Чтение онлайн

на главную

Жанры

Между двух стульев (Редакция 2001 года)
Шрифт:

– Я только хотел, чтобы оно договорило то, что начало, – попытался оправдаться Петропавел.

Гном Небесный нахмурился:

– Зачем тебе это?

– Кто сказал «А», пусть скажет «Б», – объяснился Петропавел коротко, по причине головной боли.

После некоторого размышления Гном Небесный заметил:

– Тут у нас так никто не делает. – Помолчав, он добавил: – И слава Богу.

– Но почему? – от боли глаза у Петропавла вылезли на лоб.

– Во-первых, глаза убери со лба, – порекомендовал Гном Небесный и своей колотушкой что было сил хватил Петропавла по темени. Удовлетворившись результатом, он довольно хмыкнул и продолжал. – А во-вторых, если тебе сказали «А», то «Б» уже само собой разумеется. А все, что само собой разумеется, никому не интересно. – Тут Гном Небесный подозрительно посмотрел на Петропавла. – Или, может быть, тебе интересно то, что само собой разумеется?

Петропавел тер темя и не следил за разговором.

– За разговором следи, – посоветовал Гном Небесный. – Я начинаю излагать сведения, которые тебе, по-видимому, нужны. Значит, так. Русский алфавит состоит из 33 букв. Сначала идет буква а, непосредственно за ней следует б, после которой идет в. Дальше сразу же – это уже четвертая буква – г. Пятая буква – д. потом е и рядом с ней ё – такая же, как е, только с двумя точками

сверху, затем…

– Спасибо, достаточно, – как мог вежливо остановил его Петропавел. – Дальше я знаю.

– Отрадно. Значит, голова у тебя не для кляпа («Шляпы!» – хотел возразить Петропавел, но из страха перед молниеносной колотушкой смолчал.)

– Не для кляпа, – настойчиво повторил Гном Небесный и, вынув из маленького нагрудного кармана кляп, угрожающе потряс им в воздухе.

– Не для кляпа, – с уверенностью подтвердил Петропавел.

– В таком случае, – Гном Небесный спрятал кляп, – сам и досказывай себе недосказанное, если считаешь нужным. Тут тебе предоставляется полная свобода. Или ты не любишь свободы? – И из заднего кармана брючек Гном Небесный внезапно вынул наручники огромных размеров.

– Я люблю свободу! – прочувствовал ситуацию Петропавел,

– Вот и пользуйся ею. – Громадные наручники исчезли в крохотном кармане. – Стало быть, Петр или Павел, удовольствуйся тем, что тебе сказали «А»: тут у нас редко говорят «Б» по своей воле. И потом не надо стараться так уж окончательно все понять. Многое из того, что тут встречается, вообще не годится как объект для понимания. Вон там, – Гном Небесный махнул колотушкой в сторону, – находится ИГОРНЫЙ МАССИВ: на нем живет Пластилин Мира. Очень не рекомендую тебе понимать его. Есть явления, которые нужно просто оставить в покое. Ты же, например, не стремишься понять… ну, мыло, когда руки моешь!

– Стремлюсь, – сказал и в самом деле пытливый Петропавел.

– Ну и дурак. Тут такого стремления высоко никто не оценит.

– Тут – это где?

– Тут – это тебе не там. И предупреждаю: если ты намерен не давать спать Белому Безмозглому, пеняй на себя! Видишь ли, мы ленивы и не любим пытки… А я буду следить за тобой. Знаешь, что такое гномическое настоящее? – Гном Небесный зря подождал ответа и объяснил: – Гномическое настоящее – это время, захваченное врасплох, в одной точке: здесь и теперь. Так что… учти! – и он приветственно махнул колотушкой, за миг до этого исчезнув из поля зрения.

