Межпоколенческая коммуникация
Шрифт:
Марья Петровна недовольна поведением матери, высказывает свое несогласие и выражает явное неодобрение. В ответ на критику мать апеллирует к логике дочери: «я ведь тебя не принуждаю; за кого хочешь, за того и пойдешь», и в то же время определяет границы позволенной дискуссии: «а это уж мой долг тебе жениха найти». В продолжении диалога Анна Петровна приводит дополнительные аргументы, подкрепляющие ее позицию, которая сводится к осознанию необходимости и неизбежности замужества для дочери, нежелательности и социальной неприемлемости холостяцкого статуса, отсутствия реальных альтернатив. В этом диалоге характер общения сохраняет черты связанной коммуникации:
Марья Андреевна. Маменька! Он мне очень не нравится. Я все для вас готова, все, что вам угодно, только не принуждайте меня замуж идти; я не хочу замуж. Я
Анна Петровна. ...Ведь ты не понимаешь, что говоришь! Ну, можно ли этакую вещь сказать: не пойду замуж! Это все только фантазии. Очень интересно быть старой девкой! А мне-то что ж, в богадельню, что ль, идти! Во-первых, ты, коли любишь мать, должна выйти замуж, а во-вторых, потому что так нужно. Что такое незамужняя женщина? Ничего! Что она значит? Уж и вдовье-то дело плохо, а девичье-то уж и совсем нехорошо! Женщина должна жить с мужем, хозяйничать, воспитывать детей, а ты что ж будешь делать-то старой девкой? Чулок вязать! Подумала ли ты об этом?
Марья Андреевна. Нет, маменька, я об этом не думала.
Анна Петровна. Ну, поди сюда, сядь подле меня! Поговорим с тобой хорошенько. Я сердиться не буду.
(«Бедная невеста», разговор матери и дочери о замужестве)
Одним из важных факторов в динамике коммуникационных взаимоотношений между дочерьми и матерями является раскрытие личной информации, самораскрытия или, наоборот, сохранение какой-либо информации в секрете. Поддержание баланса между раскрытием информации и сохранением секретов друг от друга является общепринятой формой регуляции общения. Секреты обычно сохраняются в тех случаях, когда риск связанный с раскрытием секрета слишком велик, а потенциальная уязвимость становится слишком высока (Derlega et al., 1993). Таким образом, можно представить себе континуум раскрытия информации в общении, в котором секреты можно описать как информацию, которая может быть раскрыта при обычных условиях, но которая скрывается, если оказывается, что раскрытие ведет к слишком угрожающим или позорным последствиям. При описании процесса коммуникации матери и дочери некоторые исследователи предпочитают говорить не о секретах, а о «редакторской» или «цензурной» обработке информации со стороны матери или дочери (Kraus 1989). Сохранение дочерью какого-либо секрета от матери, как правило, вызывает бурное негодование у матери, и может приводить к осложненному общению, с ярко выраженной позиционной иерархией:
Татьяна Никоновна. А ты думала перехитрить всех? Нет, уж нынче никого не обманешь. Скажи ты мне, сударыня, с чего это ты выдумала шашни-то заводить?
Оленька. Какие шашни?
Татьяна Никоновна. Да такие же. Ты у меня смотри, я ведь гляжу-гляжу да примусь по-своему.
Оленька. Что же вы со мной сделаете?
Татьяна Никоновна. Убью до смерти.
Оленька. Уж будто и убьете?
Татьяна Никоновна. Убью, своими руками убью. Лучше ты не живи на свете, чем страмить меня на старости лет.
Оленька. Не убьете, пожалеете.
Татьяна Никоновна. Нет, уж пощады не жди. Да я и не знаю, что с тобой сделаю, так, кажется, пополам и разорву.
Оленька. Вот страсти какие!
Татьяна Никоновна. Ты меня не серди, я с тобой не шутя говорю.
(«Старый друг лучше новых двух», диалог между матерью и дочерью)
В ответ на угрозы Татьяны Никоновны в связи с якобы имеющимся тайным любовнихом у Оленьки, дочь задает серию уточняющих вопросов и подает две саркастические реплики («Не убьете, пожалеете», «Вот страсти какие!»), которые совершенно не способствуют разрешению конфликтной ситуации. Примечательно, что подобное коммуникативное поведение строптивых дочерей мало в чем изменилось и в наши дни.
