Между империализмом и революцией
Шрифт:
Национальное отделение бывших окраин царской империи и их превращение в самостоятельные мелкобуржуазные республики имело то же относительно прогрессивное значение, как и демократия в целом. Только империалисты и социал-империалисты могут отказывать угнетенным народам в праве на отделение. Только фанатики и шарлатаны национализма могут видеть в этом самоцель. Для нас национальное самоопределение являлось и остается исторически неизбежной во многих случаях ступенью к диктатуре рабочего класса, который уже силою законов революционной стратегии развивает в процессе гражданской войны, в противовес национальному сепаратизму, глубоко централистические тенденции, вполне совпадающие в дальнейшем с потребностями планового социалистического хозяйства.
Как скоро классовый отпор иллюзии «самостоятельного» государственного существования сделает возможным завоевание власти рабочим классом, зависит как от общего темпа революционного развития (об этом уже сказано), так и от специальных внутренних и внешних условий данной страны. В Грузии фиктивная национальная независимость держалась три года. Нужно ли было трудовым массам Грузии действительно три года на то, чтобы в достаточной мере износить национальные иллюзии, – и достаточно ли было трех лет, – на этот вопрос нельзя дать академический ответ. Референдум и плебисцит в обстановке ожесточенной борьбы империализма и революции на каждом клочке мировой территории превращаются в фикцию. Как они устраиваются, об этом можно навести справку у господ Корфанти [84] , Желиховского [85] или в соответственных комиссиях Антанты. Для нас вопрос разрешается не методами формально-демократической статики, а методами революционной динамики. В чем действительная сущность дела? В том, что советский переворот в Грузии, совершенный, несомненно, при активном участии Красной Армии – было бы предательством не помочь рабочим и крестьянам Грузии вооруженной силой, раз она у нас была! – разыгрался после политического опыта трех лет «независимости» Грузии в таких условиях, которые вполне обеспечили ему дальнейший политический, а не только временный военный успех, то есть дальнейшее расширение и укрепление советского фундамента самой Грузии. А в этом именно, с позволения тупоголовых педантов демократии, и состоит революционная задача.
84
Корфанти – был в 1919 году польским комиссаром по проведению плебисцита в Прусской Силезии, которая на основании этого плебисцита была присоединена к Польше. Корфанти является одним из вдохновителей империалистических кругов польского общества.
85
Желиховский – генерал, командовавший в 1920 году польскими войсками, организованными Гиллером. Захватил Вильно, якобы без ведома и согласия Польши, и, организовав соответственными методами плебисцит, добился согласия виленского населения на присоединение к Польше. После этого стал виленским генерал-губернатором.
Политики II Интернационала, вслед за своими наставниками из буржуазно-дипломатических канцелярий, делают гримасы убийственной иронии по поводу признания нами права на национальное самоопределение. – Ловушка для простаков! Приманки красного империализма! – На самом-то деле приманки расставляет на пути сама история, которая не решает задач прямолинейно. И уж, во всяком случае, не мы превращаем зигзаги исторического развития в ловушки. Ибо, делом признавая право на национально-государственное самоопределение, мы всегда открыто выясняем массам его ограниченное историческое значение и ни в каком случае не подчиняем ему интересы пролетарской революции.
Признание права на самоопределение со стороны рабочего государства есть тем самым признание того, что революционное насилие не является всемогущим историческим фактором. Советская Республика ни в каком случае не собирается заменять своей вооруженной силой революционные усилия пролетариата других стран. Завоевание им власти должно вырасти из его собственного политического опыта. Это не значит, что революционные усилия трудящихся, хотя бы той же Грузии, не могут найти вооруженную поддержку извне. Нужно только, чтоб эта поддержка явилась в такой момент, когда потребность в ней подготовлена предшествующим развитием и назрела в сознании революционного авангарда, имеющего за собой сочувствие большинства трудящихся. Это вопросы революционной стратегии, а не формального демократического ритуала.
