Между клизмой и харизмой
Шрифт:
– Экран.
– Сколько?
– Шестьсот.
– Вы?
– Кран.
– Как? Мы же только что вам заплатили.
– Это был экран, а я кран телевизионный.
– А вы кто?
– Низкий дым.
– А что это?
– То, что стелется по сцене.
– Сколько?
– Восемьсот.
– А сколько же стоит высокий дым?
– Ничего не стоит. Там достаточно шашки. А тут дорогая дым-машина.
– Надо было шашкой ограничиться, – заметил Иван.
Я посмотрел на Ивана, пытаясь угадать, шутит он или впрямь так считает. Он не шутил, что-то вычислял на калькуляторе и записывал вычисленное в блокнот.
– Отбились?
– Не
С этой сущей хуйней, выжатый и пьяный, я поехал домой отсыпаться.
Утром позвонил Ярдов…
В Чечню в рабство
– Мы отбились?
– Кто звонит? – Я узнал голос Ярдова, но на всякий случай прикинулся спящим.
– Почему не на работе?
– Сам же сказал, можешь завтра весь день отсыпаться.
– На том свете отоспишься. Выкладывай, отбились?
– Нет. Минус семь тысяч.
– Как минус? Ты клялся, что выйдем в ноль. И даже заработаем что-то.
– Все верно. Но часть билетов были розданы бесплатно. – Напомнить, что билеты раздавал исключительно он, я не осмелился.
Ярдов на мгновение замолк. Неужели согласился с доводом?
– Ты что, сука, решил меня на бабки кинуть? Слышь, сегодня же вернешь деньги либо созывай своих братков армянских. А пока я включаю счетчик.
Со временем на счетчик набежало двадцать тысяч долларов. Каждый раз в гневе или во хмелю Ярдов вспоминал о долге:
– Слышь, горемыка, продавай квартиру. Скоро и ее не хватит расплатиться. Или отдам тебя в рабство в Чечню.
Как гласит бедуинская народная мудрость, если бедуина долго называть верблюдом, то рано или поздно у него вырастет горб. Бедуином я не был, но горб стал расти. Горб причудливой вины. Мне стало постепенно казаться, может, я и впрямь задолжал Ярдову? А раз задолжал, то надо поскорее вернуть долг, дождаться потом «юрьева дня» и с чистой совестью выйти из крепостной зависимости. Свобода как-никак лучше несвободы. Да и угрозы о рабстве – это не просто фигура речи. В те военные годы рабство в Чечне было обыденным явлением. Боевики врывались в станицы, резали население, а уцелевших уводили в плен.
Однажды, пребывая в грусти и тревоге, в голову мою залетела мысль: а не попытаться ли продать видеозапись концерта на телеканал? Допустим, ОРТ. Воодушевленный этой мыслью, я тут же поделился ею с Умовым.
– Хорошая мысль, – поддержал Егор, – только получи добро от Ярдова. Кстати, про наш концерт уже написали в газете. Вот прочти. – Егор протянул мне «Коммерсантъ-Daily».
…Г-жа Пугачева призналась, что приехала в Петербург для того, чтобы совместить три события. День рождения Валерия Леонтьева, открытие музыкального магазина (фирма «Сан-Франциско» решила, что может позволить себе таких гостей, и осилила звездные гонорары) и теннисный турнир Saint-Petersburg Open. Г-жа Пугачева, правда, призналась, что теннис не любит, так как от прыгающих туда-сюда мячиков и мужиков у нее болят глаза. Семья долго на турнире не задержалась и уехала на концерт в гостиницу «Прибалтийская». Остальные гости последовали за ними. Может, сработал и рекламный трюк: организаторы обещали, что Пугачева споет. Но звезда сдержала данный ранее обет молчания. Пели же Таня Буланова,
– Дерзай, армяшка! Может, спасешься, – благословил Ярдов меня в Москву. – и передай Пугачихе, что отстегнем ей половину, если поможет с ОРТ.
Квартира Пугачевой пряталась в неприметном сталинском доме на Земляном Валу, аккурат над отделением милиции. Чтобы попасть к Звезде, следовало пройти паспортный контроль и строгий шмон в дежурной части отделения. Особенно долго наряд милиции изучал букет бордовых роз, который я купил по наказу Ярдова. Интересно, что они искали в цветах? Ничего не найдя, вежливо препроводили меня на второй этаж. Дверь открыла домработница Люся. Она была в малиновых лосинах и сиреневой майке с изображением Киркорова в перьях.
– Я к Пугачевой.
– Не разувайтесь, проходите в зал. Сейчас Филю позову.
– Ой, извините, Алла Борисовна! Не узнал вас.
– А без грима меня никто не узнает.
Пошаркивая шлепанцами, из соседней комнаты к нам вышел Киркоров в блестящих шортах и футболке с надписью «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус». Вытирая потное лицо и залезая полотенцем за шею, он ожесточенно раздирал себя, морщась и страдая. Подав мне руку, Киркоров развалился на диване, потом взглянул на меня, пытаясь вспомнить, где видел.
– Вы пели у нас на дружеской вечеринке в «Прибалтийской». – Я достал из дипломата видеокассету. – Вот запись концерта.
Киркоров взял кассету, сполз с дивана, перевернулся на живот и таким вот странным образом дотянулся до видеомагнитофона.
– У него в одном месте до сих пор детство играет, – хихикнула Пугачева.
Посмотрев кусок в начале и кусок в конце, звездная семья похвалила запись.
– Класс! – воскликнул Филипп.
– Да, неплохо. Вот только надо аплодисментов добавить, – заметила Пугачева, – и пусть тень уберут у меня с подбородка. Я позвоню завтра Эрнсту. Думаю, тысяч на пятьдесят потянет.
– Нам и половины этой суммы хватит.
– Смешной вы, честное слово. Милый мой, это вам придется заплатить.
– Ка-ак? – чуть было не вскрикнул я. – У нас же эксклюзив, уникальный концерт, да еще и в присутствии важных персон: Собчак, Путин, Никита Михалков…
Попытка продать концерт на других каналах дала похожий результат.
– У вас там Пугачева открытым текстом рекламирует магазин, а мы должны это показать бесплатно? С какой стати? – примерно так мне отвечали повсюду.
Только Дмитрий Лесневский, гендиректор РенТВ, сначала вроде согласился, но, посовещавшись с мамой, передумал.
– За деньги – да, бесплатно не готовы. К тому же это магазин Пугачевой. Пусть платит.
– Это не ее магазин. Она лишь открывала его.
– Тем паче…
Вернувшись ни с чем в Питер, я стал искать иные возможности расплатиться с Ярдовым. Как-то раз попивая с коллегами пиво, кто-то из ребят поинтересовался: а где можно достать запись концерта? И вообще почему бы не продавать кассеты в нашем магазине? И впрямь, почему? Я заказал в сервис-центре пятьдесят копий, чтобы для начала исследовать спрос. Кассеты разошлись за два дня. И это при цене двадцать пять долларов за копию. Ни фига себе! Что же получается? Достаточно продать тысячу копий, и долг закроется.