Между явью и сном
Шрифт:
Любуясь красотой и величием храма, он простоял так несколько минут, чем успел привлечь к себе внимание.
– А вы не бойтесь! Заходите! – послышался сзади незнакомый голос.
Вольский обернулся и увидел женщину средних лет, одетую в длинный летний сарафан. Её голова была повязана платком, что сразу выдавало в ней местную прихожанку.
– Пойдёмте, не бойтесь! – улыбаясь повторила она, рукой зазывая его за собой.
Принимая приглашение, Александр, который уже много лет не был в церкви, послушно направился за женщиной и, подражая ей, сначала перекрестился у входа, а затем вошёл внутрь.
В храме царил приглушённый свет и, как обычно, пахло ладаном и благовониями.
Вольский, задрав голову, сначала осмотрел расписные своды, а затем двинулся вдоль стен, разглядывая висящие на них иконы.
Утренняя служба к тому времени как раз закончилась, и теперь в церкви не было ни души. Александр даже не заметил, куда делась пригласившая его прихожанка. Пытаясь отыскать её глазами, он осмотрелся вокруг и, заметив деревянную лавку, вдруг захотел ненадолго присесть.
Сначала Вольский просто смотрел на большую икону, оказавшуюся к нему ближе всех, а затем прикрыл глаза и постепенно погрузился в спокойное, расслабленное состояние.
Он давно не испытывал такого покоя и умиротворения. И если бы не голос обратившегося к нему священника приблизительно тех же лет, что и сам Вольский, то он запросто мог бы погрузится в глубокий транс.
– Вы впервые у нас? – спросил батюшка и присел рядом.
– Да, – немного смущённо подтвердил Александр, вдруг испытав необъяснимое чувство вины.
– Если не секрет, что привело вас сюда? У вас какая-то проблема? – поинтересовался священнослужитель.
Только тогда Вольский заметил проходившую чуть поодаль уже знакомую ему женщину. Она дала священнику условный знак рукой, после чего Александр догадался, что это была матушка, которая, видимо, обратила внимание своего сановитого мужа на его персону.
Некоторое время Вольский терялся с подходящим ответом, так как никогда раньше не беседовал со священником, но потом решил сказать всё как есть, на чистоту.
– Увы. И проблема эта, к сожалению, только усугубляется.
– Понимаю. Хотите поделиться со мной?
– И тогда господь обязательно меня услышит вы хотите сказать?
– Вы не верите в Бога?
– В Бога? – задумался Вольский и осмотрелся вокруг.
– Да, в Бога. Святого и единосущного.
– В Бога нищих и больных?
– Ну, это как посмотреть? Возможно, именно тот, кого вы считаете самым здоровым и богатым, в действительность и есть самый нищий и больной, как вы только что выразились. Вас кто-то очень сильно обидел. Я это чувствую. Может быть, вы сами?
Услышав слова священника, Александр сначала удивлённо посмотрел на него, а затем опустил глаза в пол.
– Возможно, – тяжело согласился он.
– Вас мучает одиночество? Я не ошибся?
Не отвечая, Вольский лишь согласно кивнул головой.
– А вы знаете, что является единственной причиной того, что человек вдруг становится одиноким?
– Вот как? Вы правда знаете, почему? – сразу оживился Александр.
– Разумеется. Как только из сердца уходит любовь, её место сразу занимает одиночество. Бог есть любовь. И как только он покидает человека, ему становится одиноко в этом мире. Вы перестали любить. Причём я не говорю о любви к женщине, хотя и это тоже есть проявление его божественной сущности. Только не путайте любовь и страсть. Страсть от нечистого, а вот любовь от бога!
– И как же мне найти эту любовь, если всё вокруг…
– Не торопитесь обобщать, – аккуратно перебил его священник, – Всё окружающее вас, является лишь проявлением вас самого. Вы сами создаёте свой окружающий мир. И если вы созидаете его с Богом, то есть с любовью, то и мир ваш будет радовать, а не тяготить вас.
– То есть, по вашему, если я начну ходить в церковь, то обязательно верну себе Бога? Я вас правильно понимаю?
– Нет. Если вы хотите просто придти в храм и купить себе Бога, то вам здесь делать нечего. В храм несут свою любовь, чтобы восполнить её в своей душе, а значит и дарующего её. Найдите её, и тогда, возможно, Господь позовёт вас к себе.
– И как я узнаю об этом?
– Очень просто. Любовь изменит вас и ваш мир. И тогда иной дороги уже не будет.
Слова батюшки поразили Вольского. В его представлении подобная беседа с духовным лицом должна была обязательно выглядеть скучной проповедью с набором традиционных клише. Поэтому, принимая во внимание очевидную откровенность священнослужителя, он решился на достаточно дерзкий вопрос.
– Скажите! А вы всем об этом говорите или только мне? Мне всегда казалось, что вы зовёте в храм именно за тем, чтобы помочь людям постичь его там?
Священнику, видимо, понравился этот вопрос. Он слегка улыбнулся и ответил.
– Постичь Бога не значит сходить к нему в гости. Хотя многие действительно считают, что это именно так. Каждый обретает господа по своему. У каждого свой путь, и я не могу им указывать, какой дорогой им идти. Я лишь слуга божий.
– Любопытно! – ещё сильнее оживился Александр. – Но мне то вы только что прямо указали на этот путь? Или я чего-то не понял?
– Нет, нет. Вы поняли всё абсолютно верно, – не снимая лёгкой улыбки с лица, подтвердил свои слова батюшка, а затем добавил, – Я читал некоторые ваши книги, и кое-что мне действительно понравилось. А теперь простите, но мне нужно идти.
Священник поднялся с лавки, осенил Александра крёстным знамением и удалился в алтарную часть храма, расположенную за иконостасом.
Вольский, погружённый в свои мысли, даже не успел поблагодарить его за беседу. Казалось, привычные слова, многие из которых он раньше слышал неоднократно, прозвучали теперь совсем по-другому и заставили его, если ещё не переосмыслить, то, по крайней мере, взглянуть на мир и самого себя в нём совершенно иначе.
На протяжении всего дня память возвращала Александру отдельные фрагменты этого короткого разговора, в результате которого он вдруг почувствовал, как нечто неподъёмное, где-то на самом дне его души вдруг шевельнулось и двинулось с места.