Между сном и явью
Шрифт:
– А что, Кирилл Аполлонович, у вас на это счет имеются сомнения? Поверьте, мы сильны и если завтра война – мы можем дать надежный отпор.
– Хм, сомнения… - Кирилл Аполлонович снял очки и протер их замшевой тряпочкой. – Павел Алексеевич, вот вы человек военный, многое видите и закрываете глаза, выдаете желаемое за действительное.
– Что вы имеете ввиду?
– Да вооружение то у нас слабее, чем у них. И танки, и самолеты. И с дисциплинкой не очень. Если я по одним публикациям делаю такой вывод, вам - то должно быть виднее. Разве конфликты на
– Вы правы, - вздохнул Павел. – Отдельные недостатки есть. Слишком много средств мы направили на индустриализацию, в военной области что-то упустили. Но, скажу коротко, – скоро перевооружение. Ошибки Испании учтены.… Спустя пятилетку мы будем еще сильнее.
– Слишком долго ждать, батенька! Враг у наших ворот. Война не за горами, разве вы не чувствуете?
– Да, фашизм видимо не остановится перед завоеванием Европы. Но, мне кажется, Гитлер, вряд ли пойдет на восток, оставив за спиной Англию и Францию, страны, которые сильнее его и которые унизили Германию, навязав Версаль…
– А Япония?
– Японии мы щелчок по носу дали. Она вряд ли сунется…
Кирилл Аполлонович вдруг как-то посерьезнел, оглянулся, и заговорщически наклонившись к Павлу, зашептал:
– Слушайте, мне непонятно, что происходит с вашими командирами?
– То есть? Вы имеете в виду высший командный состав?
– Их арестовывают и сажают.… Но кто же командовать - то будет?
– Если вы о Тухачевском.… Но это был военно-фашистский заговор в Красной Армии. Они были изобличены, дали показания. Готовили государственный переворот. По – вашему их надо было по головке погладить?
– Но… как-то быстро все произошло… Переворот, а расследовали меньше месяца. Такое громкое дело. А арестовали - то сколько! Лес рубят, щепки летят! Не может же быть столько предателей в Красной Армии…
Павел вздохнул, задумавшись.
– Я и сам об этом часто думаю и переживаю. Я знал Иону Эммануловича Якира. Это был честнейший человек. Впрочем….
Павел внимательно огляделся по сторонам.
Вдалеке по аллее ходила женщина под руку с больным в халате. Рядом в кустах шелестнуло. Оттуда осторожно вышла кошка и принялась острить лапы о кору липы. Их никто не мог слышать.
Кирилл Аполлонович сказал одними губами:
– Боитесь, чтобы никто не услышал? Разве такое возможно в свободной стране, батенька?
Павел сказал твердо:
– Время сейчас такое. Без ограничений нельзя. Вредительства и шпионажа хватает. Враг пытается подорвать нас изнутри…
Кирилл Аполлонович, поморщившись, сказал:
– Послушайте, батенька. Был я как-то на одном совещании. Ну и увидел старого друга, талантливый хирург, золотые руки. Решили мы с ним немного отметить это дело. Выпили значит, и он мне рассказывает, что в двадцать пятом году он разговаривал с судмедэкспертом, проводившим осмотр тела Михаила Фрунзе. Так вот он уверял, что Фрунзе убили! Просто зарезали на операционном столе…
Стук каблучков по аллее прервал их разговор.
– Товарищ Белецкий! Павел Алексеевич! Я вас
Павел положил руку на плечо Кирилла Аполлоновича.
– Это все лишь версии, догадки. Они требуют тщательного расследования. Не будем об этом. Ладно, мне пора. Это медсестра Нюра.
Кирилл Аполлонович подхватился.
– Конечно, идите…. Ах, я совсем забыл.
И он протянул пакет.
– Тут вам фрукты, коржики. Сестра приезжала, сама пекла. Вкуснейшие!
Павел поблагодарил старика и направился к корпусу. Но чувствовал, что разговор оставил у него что-то тревожное в душе.
Глава 10. Гаспар и его змей. Цветок в книге. «Строгий юноша». Странный гражданин.
Цветану разбудил скрип повозки и лошадиное ржание. Она знала – пришла телега с продуктами из ближайшего колхоза. Еще вчера они ходили помогать этому колхозу собирать урожай винограда.
Цветана поднялась с каким-то неясным томлением.
«Вот что значит спать днем, во время тихого часа», - подумала девушка. Раньше это с нею случалось крайне редко.
Быстро привела себя в порядок перед зеркалом. Заплела косички. Так она сама себе казалась еще совсем девчонкой. Она даже улыбнулась своему отражению.
Солнечные струны пронизывали белоснежные гардины, заполняли пространство между цветочными кустами и двумя березами каким-то совсем нежным, сиреневым светом. Казалось, лилась прозрачная скрипичная мелодия.
Цветана увидела склонившуюся над кустами Полину с сапкой в руках. Это же надо так любить цветы, чтобы возделывать их в полудневную жару!
Вспомнился май. Она в светлом новеньком платьице в красный горошек бежит по свежим, после грозы, чисто вымытым улицам, с цветами к отцу. Мир сверкает бриллиантовым цветом, капельки росы горят на листьях и цветах, корабли облаков синеют парусами высоко в небе. Вот дворец, много людей. Объявление о выставке. Отец стоит торжественный в уже неновом, но строгом костюме и рассказывает о своих работах. А рядом с ними переливаются натюрморты и пейзажи, в которых нет – нет, да и проглянет солнечный кусочек любимой Болгарии! Отец принимает от нее цветы, а затем подхватывает и кружит ее саму, и она летит среди этих болгарских пейзажей куда-то в высшие серебряные сферы! Звучат аплодисменты!
А затем – автомашина «эмка». Ее подвозил Евстафий. Он аккуратен и тверд, но все же чем-то неприятен. Его поцелуи до сих пор на ее шее и щеках горят неприятно огнем. Колючий человек! Лучше им больше не встречаться!
Для Цветаны поездка в лагерь была как-бы освобождением от назойливого внимания Евстафия. Он будет ее летом искать, но найдет ли. Скорее всего, найдет. Он имеет власть, и для его власти практически нет преград. Хотя, впрочем, пара преград все – таки, есть…
Ей вспомнился поезд, гроза, Павел. Уже с первого взгляда было ясно, что это порядочный человек. Совсем не Евстафий! А как он спас ее тогда, когда она упала в море. Может быть это судьба? Как он там сейчас?