А вот история про Зайчика. Эта история с самого начала обещает быть очень понятной. Перед нами ряд натуральных чисел в бесспорной последовательности:

«Раз, два, три, четыре, пять…»

Тут нечего возразить, начало обнадеживает: сразу видно, что рассказчик – человек без опасных, так сказать, отклонений, за него можно быть спокойным, в самом деле, «Раз, два, три. четыре, пять…» – серьезная заявка: это заявка на то, что все последующие события будут поведаны лицом, любящим точность и находящим вкус в стройном изложении фактов. Не надо, дескать, опасаться: нить повествования в надежных руках. Итак:

«Раз, два, три, четыре, пять. Вышел Зайчик погулять…»

Что ж, очень мило – и никаких претензий: вышел так вышел, погулять так погулять. Впрочем, «погулять» ему, со всей очевидностью, не удалось – удалось только «выйти», поскольку тут же. без предупреждения, откуда что называется ни возьмись появляется охотник. Эта информация вводится немножко резко:

«Вдруг Охотник выбегает, Прямо в Зайчика стреляет!»

выбегает, значит, как сумасшедший и ни с того ни с сего стреляет. Видимо, сидел подкарауливал Зайчика (к Зайчику сразу же появляется сострадание) и потом выстрелил прямо в него. «Прямо» – очень важное слово, запомним его. То есть выстрел, как говорится, наповал, надеяться не на что, о чем так и сообщается:

«Пиф-паф, ой-ой-ой, Умирает зайчик мой».

…Чего и следовало ожидать. Мы застаем мучения зайчика, так сказать, в процессе: пока он умирает, но непременно умрет, ибо в него стреляли прямо! и сострадание наше растет – вместе с состраданием рассказчика, который, увлекшись, даже называет Зайчика своим (ср.: «умирает Зайчик мой»). Кстати, это единственный случай интимизации повествования, т.е. любовного приближения повествователя к предмету повествования.

Но тут-то логика – столь безупречная до сих пор – и начинает хромать, причем хромать внезапно и очень ощутимо, поскольку нам без всякого перехода сообщают:

«Привезли его в больницу…»

И дело даже не в том, что зайцев не возят в больницы, – такое утверждение было бы с нашей стороны форменной придиркой: перед нами ведь все-таки художественное произведение! – дело в том, что совершенно непонятно, кто это они, которые стоят за словом «привезли», употребленным во множественном числе, и откуда они взялись там, где «гулял» Зайчик, а также «выбегал» и «стрелял» Охотник, до настоящего момента нам о них ничего не сообщалась, словно бы их и не было вовсе, оказывается, были. Оказывается, молча наблюдали за происходившей в лесу трагедией. Наблюдали – и не вмешивались. А потом повезли умирающего Зайчика в больницу – лицемеры! Показное эдакое сострадание… Причем из лесу в больницу повезли, за тридевять как бы это сказать земель. И долго, наверное, везли…

А Зайчика уже невыносимо просто жалко. Сумеют ли его спасти? Или всего-навсего констатируют факт смерти – и дело с концом? Но тут-то вот события как раз и приобретают самый неожиданный оборот, заставляю­щий усомниться в правдивости рассказчика и, может быть, даже в его – грубо говоря – вменяемости. Смотрите сами:

«Привезли его в больницу. Он украл там рукавицу…»

В высшей степени странная для умирающего форма поведения. Существо, которое уже почти на том свете, крадет, – причем крадет не что-нибудь, в чем оно остро нуждалось бы в данный момент (например, ампулу с новокаином, который прекратил бы боли!), а… дико даже представить себе это! – ру-ка-ви-цу! Во-первых, абсолютно неясно, почему больница оказывается местом, где наличествуют рукавицы, – не котельная все-таки! А во-вторых, прямо-таки изумляет тот факт, что в столь критической ситуации Зайчик внезапно начинает испытывать такую острую потребность в предмете, отнюдь и отнюдь не отвечающем ситуации…. Рукавицу, к тому же только одну! Невероятно.

Этот акт первой кражи тревожит. Тревожит и несколько, мы бы сказали, подрывает авторитет Зайчика, которого мы вроде как уже успели полюбить и тут же похоронить, получается, Зайчик не вполне таков, каким мы его себе представляли. Он вор! Впрочем, очень может быть, что мы имеем дело с какой-нибудь роковой случайностью, которая незамедлительно даст о себе знать: Зайчик, например, пребывает в бреду и не отвечает за свои действия…

Ничего подобного. Ситуация не проясняется, и к разговору об украденной рукавице мы больше не вернемся. Факт, как говорится, совершен. Прискорбно. А повествование продолжается:

