Между
Шрифт:
Кромка волн: Дахут
Могучий и прекрасный сын Рианнон, зачем тебе быть королем Корнуолла? Зачем тебе оставаться человеком?
Твоя мать некогда заставляла Манавидана уйти в Прайден, теперь она потребовала того же от тебя. Но разве ты не знаешь, что жить среди людей – это подчиняться их правилам, умаляться до их мелочных забот, сочувствовать их немощам. Быть человеком – значит терпеть и смиряться, тащить жизнь как гнетущую, неподъемную ношу…
А я хочу быть свободной! Хочу бесконечно меняться, течь, растворяться и снова возникать ликующей искрой на гребне волны.
Признайся, Жеребец: ты хочешь того же!
Марх, ты еще можешь вернуться. Стать водою, стать всепроникающей голубой кровью этого мира, его истоком и концом.
И Марх ответил. Но не на языке людей – на языке Моря.
Сын морской богини, пасынок и ученик властителя соленой беспредельности, он ответил – волной.
Из неведомых глубин поднялась она – выше любых утесов. И ударила по Дахут, смяв и разбросав ее белопенное ложе. Ундина с жалобным криком нырнула, спасаясь от водяной громады, которая легко могла бросить ее на прибрежные скалы.
А в глуби моря всегда спокойно, какие бы бури ни ярились сверху.
Лишь клочья белой пены, носящиеся по волнам, остались от ложа Дахут и от ее попытки вернуть Марха в море.
Граница между Корнуоллом и владениями Манавидана теперь была замкнута окончательно.
Марх лежал на траве возле Тинтагела. Море золотилось под солнцем, с запада дул легкий ветерок… тихо, спокойно.
Король Корнуолла отлично знал, что ему делать дальше. Объехать главные замки страны, переговорить с эрлами-людьми. Чтобы было быстрее – срезать путь через Мир Волшебства, путь нескольких дней покрывать за десяток-другой ударов сердца.
Потом – в Каэр-Ллуд. К бренину – верховному королю. К Касваллауну, сыну небесного Бели.
Правда, и сам Марх – бренин. Только не в мире людей, где королей полным-полно. Он бренин Аннуина. Человеческий король. Один из двух верховных властителей.
В Аннуине – два бренина. И власть одного нисколько не умаляет власть другого. Как невозможно вычерпать реку, сколько ни бери из нее.
А люди жадно делят власть. Странные существа. Похоже, они действительно считают, что от власти одного убудет власть другого.
Марх поймал себя на мысли, что готов примириться с поездкой к Касваллауну только потому, что сначала он еще раз поговорит с Бендигейдом Враном.
Сперва – подземный Каэр-Ллуд, и лишь потом – человеческий.
Марх подошел к ближайшему одинокому менгиру – стоячему камню высотой в полтора его роста – и свернул. Это было так же легко, как дышать, – и столь же необъяснимо.
Король оказался в Стране Волшебства. Сейчас она выглядела очень похожей на человеческий Корнуолл, даже Тинтагел виден.
Марх прислушался, ища путь в Каэр-Ллуд. Больше ему не нужен ворон-проводник, достаточно лишь ощутить верную дорогу. Всё равно что пройти ночью по собственному дому.
Каэр-Ллуд… Крепость Нудда, владыки преисподней. И череп Врана там, в Нижнем мире. Но спускаться к нему, к высшему из властителей Прайдена – не страшно.
По иронии судьбы, высший теперь – внизу.
…Марх снова стоял перед огромным черепом, снова вслушивался в идущий ниоткуда голос.
– Пришел, Жеребенок? – слышалась добрая улыбка. – Чего ты хочешь от старой кости?
– Поговорить с тобой. О чем угодно. Я не знаю, когда смогу придти сюда снова. Но знаю точно: если я упущу возможность беседы с тобой – я потеряю что-то очень важное.
Кромка времен: Бендигейд Вран
Ну что ж, Жеребенок, давай займемся историей. Забавное это дело – быть королем: изучаешь историю мира по родословной.
Мы с тобой отчасти родичи: я – сын Ллира, и твой отчим Манавидан – мой брат по отцу. Знаешь ли ты горькую повесть о сестре нашей Бранвен, чье сердце раскололось от горя? Слышал? Я напомню тебе кое-что из нее.
Мы выдали Бранвен замуж за одного из ирландских королей. Потом, когда к нам пришла весть, что с ней обходятся дурно, мы собрались в Эрин сами. Я оставил бренином в Каэр-Ллуде своего сына Карадауга.
В Ирландии я погиб. Рассказывать о том, как и почему это произошло, – долго. Да это уже и неважно. Я завещал привезти мой череп сюда, в Каэр-Ллуд.
Чтобы я мог и мертвым хранить Прайден. Мою страну. Навеки мою – ибо земля, которую я защищаю, – моя земля. Покуда этот череп лежит под Каэр-Ллудом, никакому врагу не захватить наш остров.
Но речь не обо мне. Речь о моем сыне. О его смерти. И о его убийце.
– Кто посмел? – взревел Марх. – Кто тот негодяй, что осмелился поднять меч на законного бренина Прайдена?
– Тот, кому ты пришел присягнуть, – отвечал Бендигейд Вран. – Касваллаун, сын Бели.
Кромка времен: Бендигейд Вран
Дом Ллира и дом Бели – они всегда были недругами. Даже когда пытались помириться. Особенно, когда пытались помириться.
Властители моря – и воители небес.
Причиной моей гибели был мой собственный брат. Но не по отцу, а по матери. Не из дома Ллира, а из дома Бели. Долго рассказывать… и речь не о том.
Касваллаун напал на Карадауга, скрытый чарами, он перебил его спутников, а мой сын умер от горя и ужаса при виде их смерти. Я был к тому времени мертв, сын Карадауга – младенец. Сын Бели провозгласил себя бренином Прайдена.
И как ты полагаешь, Марх, что сделал я, когда мой череп принесли в Каэр-Ллуд?