Шрифт:
Между вдохом и выдохом
Мы познакомились, когда мне было восемнадцать, а Эдуарду Побужанскому – двадцать один. Я училась на филфаке, он – на журфаке, мы оба писали стихи. Осень, кинотеатр, один пирожок с мясом на двоих. Что из этого могло получиться? Правильно, ничего. Побужанский был самонадеянно уверен, что влюблён без памяти, я – столь же самонадеянно – что это неправда.
Время показало, что я была права, конечно. Но вот в чём я была абсолютно уверена, так это в том, что Побужанский – поэт. Не мальчик, который пишет стихи, как многие мальчики, точнее – как лучшие из них. А именно настоящий поэт – со своим голосом, со своим складом стиха, с собственным словарём и удивительно точным душевным камертоном.
Время показало, что я была права, конечно. Целую вечность спустя я открыла новую книгу Эда Побужанского (вот эту самую,
Меня всегда поражало в Побужанском острое чувство даже не просто современного – сиюминутного. Это действительно невероятно сложно, потому что ничто не устаревает быстрее остромодных вещей. Но Эд Побужанский проходит по этому лезвию играючи. Выбранное им останется навсегда знаковой приметой времени – и это ещё один признак подлинного поэтического зрения.
Прочтите эту книгу – сначала залпом, потом ещё раз – медленно, по чуть-чуть. Найдите то, что отзовётся. Запомните то, что запомнится. К слову, Побужанский – удивительно мнемогеничен, я и по сей день помню его ранние стихи страницами, хотя многие слышала только вслух, только от него, да и вряд ли больше пары раз. Он умеет надолго оставаться в памяти. Умеет приметить в нас то, что делает нас людьми. Хорошими людьми. Просто слабыми. Обыкновенными. Живыми. В заглавном стихотворении сборника Эд Побужанский скромно признаётся: «Не поэт я – между слов пробел». Пожалуй, это лучшее, что может сказать о себе настоящий поэт. Потому что без пробелов даже лучшие стихи превращаются в бессмыслицу. И если нету выдоха – значит, это был не вдох.
Пробел
Слева – слово.
Справа – тоже слово.
Я без них
Не точен и не цел.
Я словами лишь и образован.
Не поэт я —
Между слов
Пробел.
Лампочка
А мне тебя вернуть —
Что лампочку ввернуть!
Думал, дурак, я так…
Но где-то замкнул контакт.
Крылья
Во мне не осталось ни веры, ни дара,
Ни сил не сорваться с перил.
Но где-то на дне чемодана есть пара
Ещё ненадёванных крыл.
Во мне не осталось ни прыти, ни пыла,
Один только пепел да прах.
И солнце остыло, и ветер в затылок.
И вдох… или вздох… или взмах…
Новый бог
И глас твой – стучит в перепонки.
И глаз твой – Gorilla Glass.
И вместо икон – иконки.
Айфонный иконостас.
Как страшно нам, серым и сирым,
В стране беспробудной лжи
Остаться без помощи…
Siri,
Как дальше нам жить, подскажи…
Рафинад
Ты любишь песок, я люблю рафинад.
Ты любишь быть под. И я тоже. И – над.
Но ты мне не рада сегодня…
Лишь вейпом [1] дымишь,
Как Капотня [2] .
Не злись, дорогая, не надо!
Нет правды В удушливой злости…
Два белых куска рафинада
Лежат, Как игральные кости…
1
Вейп (анг.: vape) – тип электронных сигарет.
2
Капотня – один из самых загрязнённых спальных районов Москвы.
Ворон
Чёрный ворон, чёрный дрон,
Что кружишь так низко?
Я не демон, не Димон,
Я не в группе риска.
У меня здоровый сон,
Да и стул не жидкий.
И какой же мне резон
Собирать пожитки?
Посмотри, тут сколько нас —
Квёлых да убогих!
Неужели пробил час?
Я ж один из многих!
Я ещё пожить бы мог
И легко, и ярко…
Только сверху: nevermore!
Хорошо. Не каркай.
Воскресенье
Грелка в ноги, судоку
Да ромашковый чай.
Моё сердце в субботу
Перестанет стучать.
Санитарочка бодро
Перестелет бельё.
Всё? Не всё. За субботой
Воскресенье моё.
Вера
Знаю, воздастся и мне сторицей
За то, что вера моя слаба.
Я снова пытаюсь перекреститься —
Но только пот вытираю со лба.
Молитву шепчу – и немею от боли:
Искрят от неискренности слова…
Сердце моё – поле вечного боя [3] ,
И павших не счесть…
И лишь вера – жива.
3
Иосиф Бродский: «Да будет могуч и прекрасен бой, гремящий в твоей груди…»
Друг
Геннадию Калягину
Из двух Эдуардов – Багрицкого
Он любит, пожалуй, чуть меньше…
Во мне нету шарма бандитского,
Но дома есть пачка пельмешек.
И сколько нам дружбы ни дадено,
Но в час, когда мир я покину,
Он молча со щёк моих каменных
Последнюю сбреет щетину [4] .
4
В мемуарном романе Иосифа Курлата «Казнить Нельзя Помиловать» приводятся воспоминания поэта Ярослава Смелякова: «…Багрицкий лежал на столе, некрасивый, заросший густой седой щетиной… Выставил я всех за дверь, взял бритвенный прибор, намылил помазком щёки – плакал и брил, плакал и брил, брил и плакал…»
Френду
Пришли мне весточку с собакой вестовой
(Дай, Джим… Джимэйл, на счастье лапу дай!),
Я должен быть уверен, что с тобой
И бог, и блог, и мама, и вайфай.
Мне скучно, френд! Пришли хотя бы твит,
Поставь под фоткой пустяковый лайк…
Два дня в селе… Печь-мазанка чадит,
Да за окном собак недружный лай…
Фейсбучное
Мой друг, ты не один —
Как в скверике на лавке,
Мы рядышком сидим,
Друг другу ставим лайки.
Мы близко так сидим —
На расстоянье клика.
И не видать седин
В квадрате юзерпика…