«Привезли его в палатку…»

что же, стало быть, из больницы увезли и привезли в некую «палатку». Не в палату – больничную, – а в «палатку», туристическую скорее всего: сомнительно все-таки, чтобы повествователь с помощью уменьшительного суффикса столь некстати намекал на убогость нашего больничного быта или испытывал особую нежность к больничным палатам! Оставим этот странный суффикс на совести рассказчика. Странно другое: непонятно, на каком основании зайчика из больницы увезли. В больницу ведь не для того привозят, чтобы дать возможность украсть рукавицу. И потом, почему вообще такой необычный маршрут: из больницы в туристическую палатку, на лоно, извините за выражение, природы?

Есть, между прочим, и еще одна несообразность: чего это умирающего – пусть даже укравшего рукавицу! – Зайчика возят туда-сюда? насчет больницы вопросов не было, но вот злополучная эта «палатка»!…

Объяснить все эти странности мало кто возьмется. Никто, пожалуй, не возьмется, особенно когда узнает о дальнейших событиях, которые развиваются с головокружительной быстротой:

«Он украл там шоколадку…»

Палатка, значит, была торговая, что-то вроде автолавки. Впрочем, это уже никому не важно. Важнее другое: действия почти покойного Зайчика (которого отныне начинает хотеться называть Зайцем, поскольку симпатии к нему едва ли не безвозвратно утрачены) приобретают устрашающую регулярность. Заяц ворует все, что плохо лежит. Он клептоман. Впрочем, и это не самое важное! А самое важное то, что Заяц, со всей очевидностью, не умирает, но ведь Охотник стрелял прямо в него! И нам было сказано, что от этого выстрела наповал Заяц незамедлительно начал умирать! похоже, нас дезинформировали или, во всяком случае, недоинформировали по вопросу о поразительной живучести безобразного этого Зайца… И уж совсем невозможно взять в толк, почему кражи свои живой и здоровый как бык Заяц совершает при явном попустительстве окружающих! Они явно сквозь пальцы смотрят на его проделки, может быть, они все еще заблуждаются, считая состояние Зайца критическим? Но ведь факты же вопиют!

Вот тут и становится окончательно понятно: Заяц – симулянт. Он воспользовался случайным выстрелом случайного Охотника (помните; «Вдруг Охотник выбегает…») в корыстных целях: чтобы безнаказанно тащить отовсюду что ни попадя. Экий отвратительный тип! И как только мы могли испытывать к нему сочувствие?

А попустительство окружающих продолжается:

«Привезли его домой..»

Оставим в стороне вопрос о том, почему «домой» (а не, допустим, в тюрьму, что логичнее!), – пусть даже эта «доставка на дом» сама по себе кажется просто кощунством, – прочтем лучше последнюю строку безумного этого сочинения:

«Оказался он живой!»

Ничего себе «оказался»! он уже раньше «живой» оказался. Он был живой все это время: и когда умирал, и когда крал. Тогда уже не было никаких сомнений: мертвые не крадут.

А интересно, этим вот сведением, что «оказался он живой», от нас чего добываются? Чтобы мы испытали чувство облегчения или, не дай Бог, радости за «зайчика»? Да пропади он пропадом, аморальный этот Заяц, вор и симулянт! Лучше бы он умер там, где «вышел погулять», – тогда мы не испытали бы такого жестокого разочарования…

Конечно, история могла бы иметь и другой конец; дескать, привезли его в больницу, вылечили, он вышел оттуда как новенький, отправился в лес, затаился в кустах и загрыз случайного охотника… даже двух или трех охотников. Но такой конец, тоже какой-то странный…

И да и нет, и все что угодно

Постояв на опустевшей ЧАСТНОЙ ПОЛЯНЕ, Петропавел вздохнул и отправился в направлении ИГОРНОГО МАССИВА. На склоне ближайшей из гор примостился ухоженный домик.

Над дверью висел колокольчик, а на маленькой медной табличке у входа было написано: «Пластилин Мира. Звонить 126 раз». Петропавел вздохнул и принялся названивать. Раза два он сбивался и начинал сначала, но на третий раз постарался быть внимательнее и, аккуратно считая звонки, прозвонил ровно столько, сколько нужно. На сто двадцать шестой звонок – не раньше! – дверь распахнулась, и перед Петропавлом предстал толстенький человечек без возраста с радушием на лице.

