Между Сциллой и Харибдой (= Дракониан из Нью-Йорка)
Шрифт:
– - Я велел ему разыскать тебя и привезти в Париж.
– - Я все еще не улавливаю, куда ты клонишь, Макс
– - Он частный детектив. Я плачу ему за это.
– - Но с какой стати?
– - Слушай, деточка, мне что, по слогам повторять? Сантос звонил из аэропорта. Он только-только прилетел. У него для меня товар. Пако передаст его тебе.
– - Макс, ты живешь в Нью-Йорке, ведущем мировом рынке наркотиков, а собрался тащить товар аж в Париж?
– - Да, собрался. Это деловое соглашение. Нью-йоркский рынок уже забит. В Нью-Йорке у меня нет нужных связей, чтобы толкнуть все
– - Макс, ты не в своем уме, если думаешь, что я смогу провезти товар. Я же сказала, у меня проблемы с Эмилио.
– - Тебе всего лишь надо избегать его.
– - И протащить товар через таможню? Пытаешься подставить меня под суд?
– - Дорогуша, поверь, все улажено.
– - Так чего ж ты не отвез сам?
– - Потому что я в Париже, а не в Нью-Йорке.
– - Да не стану я этого делать.
– - У меня есть способ провернуть все без риска. Как я сказал, тебя будет сопровождать Хоб Дракониан.
– - Ага, и что же?
– - Я велю Келли сунуть товар ему в багаж. Все пройдет шито-крыто.
– - А если нет, что станет с Хобом?
– - С ним тоже ничего не будет. Если его поймают, он убедит легавых, что слыхом ни о чем не слыхивал, они его малость помурыжат и отпустят.
– - Ты уверен?
– - Это более чем вероятно.
– - Чертовски хорошее отношение к друзьям.
– - Модель года. А я стану совладельцем "Дартуа". Милая, на кон поставлено очень многое.
– - Макс, не нравится мне это.
– - Аврора, пожалуйста, перестань смотреть на вещи с темной стороны. Все будет путем.
– - Ладно, Макс, чего там, это ж твой друг, а не мой. И что же мне делать, ждать его звонка?
– - В том-то и дело. Отправляетесь завтра утром. До скорой встречи, деточка.
ГЛАВА 16
Внезапно Пако рванул с места в карьер. Преследователи побежали за ним. Теперь они находились за Рокфеллеровским Центром, на Пятидесятой или около того улице, и Пако несся вперед, лавируя между прохожими и попрошайками, а его кеды на толстой подошве мягко шлепали по тускло-серой мостовой.
День выдался самый что ни на есть прекрасный для гонок по центру Манхэттена. Толпы, только что исторгнутые Радио-Сити, лишь мельком успевали взглянуть на эту бегущую троицу -- галстуки двух преследователей развеваются у них за спинами, Пако впереди, его бочкообразная грудь вздымается, он ныряет из стороны в сторону, бежит, сворачивает, неуклонно продвигаясь в сторону центра, к неведомой цели.
– - Стой, шельмец!
– - крикнул передний преследователь.
– - Я хочу с тобой поговорить!
– - Нье поньимай аньглейськи!
– - отозвался Пако, потому что никогда веди заранее не знаешь, где найдешь, где потеряешь- Маленькая неправда в подходящий момент может подмазать застопорившиеся шестеренки, обратив самую отчаянную ситуацию в смехотворную. Во всяком случае, так считали в университетском курсе по Сведенборгу. Пако энергично тряхнул волосами. Надо же, какая чушь взбредет иной раз в голову на бегу! И свернул на Пятьдесят третью улицу. Его ноги разгибались, отталкивались,
Тут он оказался у здания с толпой народа перед входом, заметил просвет и метнулся в Музей современного искусства.
ГЛАВА 17
Вообще-то Байрон, билетер Музея современного искусства, не хотел пускать Пако, потому что тот по виду смахивал на субъекта, чей интерес к картинам ограничивается их похищением или обезображиванием. С какой это радости типу с широченными плечищами и крохотными птичьими глазками любоваться картинами? А уж одет-то!
Байрону пришло в голову, что надо бы упредить одного из охранников, потому что субъект и вправду выглядел подозрительно. Билетер даже потянулся к кнопке звонка тревоги, но остановился, потому что Пако ему кого-то напомнил. Замешкавшись, Байрон пытался сообразить, кого же именно, и вдруг его осенило: дьявол, да ведь этот парень -- вылитый Диего Ривера! А Ривера был великим и очень непонятым!
Посему, хоть Байрон толком и не понимал, что именно этим доказал, но все же воздержался от объявления тревоги, тем более что в этот самый миг к нему подошел высокий темноволосый симпатичный мужчина, купил билет и промолвил:
– - Должно быть, работать здесь просто здорово -- И улыбнулся.
Пако же между тем шагал по первому этажу музея, даже не догадываясь о терзаниях Байрона. Как там преследователи? Заметили, что он вошел сюда? Пошли следом? Глаза его метались туда-сюда, будто напуганные черные кролики, съежившиеся в черные горошинки. Мельком выглянул на улицу, в садик скульптур. Смахивает на груду лома, дожидающуюся, когда за ней приедут мусорщики. Снова зашел и по мраморной лестнице поднялся на второй этаж. Немного выждал Ни слуху ни духу. Настало время выйти и позвонить по телефону
Позвонить по телефону... Вот как раз этого-то этапа Пако и боялся более всего. У него была телефонофобия. Его отец скончался от ушной инфекции после попытки по телефону упросить лейтенанта налоговой службы малость скостить налог, из-за невезучести и самоубийственного недомыслия. Старику вечно приходили в голову подобные идеи. Болезнь началась в виде какого-то грибка, образовавшего вокруг уха идеальное кольцо. Потому-то он и догадался, что подцепил заразу от телефона, старого, грязнющего телефона в деревне Сан-Матео-де-лос-Монтес в провинции Мателоса на Сан-Исидро, где жила семья Пако.
В своей телефонофобии Пако не признался никому и ни разу. Слишком уж важно ему было заполучить эту работу. Он хотел поехать в Соединенные Штаты, чтобы поработать над собой Понимал, что в какой-то момент будет вынужден совершить нечто важное, что будет некая жизненно важная цель и придется преодолеть себя. Сама жрица, еще когда он был верным прихожанином церкви Духов Меньших, сказала ему: "Это неизбежно, знаешь ли, день испытания настанет, день, когда тебе придется преодолеть то, что прежде не удавалось".