Между яблонь
Шрифт:
Ксюша Шилова пришла в школу вместе с Анной Алексеевной – первого сентября, но за несколько недель уже завоевала в классе уважение и даже восхищение со стороны многих девчонок. Она броско красилась, носила облегающие блузки и короткие юбки (всё в меру, впрочем), перед самым учебным годом сделала мелирование, пользовалась духами и подводила аккуратные, густые стрелки. Когда Анна вызывала Ксюшу к доске, вошедший в класс мог и перепутать, кто тут учительница, а кто ученица.
– Анна Алексеевна,
Ане, которая завертелась, разбирая несчастные задачки ОГЭ, под конец урока было уже не до Менелая, но она кивнула:
– Да, спасибо, Ксюш. У нас осталось пять минут до звонка, с доказательством разобрать уже не успеем… А ты знаешь эту теорему?
– Прочитала, – скромно улыбнулась Ксюша. – Кажется, очень дельная. С ней очень изящные решения могу получиться.
– Верно, – усмехнулась Аня, которая сама узнала об этой теореме в прошлые выходные. – Может быть, расскажешь? Без доказательства. Кто захочет, дома разберёт, а потом обсудим.
Ксюша улыбнулась. Встала, одёрнула юбку и уверенно пошла между парт к доске. Пока она наскоро расчерчивала цветными мелками въевшийся в доску треугольник, Аня оторвалась от журнала и бросила быстрый взгляд на Машу. Та сидела, уткнувшись в учебник и обхватив голову руками. Со стороны могло показаться, что она просто вчитывается в теорему, но почему-то Анне Алексеевне показалось, что она пытается заткнуть уши, чтобы не слышать звонкого Ксюшиного голоса и стуканья мела по доске.
…Когда у тебя восемнадцать человек в классе, тебе не до одной девочки; Аня сглотнула и повернулась к доске.
– …Вот такая вот теорема, – закончила Ксюша. – Я вроде бы читала, что есть близкая теорема Чевы…
– Всё правильно. Эти две теоремы идут парой, но в ОГЭ пригодятся вряд ли. Конечно, применить можно, но это как стрелять из пушки по воробьям. А вот для тех, кто решит готовиться к ЕГЭ, это будет очень хороший, мощный инструмент.
Звонок. Маша, в мгновение ока запихав в рюкзак тетради и ручки, метнулась из кабинета. Ксюша, стерев с доски и отряхнув руки, ждала, пока Анна Алексеевна закончит заполнять журнал. Обычно из кабинета в кабинет его носила Калинина, но, видимо, сейчас ей было не до того. Аня захлопнула красный классный журнал и отдала Ксюше. Кивнула.
– Какой у вас следующий урок?
– Литература. Потом две технологии. Ночнушку шьём, – иронично подняв аккуратно выщипанную бровь, вздохнула Ксюша.
– Мы тоже шили когда-то, – вспомнила Аня, улыбнулась и полезла в ящик стола, показывая, что Ксюша может идти. Шилова, зажав журнал под мышкой, подхватила тёмно-красную кожаную сумку и пошла к дверям.
– До свидания, Анна Алексеевна.
– До свидания, Ксюш, – рассеянно отозвалась Аня, просматривая наискосок план урока в пятом а.
Шумный пятый а, а затем шебутной пятый б пробежали мимо неё, как два каравана мамонтят. Полтора часа пролетели моментально. Наконец наступило окно, Аня вышла в коридор, увидела скрючившуюся на лестнице Машу Калинину и вспомнила о первом уроке.
– У вас же технология сейчас. Ты чего? Нехорошо себя чувствуешь?..
Калинина снова дёрнула плечами. Анна Алексеевна пошла ва-банк:
– Машка. Ты из-за Ксюши, что ли, расстроилась?
Маруська съёжилась ещё сильней и сжала кулаки. Ясно всё.
– Иди на урок. Глупо на неё обижаться. Правда!
Аня имела в виду, что всем учителям ясно, что Ксюша выпендривается и пытается казаться взрослой. Смешно сердиться на эти её потуги. Но не могла же она сказать это открытым текстом! Вот и пришлось… сухо так.
– Не стоит из-за неё прогуливать. Наживёшь себе неприятностей. И ночнушка лишней не бывает.
– Откуда вы знаете? – глухо спросила Маша, незаметно вытирая глаза.
«Про ночнушку? Или про Ксюшу?» – хотела спросить Аня, но не решилась.
– Надо платок?
Маша наконец подняла лицо, и Аня тяжело вздохнула.
– Иди умойся сначала.
Калинина встала. Бросила:
– Терпеть её не могу.
И быстро пошла прочь, сжимая и разжимая кулаки.
Аня, думая, не нужно ли было как-то получше утешить Машку, медленно двинулась в столовую. Без особого аппетита пожевала макароны с подливой, а вожделенную плюшку завернула в салфетку и убрала в сумку.
– Анна Алексеевна? Присоединюсь?
На скамейку рядом с ней опустилась Галина Аркадьевна – завуч и завхоз в одном лице.
– Конечно, – кивнула Аня, с подозрением окидывая завуча быстрым оценивающим взглядом. От этой дамы приятного ждать приходилось редко: всё чаще их разговоры заканчивались наставлениями, настойчивыми рекомендациями и замечаниями в Анин адрес.
– Приятного аппетита. Как вам у нас, Анна Алексеевна? – как бы между прочим спросила Галина, разламывая пополам кусочек хлеба и придвигая солонку. – Не обижают?
– Нет. Честно говоря, удивлена даже. Думала, будет сложней, – призналась Аня, промокая салфеткой губы; из головы почему-то никак не шли Маша и Ксюша. – Достаточно спокойные, дисциплинированные дети. Ну, в целом.
– В целом, – хмыкнула Галина Аркадьевна. – В целом и в частности… Это хорошо, что не обижают. Вы какая-то удивительная новенькая, уж простите. Обычно такое взаимопонимание с учителями возникает редко, особенно сразу. Смотрю на вас и думаю: может, дело в возрасте? Вы ведь лет на пять старше девятиклашек, так?
– Так, – не понимая, к чему клонит завуч, насторожилась Аня.
– У Лидии Чарской – читали? Наверняка читали! – в одной повести есть слова о надзирательнице в приюте, «молодой педагогичке». Она была ненамного старше своих учениц, разделяла их интересы. Они её любили, очень уважали, тянулись к ней… Может быть, в вашем случае дело в том же?