Между нами секрет
Шрифт:
– Серьезный приз, – спустя долгие три секунды слышу я и, даже не глядя, могу сказать, что Яр ухмыляется.
А когда решаюсь посмотреть, он уже близко, кивает Цыгановой, что садится прямо и протягивает ему руку. Которую. Он. Целует! Обожетымой.
– Мила. А ты, я так поняла, Ярослав, брат Риты. – Я знаю этот ее тон, она что-то задумала.
– Можно просто Ярик. – Он улыбается в тридцать два идеально ровных зуба.
– А со мной познакомишься? – подает голос Милованов, угрожающе надвигаясь на нас с кием. – Богдан. Парень той, кому
Он в своем стиле – прямой и дерзкий, держится не хуже Жарова. Мне нравится наблюдать за ними: похожи на двух индюков, что пушат хвосты и шипят друг на друга. Но Ярик, черт бы его побрал, как всегда, великолепно проскакивает опасные повороты и легко выходит из ситуации с юмором.
– Парень, это только манеры. – Он протягивает руку Богдану, который с небольшой паузой, но жмет в ответ.
– Ну не всем же быть такими дикарями, как ты, Бо! – уже обнимая Милованова со спины, провокационно хихикает Мила.
– Брат, не кипятись, – вступается на свою голову Сережа, – Ярослав только из Америки вернулся. Там, наверное, принято так.
И когда Ярик успел затесаться ко всем в любимчики?
– Народ, может, за бильярдом выясним, у кого яйца крепче, а? – вмешивается в происходящее… Илья, по-моему. Первый раз его вижу.
– За-а-ая, – из ниоткуда появляется сучка Надя с нетрезвой подружкой, – и долго нам тебя еще ждать?
Кажется, у них шампанское закончилось, судя по кислым рожам.
Встретив темный взгляд, я одними губами повторяю дурацкое «зая» и выгибаю бровь, на что Ярик раскатисто смеется.
– Не дольше, чем «СпейсИкс» на Марсе, – шутит Жаров, и я невольно смеюсь под нос, хотя никто, кажется, его иронии больше не понимает.
– Чего? – тянут хором подружки.
– У меня тут баттл, я занят, девочки. Хотите – ждите.
Клуши мнутся на месте, постукивая каблуками, поглядывают на подушки с брезгливостью. В итоге присаживаются краем зада прямо на стол рядом. Фу, как беспардонно!
– Ритка-а-а, а подай кальян! – раздражает воздух дребезжащим голосом Надя, на что я демонстративно беру трубку и закуриваю, хоть особо и не люблю его.
– Валю где потеряла? – не удерживаюсь от укола, но та не тушуется.
– Скачет уже, наверное, на какой-нибудь шлюхе.
– Вроде тебя?
Мы сталкиваемся взглядами, но Надя не продолжает, а я уже корю себя за порыв.
– Ауч, – шипит на ухо Мила, оказавшись рядом, – а ты кусаешься.
Она стреляет глазами в Ярика, затем на двух подружек.
– Что? – притворяюсь инфузорией туфелькой.
– Подробности, Кукушка, я жду подробности!
Интересно, какие такие подробности, если я сама ни черта не понимаю. Прямо как на занятиях профессора Абрамяна, который говорит на французском с явным армянским акцентом. Но Милу мое молчание не останавливает: с новым коктейлем в ее руках приходят и новые вопросы.
– Вы спали? – спрашивает прямо.
– Нет! – от неожиданности выкрикиваю слишком громко, чтобы никто не обратил внимания,
– Что ты бережешь невинность для Полунина*? Да, знаю, – ржет надо мной Цыганова. – Просто хотела убедиться, потому что закрались сомнения.
Я хмурым выражением лица разгоняю направленные в нашу сторону взгляды и особенно усердно стараюсь отвадить Жарова, который, вместо того чтобы за игрой следить или под юбки газелей пялиться, на меня смотрит.
– Но что-то определенно было, – комментирует происходящее Мила, – если вы сводные, вам можно… ну…
– Отстань, – фыркаю на подругу и отбираю у нее коктейль, который после первого же глотка заметно бьет в голову.
– Это из-за него ты так напряглась у Вали? Теперь понятно, – болтает сама с собой, – я бы тоже из-за такого красавчика напряглась.
– Перестань прожигать в нем дыру, а то Милованов напряжется снова.
– Он после четырех месяцев разлуки покладистый, переживет, – говорит и тут же усмехается Мила, – хотя это, конечно, временная акция.
Мы хихикаем на пару, потому что обе хорошо знаем Богдана – покладистой можно назвать даже дикую пуму в сравнении с ним.
Парни после очередного удара о чем-то жарко спорят, толкаются в шутку, и я в который раз удивляюсь, с какой легкостью Ярик заводит приятелей в новых компаниях. Я так никогда не могла. Его же принимают без колебаний везде, даже Сережа вон с Богданом признали. А общего у них меньше, чем у меня с курицами, что заскучали и, махнув хвостом, ушли покурить, но по дороге споткнулись о более приветливых и заинтересованных, чем Жаров, парней.
Ему намекнуть, что добычу уводят? Прямо в этот момент.
– Мы целовались, – неожиданно даже для себя выдаю вслух и отвожу глаза, будто и не я сказала.
– Если бы я с таким жила в одном доме в период полового созревания, мы бы целовались на завтрак, обед и ужин, – улыбается Мила, а потом вдруг щурит глаза и замирает: – Бог мой, ты про сейчас? Вы целовались сейчас?
– Тише ты, Сережа услышит!
Уже жалею, что сказала, испуганно оглядываюсь на парней.
– Сережа переживет. – Она закатывает глаза. – Что? Он хороший парень, но тебе подходит, как «тимберленды» к свадебному платью. Знаешь ли, такая себе экзотика.
– И чего это ты про свадьбу заговорила?
– У тебя не получится сменить тему.
Но у меня все же выходит. В итоге после нескольких минут, посвященных заднице Жарова, который склоняется над столом в непосредственной близости от нас, мы обсуждаем, чем Мила занималась в Испании и как улучшила язык, пока не заканчиваем моими мечтами о Париже.
– Если бы ты так не противилась помощи, уже бы давно поглощала круассаны, сидя в красном берете прямо напротив Эйфелевой башни. Ну подкинет тебе богатый папочка денег и что? Это сделает тебя бесчестной женщиной? Тем более честь твоя, вроде бы, на месте, как мы выяснили. Пока на месте.