Между нами секрет
Шрифт:
Смелее надо быть, птичка, – звучат в мыслях слова на повторе.
Я встаю и понимаю, что Ярик и правда делает меня сильнее. Раздвигает для меня горизонты, а не только мне ноги. Именно в этот момент, когда я крадусь на кухню, чтобы провернуть то, что задумала, кажется, я смогу покорить весь мир! Ну или для начала хотя бы Жарова-старшего.
Завариваю кофе, который дядь Вове пить очень нежелательно и бегу обратно мимо вездесущей мамы. Отчим поворачивается и с удивлением смотрит
– Я не скажу маме. Если что, он мой, – шепчу заговорщически.
Владимир Игоревич – а сейчас не могу назвать его иначе из-за сурового взгляда – закрывает крышку ноутбука и выжидает. Долгих десять секунд, прежде чем наклониться и вдохнуть аромат. Я уже радуюсь маленькой победе, когда он вдруг решительно отставляет напиток.
– Я оценил. Теперь говори, что задумала.
Черт, зависаю. Кусаю губу. Дядь Вова тоже видит меня насквозь. Всегда видел, он слеп только в том, что касается сына.
– Я насчет Ярослава, – произношу и спешу закончить, потому что уже вижу, как меняется выражение его лица. – Вы же знаете, что он может полететь в командировку вместо вас. И знаете, что он справится.
Я трусиха по жизни. Я всегда боюсь, всего боюсь, но не сейчас. Сейчас я говорю с уверенностью, мои слова не опроверг бы и детектор лжи.
– И ты туда же, – возмущается. – Что он вам всем наобещал?
Ему не нужно ничего обещать, я знаю, чего он достоин. И мне совсем не нравится, как меняется голос отчима, когда тот заговаривает о Ярике.
– Почему вы так строги с ним?
– Строгим был мой отец, когда лупил меня каждый день.
– Но вы же не…
Я вдруг запинаюсь. Никогда не думала об этом.
– Нет, Ярослава я за всю жизнь пальцем не тронул. Зарекся быть похожим на…
Он замолкает, явно погружаясь в воспоминания. Неприятные, судя по нахмуренным бровям и прорезавшимся морщинам на лбу. Я впервые за очень долгое время вижу его сбитым с толку. Знаю, это неправильно, но пользуюсь моментом.
– Вы можете быть непохожим на своего отца. Вы можете быть другим, можете дать Ярику шанс.
– Мне шансов никто не давал.
– И вы хотите равняться на тех бездушных людей?
Дядь Вова щурит глаза, и меня внезапно пробирает дрожь от того, как сильно они с Яром бывают похожи.
– Ярослав хитрый, он хочет прийти на все готовое. Пусть хоть чего-то добьется сам. Все бросает на полпути, за что ни возьмется.
– Может, он просто пытается найти себя? Я знаю, он правда хочет, чтобы вы гордились им. Он очень старается.
– Значит, стараться лучше надо, – звучит беспощадно.
Жаровы – упрямые как бараны. Это их диагноз, по всей видимости.
– Все в этом мире возможно, Рита, если сильно захотеть. Я очень хотел и много работал для того, чтобы чего-то достичь. Я всего добился сам, – выдает, по его мнению, неоспоримый аргумент.
– А теперь вы можете помочь сыну!
Не знаю, что именно – слова, отчаяние в моем голосе или взгляде, сжатые до побелевших костяшек кулачки, но действует. Мои мольбы действуют, потому что отчим уже не выглядит таким убежденным в собственной правоте.
– Я правда считаю, что он справится. Если вам, конечно, интересно, что я думаю, – последнюю фразу произношу уже отчаянно тихо, так как на этом моя смелость заканчивается.
Дядь Вова просто кивает. Он снова открывает ноутбук и погружается в какие-то схемы и графики, дав понять, что разговор окончен. Правда, я еще некоторое время сижу рядом с ним. И только когда наконец поднимаюсь, забираю остывший кофе да тянусь к двери, меня догоняет его голос.
– Мне казалось, ты последняя, кто будет просить за Ярослава. После всего.
– Обиды давно в прошлом, – отвечаю и широко улыбаюсь, потому что наконец понимаю это – я и правда простила Ярика.
Я живу сегодняшним днем, чувством, которое разрастается в груди и, кажется, очень скоро переполнит меня. Я так сильно люблю Ярика, что хочу кричать об этом, но…
Жаров появляется на пороге так внезапно, что я еле успеваю отскочить, и даже чуть разливаю кофе. Его улыбка меркнет, как только они с отцом цепляются взглядами, он явно ожидал застать меня одну. Яр вытирает волосы полотенцем, а я спешу шагнуть в дом, когда слышу отчима.
– Ярослав, – замираю, даже сердце не бьется, – как освободишься, зайди ко мне в кабинет. Есть разговор.
Чтобы не ослепить Ярика радостью, быстро уношу ноги, бросаю чашку в раковину и прячусь в комнате. Вспоминаю, что забыла внизу книгу, но сейчас все равно бы не смогла на ней сосредоточиться. Затаив дыхание, брожу из угла в угол, жду каких-то знаков – криков, ругани, споров или чего-то еще. Драки, например. Жду так усердно, что в результате, едва примостившись на край постели, отключаюсь.
– Эй, – слышу шепот на ухо, отчетливый шепот, от которого мурашки бегут вниз по шее.
Медленно прихожу в себя, чувствую, что свисаю наполовину с кровати. Затем дергаю головой и – черт, как больно! – врезаюсь затылком во что-то твердое.
– Твою мать! – Судя по отборному мату, что следует за восклицанием, врезаюсь я в подбородок Жарова. Он теперь трет его без остановки.
– Прости. – Быстро сажусь и глажу Яра по щекам, пока он жмурится от боли.
– Девочка-катастрофа, блин.