Между волком и собакой. Последнее дело Петрусенко
Шрифт:
– Я всё сейчас ему расскажу. То, что вы сказали… Будьте осторожны, Николай!
Глава 19
Стрельба за посёлком Рогань началась и завершилась на самом восходе солнца, в пятом часу утра. Два милиционера получили ранения, хорошо не тяжёлые. Диверсантов было четверо. Они приехали ещё затемно на грузовике, остановились в холмах недалеко от моста через маленькую речку, пошли на разведку. Засада уже была на месте, но они её не обнаружили. И как только утренняя заря окрасила небо и стало светлеть, начали выгружать ящики с тротилом и тащить их под мост. Хотя место казалось отдалённым и безлюдным, действовали
Конечно, их хотели взять живыми, особенно немецкого шпиона. А он возглавлял лично группу – настолько важным для него было это задание. Не удалось. Бандиты отстреливались отчаянно, а Хартман, понимая, что это – провал, и терять ему нечего, запрыгнул в кабину грузовика, погнал прочь. Кандауров понял: уйдёт, ищи потом! Можно и не найти, наверняка есть где затаиться. Потому и выстрелил по кабине. Попал: разлетелось стекло, машина вильнула, пропахала капотом землю и стала. Так надеялся Дмитрий, что Хартман только ранен. Но нет – тот был мёртв. Пуля попала в голову…
Двое бандитов тоже были убиты. Но одного взяли живым, хотя и раненным, без сознания. В больнице сказали: «Не смертельно». Через сутки бандит пришёл в себя, и сразу же стал отвечать на все вопросы, рассказывая всё, выдавая всех. Но прошедшие сутки, как и опасались оперативники, дали Брысю фору. Один частный дом на посёлке Павловка оказался пуст. Исчез и хозяин его, одинокий пожилой мужчина. По словам раненного бандита, был этот человек и сам уголовником, а дом его – главным «сходом». Это было удобно, потому что посёлок был местом тихим, уединённым, и, в то же время, – совсем рядом с центром города.
Раненого звали Валентин Рияка, кличка – Пискун. Если бы его увидел Володя Кандауров, сразу бы узнал своего знакомого, прозванного Сявкой. Впрочем, Дмитрий, допрашивая раненого, скоро и сам догадался – именно о нём рассказывал сын. И порадовался: похоже, этот бандит был связным между Хартманом и Брысём. Значит, мог знать какие-то другие контакты шпиона…
Назвал Сявка и ещё одно место, где бандиты собирались, более отдалённое, на посёлке Залютино. Там, в старом деревянном доме, среди двора, заваленного хламом со свалок, приехавшие милиционеры нашли хозяина. Пожилой мужчина был глух и, как говорят в народе, «придурковат». От него мало чего добились. Бандиты приходили в этот дом по два-три человека, иногда оставались ночевать, иногда что-то обсуждали, кого-то поджидали. Бывало, приносили что-то в больших сумках, чемоданах – ненадолго. Хозяину давали продукты, он и был рад…
Своих подельников Сявка знал по кличкам. Уверял, что всех никогда не видел – лишь нескольких. Оказалось, члены банды в быту друг с другом не общались, собирались только для дела. Как? Есть у Брыся некий Витька-шнырь, вот его главарь посылал, когда надо было сход объявить. Сколько всего человек в банде, и кто где обитает, знали лишь Брысь да этот Витёк.
Кандауров и Зарудный допрашивали Рияку уже в тюремном лазарете. Это был допрос под протокол: Дмитрий задавал вопросы, Зарудный, приставив стул к тумбочке, вёл запись. Но вот Кандауров тронул Григория за плечо, тот положил ручку, и они оба подвинули стулья ближе к кровати.
– А теперь давай поговорим о немецком шпионе.
Кандауров спокойно, не отрывая взгляда, смотрел на бандита. Тот заёрзал на койке, тяжело задышал и замотал головой:
– Я не знаю… Брысь сказал ехать с тем человеком… Разве он был шпионом?