– Вы ко мне или не ко мне? – спросил он у Петропавла, словно в доме жил кто-то еще.

– По-видимому, – отозвался Петропавел, стыдясь лохмотьев. – Здравствуйте.

– Я так и подумал! – обрадованно ответил человечек. – То есть я, конечно, подумал не так. Мой дом иногда принимают за КАПИТАНСКУЮ ДАЧКУ, хотя он совсем на нее не похож. Она на соседней горе. Там живет Тетя Капитана-Франта. Но Вы начали звонить в колокольчик – и на сто двадцать шестом звонке мне наконец показалось, что Вы ко мне.

– А тут кто еще живет, кроме Вас? – поинтересовался Петропавел.

– Да никого, я один, – и человечек улыбнулся, жестом приглашая Петропавла войти. Тот вошел и спросил:

– Зачем же тогда столько раз звонить? Если тут никто, кроме Вас, не живет, хватило бы и одного звонка.

– А тут еще много жильцов, кроме меня, – снова улыбнулся человечек, провожая Петропавла из абсолютно темной прихожей в абсолютно пустую комнату. Петропавел пристально посмотрел на хозяина:

– Простите, я так и не понял: Вы все-таки один тут живете или не один?

– Я тут один живу, – улыбка уже совсем не сходила с его приветливого лица. «Сумасшедший!» – подумал Петропавел, а хозяин любезно предложил:

– Садитесь, пожалуйста! – и сопроводил предложение жестом, означавшим присутствие в комнате стульев, по крайней мере нескольких. Петропавел оглядел пустую комнату повнимательнее: для внимательного взгляда она тоже была пуста.

Они постояли молча. Через продолжительное время хозяин спросил:

– Может быть, мне помочь Вам выбрать куда сесть? – Он схватил Петропавла за плечи и властно начал пригибать его к полу. Тот последовательно не сопротивлялся, решив лучше посидеть на полу, чем спорить с сумасшедшим. Однако у самого пола, когда он готов был уже ушибаться, под ним неожиданно возникло кресло, в которое он довольно удобно впечатался. Хозяин снял руки с его плеч, сказал «уф» и сел в пустоту, тоже мгновенно преобразовавшуюся в кресло. Этот эффектный трюк человечек сопроводил словами:

Поделиться:
Популярные книги

Ученик. Книга третья

Первухин Андрей Евгеньевич
3. Ученик
Фантастика:
фэнтези
7.64
рейтинг книги
Ученик. Книга третья

Пограничная река. (Тетралогия)

Каменистый Артем
Пограничная река
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
9.13
рейтинг книги
Пограничная река. (Тетралогия)

Брачный сезон. Сирота

Свободина Виктория
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.89
рейтинг книги
Брачный сезон. Сирота

Авиатор: назад в СССР 14

Дорин Михаил
14. Покоряя небо
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Авиатор: назад в СССР 14

Измена. Я отомщу тебе, предатель

Вин Аманда
1. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.75
рейтинг книги
Измена. Я отомщу тебе, предатель

Жена моего брата

Рам Янка
1. Черкасовы-Ольховские
Любовные романы:
современные любовные романы
6.25
рейтинг книги
Жена моего брата

Искатель. Второй пояс

Игнатов Михаил Павлович
7. Путь
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
6.11
рейтинг книги
Искатель. Второй пояс

Приручитель женщин-монстров. Том 8

Дорничев Дмитрий
8. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 8

Я не Монте-Кристо

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
5.57
рейтинг книги
Я не Монте-Кристо

Возвращение

Кораблев Родион
5. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
6.23
рейтинг книги
Возвращение

Мой любимый (не) медведь

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
7.90
рейтинг книги
Мой любимый (не) медведь

Сумеречный Стрелок 3

Карелин Сергей Витальевич
3. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 3

Беглец. Второй пояс

Игнатов Михаил Павлович
8. Путь
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
5.67
рейтинг книги
Беглец. Второй пояс

Я не князь. Книга XIII

Дрейк Сириус
13. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я не князь. Книга XIII