Реальная политика сегодняшнего дня требует от нас всемерного согласования интересов рабочего государства с условиями, вытекающими из его окружения большими и малыми буржуазными национально-демократическими государствами. Именно этими соображениями, вытекающими из учета фактических сил, определялась наша уступчивая, терпеливая, выжидательная политика по отношению к Грузии. Но когда это соглашательство, исчерпав себя политически, не давало даже элементарных гарантий безопасности; когда принцип самоопределения в руках генерала Уоккера и адмирала Дюмениля стал юридической гарантией контрреволюции, подготовлявшей новый удар против нас, мы не видели и не могли видеть никаких принципиальных препятствий к тому, чтобы, по призыву революционного авангарда Грузии, ввести в нее красные войска и помочь рабочим и беднейшим крестьянам опрокинуть в кратчайший срок и с минимальными жертвами ту жалкую демократию, которая сама погубила себя своей политикой.
Мы не только признаем, но всемерно поддерживаем принцип самоопределения там, где он направлен против феодальных, капиталистических, империалистических государств. Но там, где фикция самоопределения превращается руками буржуазии в орудие, направленное против революции пролетариата, у нас нет никакого основания относиться к этой фикции иначе, чем к другим «принципам» демократии, превращенным капиталом в свою противоположность.
Что в отношении Кавказа советская политика оказалась правильной также и в национальном отношении, об этом лучше всего свидетельствуют нынешние взаимоотношения закавказских народов.
Эпоха царизма была эпохой варварских национальных погромов на Кавказе. Армяно-татарская резня вспыхивала периодически. Кровавые взрывы под чугунной крышкой царизма являлись продолжением вековой борьбы закавказских народов между собой.
Эпоха так называемой демократии придала национальной борьбе гораздо более резко выраженный и организованный характер. Стали создаваться на первых же порах национальные армии, враждебные друг другу и нередко открывавшие друг против друга военные действия. Попытка создания буржуазной федеративно-демократической Закавказской республики потерпела жалкий и постыдный крах. Через пять недель после создания федерация распалась. Через несколько месяцев «демократические» соседи уже открыто воевали друг с другом. Один этот факт решает вопрос. Ибо, если демократия, вслед за царизмом, оказалась неспособной создать условия хотя бы только мирного сожительства народов Закавказья, необходимо было, очевидно, вступить на новый путь.
Только Советская власть внесла умиротворение в национальные взаимоотношения. При выборах в Советы бакинские и тифлисские рабочие выбирают татарина, армянина или грузина, не справляясь об их национальности. В Закавказье бок-о-бок живут мусульманские, армянские, грузинские и русские красные полки. Они себя чувствуют и сознают единой армией. Никакая сила не двинет их друг против друга. Зато все они будут отстаивать Советское Закавказье против всякого внешнего или внутреннего покушения.
Национальное умиротворение Закавказья, достигнутое советской революцией, есть само по себе факт огромного политического и культурного значения. Тут творится действительный и живой интернационализм, который мы можем спокойно противопоставить пустопорожным пацифистским речам героев II Интернационала, дополняющим шовинистическую практику его национальных составных частей.
Требование увода советских войск из Грузии и организации референдума «под контролем смешанных комиссий из социалистов и коммунистов» представляет собой одну из самых низкопробных империалистских ловушек под демократическим флагом национального самоопределения.
Мы оставляем в стороне ряд кардинальных вопросов: на каком основании демократы хотят нам навязать демократическую форму опроса населения вместо более высокой, с нашей точки зрения, советской формы? Почему применение референдума ограничивается одной Грузией? Почему такое требование предъявляется только Советской Республике? Почему социал-демократы хотят проводить референдум у нас, тогда как они не производят ничего похожего у себя дома?
Станем на позицию наших противников, если у них есть подобие позиции. Выделим вопрос о Грузии и рассмотрим его изолированно. Задачей ставится: создание условий свободного (демократического, а не советского) волеизъявления грузинского народа.
1. Кто с кем договаривается? Кто обеспечивает действительное выполнение договорных условий: с одной стороны, очевидно, союзные советские республики; а с другой? Не II ли Интернационал? Но где его материальная сила, которая могла бы обеспечить соблюдение условий?