Там, у речки Роганка, у моста, ещё отстреливаясь, Сявка видел, как из кабины вытаскивали тело Хартмана. Знал, что убит. Но Дмитрий, усмехнувшись,
– Понимаешь, что бандитизм, да ещё измена Родине – расстрельные статьи. И не сомневайся, мы знаем о твоей связи с ним. А вот если сумеешь дать какие-то его связи, а значит – помочь, может и учтётся…
Весной, в конце апреля, Брысь познакомил Рияку с немцем. Высокий, самоуверенный молодой мужчина хорошо говорил по-русски, но Сявка сразу понял – иностранец. Главарь сказал: «Будешь у Блондина на подхвате». Сказал и усмехнулся, и потом так называл этого человека. Тому отрекомендовал Сявку, как шустрого, сообразительного: «Повсюду без мыла влезет». «Блондин» тогда сразу же и дал задание. Ему нужно было знать, что за люди обитают в одном подъезде дома на Сумской, около виллы Юзефовича. Сявка потёрся там во дворе, свёл дружбу за бутылкой самогона с неким Степаном. Тот жил, правда, в другом подъезде, но всё обо всех знал. У него на дому была мастерская – лудил, паял, чинил всякую домашнюю утварь. «Куда они без меня», – приговаривал он, рассказывая о своих соседях. Сявка все сведения выложил «Блондину».
Тогда же немец дал ему ключи. В подвале имелась дверь, один ключ был от неё. Но оттуда начинался подземный коридор, в конце которого тоже была дверь, к которой подходил второй ключ. «Блондин» наказал сходить туда, незаметно, конечно. «Это хорошо, что ты в том дворе примелькался, – сказал. – На тебя внимания не обратят». За второй дверью должен быть подземный зал, объяснил. Надо будет там оглядеться, потом рассказать обо всём, что Сявка увидит.
Рияка описал подземный зал, который Дмитрий и Зарудный сами видели, рассказал, как нашёл накрытые брезентом ящики. Был этот брезент так сильно засыпан мусором, пылью, землёй, что бандит понял: к нему давно не притрагивались, очень давно. Когда всё стряхнул и откинул, увидел ящики… «Блондин» явно оказался доволен его отчётом. Больше в этот двор он его не посылал, только совсем недавно снова дал ключи, наказал проверить – всё ли на месте.
При необходимости немец вызывал своего «курьера» очень просто – по почте. Рияка получал обычные почтовые открытки, где ему назначала свидание какая-нибудь «Галя» или «Клава». Никто бы такому не удивился: в своём доме он имел репутацию гуляки и бабника. В основном Сявка носил записки от «Блондина» Брысю, никого другого не знал. Кроме одного случая. Вспомнив его, Рияка обрадовался, заговорил лихорадочно:
– К старику одному, фотографу, он меня брал! А старичок не простой, сам на немецком языке шпарил, я слыхал! В Шляпном переулке!
– Об этом надо вспомнить подробно, – кивнул Кандауров. – Рассказывай с самого начала: когда это было, как встретились с немцем, зачем пошли к фотографу…
Брысь дал своему курьеру запечатанное послание. Сказал: «Как только Блондин объявится, передашь». Не сразу, недели через две пришло почтой послание от «Гали» – приглашение на свидание. У «Блондина» тоже было послание для главаря банды. Когда Сявка протянул ему писульку Брыся, тот явно удивился – не ждал. Сразу прочитал, усмехнулся криво, ненадолго задумался. Потом кивнул, сказал непонятно: «Согласен, теперь можно». Он наказал Сявке идти с ним, и тот сразу сообразил: будет послание для Брыся. Встречи «Блондин» назначал ему в центре города, потому они вскоре вышли к Шляпному переулку. Там, в одном из старых двухэтажных домов, на первом этаже, располагалось фотографическое ателье. Сявка зашёл было следом за немцем, но тот махнул рукой: «Подожди». Но Рияка успел увидеть, как выглянувший из зала для съёмок старик в светлом старомодном костюме кивнул «Блондину».