Данные исследований о самораскрытии и сохранении информации в секрете при общении взрослой дочери с матерью весьма противоречивы. Так, одними исследователями отмечается, что дочери в американском обществе весьма откровенны с матерями при обсуждении вопросов, связанных с сексом (Rafaelli et al. 2003), в то время как другие исследователи указывают на то, что дочери часто сохраняют в секрете информацию о своих подругах, о беременностях (Miller-Rassulo 1992), о состоянии здоровья (Fingerman 2001), а также о рискованном поведении, заключающимся в случайных сексуальных связях, а также употреблении алкоголя и наркотических веществ. (Miller-Day 2004). Впрочем подобные расхождения в оценках самораскрытий весьма характерны для описательных коммуникативных исследований, поскольку объектом работ обычно становится общение в лишь нескольких отобранных семьях и экстраполяция результатов на коммуникацию во всем обществе является не вполне правомерной.
Уже говорилось о том, что при оценке качества общения часто обращают особое внимание на показатель удовлетворения, получаемого участниками коммуникации от общения. Самораскрытия в коммуникации далеко не всегда ведут к росту удовлетворения от общения. По данным недавней работы (Koemer et al. 2002), в беседах с дочерьми откровения матерей на такие темы, как финансовые проблемы семьи, негативное отношение к бывшему мужу, личные проблемы не приводили к большей психологической близости между матерью и дочерью, а часто оканчивались для дочери ощущением психологического дискомфорта. Раскрытие информации приводило к росту стресса и волнений относительно матери. В этом контексте можно вспомнить о российской практике сохранения в тайне реального врачебного диагноза для психологического состояния смертельно больного пациента. В контексте же внутрисемейного общения сохранение информации в секрете может выполнять как минимум несколько полезных функций (Vangelisti 1994; Miller-Day 2004): функцию поддержания status quo в семейных взаимоотношениях; защитную функцию — сохранение информации в секрете, с тем чтобы не расстроить, не ранить близкого человека; функцию самозащиты — с тем, чтобы информация не могла быть использована против самого же источника информации.
В уже указанной работе Miller-Day (2004) отмечалось, что в условиях связанного общения матери и дочери меньше информации держали в секрете, а также не опасались открыто говорить о своих новостях, чувствах, отношениях. Напротив, при осложненном характере коммуникационных отношений, матери нередко требовали откровенности от дочерей, но наталкивались на стену секретов. Нередко дочери в ретроспективных интервью отмечали, что для многих из них своеобразной мантрой стало выражение: «Только не говори матери!». Видимо подобное функционально мотивированное сохранение секретов для многих взрослых дочерей становится весьма устойчивой привычкой, закрепляемой в повседневном общении с матерью.
Как и любой вид коммуникации, общение матери и дочери проходит через периоды относительной стабильности и периоды быстрых изменений. Как правило, изменения внешних обстоятельств являются катализаторами для изменения характера общения. Удачный пример приводит Miller-Day (2004) в своем исследовании. После непродолжительного брака и последовавшего развода дочь возвращается в дом к матери: «When you got married, in my heart I felt that I had lost you. Now I feel I have you back» («Когда ты вышла замуж, сердцем я чувствовала, что я тебя потеряла. Ну а теперь я чувствую, что ты снова со мной»). В ретроспективном собеседовании дочь отреагировала на комментарий матери следующим образом: «То что мать сказала, это меня просто шокирует. Конечно она меня не теряла. Я и жила то с бывшим мужем всего через улицу. Просто кто-то другой завладел моим вниманием, а ей меня делить с ним не хотелось. Конечно, она никогда не теряла меня, но нам просто надо было найти способ, как разделить общение со мной» (Miller-Day 2004, 85). В другой ситуации, уже не развод, а серьезное заболевание дочери явилось катализатором усиления близости в общении с матерью: «Когда дочь заболела, ее муж полностью проявил себя, то есть почти совсем не заботился. Так что я ее водила на процедуры, мы ездили и в центральный госпиталь для дополнительных консультаций. И вот все это время мы с дочерью как будто отбросили боксерские перчатки и общались совсем по-другому, чем раньше» (Miller-Day 2004, 112).
Серьезные изменения во внутрисемейном общении могут вызываться целым рядом обстоятельств, которые описаны в проведенных исследованиях: переезд в другой город матери или дочери и вынужденное проживание в географическом отрыве друг от друга (Golish, 2000), замужество дочери (Miller-Rassulo, 1992), беременность и рождение ребенка (Miller-Day 2004). Для молодой матери рождение ее собственного ребенка позволяет посмотреть на свою мать другими глазами, что усиливает связь и глубину общения между двумя женщинами.