Между нами секрет
Шрифт:
Ему сейчас нельзя волноваться, он идет на поправку после десяти дней в реабилитационном центре. Я несколько раз заглядывала к нему с мамой, условия там были, конечно, как пятизвездочном отеле – бассейн, собственный парк с потрясающим воздухом и красная рыба на ужин. После курса восстановления врачи дают замечательные прогнозы, обещают, если он не будет перетруждаться, то проблем не возникнет. Правда, с его упорством в работе, угроза есть всегда.
Ну да ладно о плохом. Сейчас я радуюсь, что проснулась пораньше, и хотя бы сегодня не несусь на занятия к девочкам сломя голову.
Выдыхаю, лезу за ополаскивателем для рта и улыбаюсь, заметив презервативы в моей косметичке – Ярик распихал их везде, после того как я отказалась заниматься с ним сексом в тренажерном зале. На самом деле, было жутко неудобно на этой гребной штуке, плюс мне не очень понравилось, когда он сзади. Воспользовалась тем, что под рукой не было «резинок». Защита ведь превыше всего, разве не об этом он твердил?
Ох и досталось же шлепков моим ягодицам в тот день! И все же Ярик похвалил после. Надеюсь только, мама с Анной не лазают по ящикам, это было бы…
Не успеваю додумать мысль, как меня прижимают к стойке с умывальниками, убирают волосы на одну сторону и целуют шею, плечо.
– Доброе утро, – во все тридцать два улыбаюсь я, глядя на Ярика через отражение в зеркале.
– На хрена опять сбежала? – слышу недовольное рычание в ухо.
Жаров больно кусает за мочку, будто наказывая за побег, а я… я молчу, потому что: во-первых, по-прежнему переживаю, что нас застукают; во-вторых, стесняюсь признать, что почти не сплю, когда остаюсь с ним – пялюсь на Ярика полночи, слушаю его дыхание, пытаюсь поверить в происходящее. Вчера я ушла, чтобы хотя бы немного выспаться перед началом новой недели.
Моего ответа, кстати, никто особо не ждет. Жаров целует жестко, не приемля отказа, спускает трусики к коленям, жмется сзади.
– Я закрыл дверь, – понимая без слов, шепчет на мой вздох.
Я же замираю в ожидании, потому как говорила ему накануне, что в такой позе не получаю удовольствия. Даже собираюсь обидеться или напомнить – еще не решила, а он уже разворачивает и, подкинув, сажает на мраморную плиту между умывальниками.
Идеальный. Почему я сомневаюсь? Не раз ведь доказал.
Даже не глядя, открывает ящик, лезет рукой в косметичку, но не перестает ни на миг целовать. А затем резко и без предупреждения входит, будто куда-то спешит, будто взорвется, если сию минуту не сделает это!
Я невольно вскрикиваю, а он запечатывает рот губами. Воюет с моим языком, разгоняется со старта до предела. Начинает гореть голова – так сильно тянет за волосы, пальцы железной хваткой впиваются в бока. Он еще сонный, с примятой прической и следами от подушки на плече, но… родной. Ненасытный, сексуальный – и такие эпитеты появились в моем лексиконе. Да, черт возьми, мурашкопроизводительный! Нет такого слова? Попрошу внести в словарь прямо напротив имени Жарова.
Уже скоро, совсем скоро скрепленными почти в узел на его талии ногами начинаю подталкивать Ярика ближе к себе. Уже скоро прошу «еще» и «сильнее» – он признался, что любит это слышать.
– Птичка, взлетай.
– Не… не получается.
Жаров поражений не принимает. Втискивает руку между нами, гуляет пальцами по оголенным проводам. Я цепляюсь за его запястье, когда он задевает особую точку и из глаз летят искры. Он дразнит, а у меня уже пошел обратный отсчет до взрыва.
– Я скоро кончу, – рычит.
– Да, да… я…
И вновь знакомый вакуум. Тишина, слепота, полная атрофия чувств. Невесомость. Это сильнее, чем прежде. Так еще не бывало, я даже теряюсь. Возвращаюсь на землю, лишь когда Ярик почти грубо притягивает за подбородок, обводит пальцами губы, дожидаясь, пока посмотрю на него.
Контакт, и вот теперь черты лица Ярика расслабляются: исчезает залом между бровей, озорная родинка улыбается мне вместе с глазами.
– И тебе доброе утро, – мурчит, облизав мне уголок рта, как постоянно делает, хотя я и без напоминаний помню, что он сладкий.
Будильник звонит. Черт! Я все-таки опаздываю. Выпихиваю Ярика в душ, целую через перегородку. Этот парень наглым образом игнорирует ванную комнату в его спальне. Ему нравится моя, потому что я здесь – так он заявил на днях. Железная логика, не правда ли?
Ускоряюсь до уровня Соника, спускаюсь вниз, на ходу завязывая волосы, застегивая рюкзак, и застаю горячий спор. Странно, что тарелки не летят, на таких повышенных тонах мама говорит, только когда очень сердится.
– Это всего два дня и два перелета, Лен. Обстоятельства вынуждают, ты же знаешь, что…
– Не знаю. И слышать ничего не хочу! Ты никуда не полетишь, врач сказал…
И дальше в таком духе.
– Всем пока! – бросаю на прощание и быстрее выбегаю из дома, дабы и меня не зацепило, а сама думаю о том, почему дядь Вова вместо себя Ярика не отправит в… Белгород, кажется?
Между прочим, они недавно разговаривали и даже не пришибли друг друга. Нет, дядь Вова все еще держит сына на расстоянии, но под напором Алексея Гайдара и мамы, кажется, перестал воспринимать в штыки идею привлечь Ярика к делам. Он вообще чуть добрее и как-то тише стал, или это я такая счастливая, что все в радужных красках вижу.
Точно! Нужно будет дядь Вове самой сегодня предложить помощь сына. Мама точно поддержит меня, а у Ярика будет возможность себя показать.
Довольная собой, я прохожу шлагбаум и спешу к остановке. Жаров, как и договаривались, подбирает меня через десять минут. И мы еще долго целуемся в машине, прежде чем выехать на автостраду и направиться в город по своим делам.
Почти всю дорогу Ярик держит руку на моей коленке, отвлекается лишь по необходимости на коробку передач. Солнце слепит так, что жмурюсь даже в очках. Страхи растворяются в аромате фруктовой туалетной воды. Мне так хорошо.