Междумир
Шрифт:
Майки потрогал своё лицо, понял, что произошло, и завопил:
— Как ты могла! Как ты посмела сотворить со мной такое! Я МакГилл! Ты не имеешь права...
Но сделанного не воротишь.
Чудовищное обличье, на создание которого у него ушли долгие годы, бесследно пропало, и на смену ему пришёл человеческий образ. Мэри защёлкнула медальон. Миссия завершена.
Алли стояла как громом поражённая, не в силах отвести глаз. Вот этот мальчик, этот... Майки — неужели это тот же самый человек, который захватил в плен и подвесил вниз головой тысячу других детей? Алли пришлось напомнить себе, что хотя
Все молча таращили глаза. Первым опомнился Бой-Скаут. Он сообразил: пришло время освобождения. И время мести.
— Хватай его! — взвизгнул он и рванулся вперёд. Руки у Скаута были связаны за спиной, поэтому он налетел на Майки МакГилла, как таран, и сбил того с ног. Остальные не заставили себя ждать, и через секунду вся тысяча устремилась вслед за Бой-Скаутом. Другого оружия, кроме ног, у них не было, и они принялись безжалостно пинать упавшего Майки. Мстителей было так много, что они могли бы пинками загнать его прямиком в следующий мир.
— Нет! — закричала Мэри. — Остановитесь!
Но куда там! Послесветами овладело безумие толпы. Мэриных воплей никто даже не услышал — такой стоял ор. Бывшие пленники зверели на глазах, словно дух Молодёров вернулся и вселился в них.
В центре этого буйства бился Майки — его топтали и пинали; он страдал, как никогда раньше. Нет, они не могли убить его. Не могли ни ранить, ни даже поставить синяк. Он страдал не от этого. Унижение, страшное унижение — вот что было больнее любого физического страдания.
— Остановите их! — закричал он своим холуям, но те больше не были его холуями. Вместо того чтобы последовать его приказу, вся команда дружно ударилась в бега. Бывшие подельники МакГилла на полной скорости улепётывали по молу и вскоре затерялись в городе — в точности, как тот одинокий Молодёр. Майки остался совершенно один.
Но кто-то начал резать верёвки, освобождая руки бывших «висельников», и вот они уже не только пинают его ногами, но и бьют, колошматят, терзают — словом, стараются разорвать своего обидчика на клочки.
Что же это?! Пророчество сулило совсем другое! Оно ошиблось! Как это может быть?
Только сейчас, избитый и измочаленный теми самыми Послесветами, которых он ещё недавно считал рабскими, трусливыми душонками, он осознал всю горькую правду. В пророчестве говорилось не о нём. Он — не храбрец. Он сам — трусливая, рабская душонка.
Собрав последние силы, Майки МакГилл пробивался сквозь злобствующую толпу к дальнему концу мола. Прыгнуть в воду и опять провалиться в центр Земли — судьба куда лучше той, что уготована ему здесь.
Однако было несколько человек, которые не принимали участия в расправе над Майки МакГиллом.
Это были Алли, Ник и Любисток. Мэри, само собой, тоже, и Вари, и Урюк — единственный из всей команды, у которого хватило храбрости не удрать. Они не присоединились к разбушевавшимся линчевателям, но и не сделали ничего, чтобы их остановить. Мэри продолжала увещевать толпу, умоляя утихомириться и оставить её брата в покое, но её никто не слушал. В конце концов ей больше ничего не оставалось, кроме как отвернуться и не смотреть.
—
— Но мы должны что-то сделать! — воскликнула Алли. — Это же просто какой-то кошмар!
— Нет, — печально возразил Урюк. — Он явился сюда, чтобы исполнилась его судьба. Так оно и случилось. Не надо вставать на пути у провидения.
Толпа постепенно двигалась к концу мола, где-то в её середине находился Майки. Алли вдруг поняла, что она, как и Мэри, не в силах смотреть на это и повернулась к Урюку — тот подобрал с настила две полоски бумаги, оброненные МакГиллом.
— «Победа ждёт на Роковом Молу »,— прочёл он. — Твоя работа?
— Да, — призналась Алли, — но вон то, про тысячу душ — оно настоящее.
— Не совсем, — сказал Урюк. — Видишь ли, я нашёл эту пишущую машинку задолго до тебя.
Алли восхитилась и ужаснулась.
Урюк пожал плечами:
— Ну должен же я был чем-то занять его все эти двадцать лет!
Беснующаяся толпа уже добралась почти до самого конца мола. Алли поймала себя на том, что надеется — а вдруг Майки каким-то образом удастся прорваться обратно на борт «Сульфур Куин»? Но, в сущности, это не станет спасением: бывшие «висельники» подвесят своего мучителя и остаток вечности проведут, используя его вместо пиньяты [42] — пиньяты, которую нельзя разбить.
42
Пиньята ( исп. Pi~nata) — мексиканская по происхождению полая кукла довольно крупных размеров, изготовленная из папье-маше или лёгкой обёрточной бумаги с орнаментом и украшениями. Формой пиньята воспроизводит фигуры животных (обычно лошадей) или геометрические фигуры, которые наполняются различными угощениями или сюрпризами для детей — конфетами, хлопушками, орехами, конфетти и т. п. Пиньяту обычно подвешивают, и чтобы достать эти вкусности, куклу надо разбить дубинкой.
Алли ничем не могла помочь Майки МакГиллу, поэтому вместо того, чтобы размышлять над его горестной судьбой, она обратила свой ум на решение собственных первоочередных задач. У неё есть план. Есть цель. Ей было ясно, чт'o теперь предстоит сделать — ведь она продумала свои действия до последней детали ещё до того, как они прибыли в Атлантик-Сити. Майки МакГилл, сам того не зная, привёз её почти домой. До того места, где жили Аллины родители, оставалось каких-то шестьдесят миль — так близко к дому она ещё не подбиралась за всё время своего пребывания в Междумире.
Друзья свободны, она тоже. Теперь оставалось только завершить путешествие — попасть домой.
— Мне надо идти, — вдруг выпалила она.
Алли наскоро обняла Любистка, потом Ника, поблагодарив его за всё — и за помощь, и за то, что стал её невольным спутником в дороге.
— Алли, я... — начал он, но девочка прикрыла ему рот ладошкой. Она терпеть не могла долгих, слёзных прощаний.
Потом она обернулась к Мэри. Несмотря на всё, что произошло между ними, она уважительно склонила перед Мэри голову, а затем кивнула на «Гинденбург»: