Мхитар Спарапет
Шрифт:
Горги Младший внимательно посмотрел на своего пленного, и на лице его появилась ироническая улыбка.
— О-о, значит, Бекир паша? — удивился Горги. — Ну, бей себя по голове, нет больше твоей армии…
Мхитар велел захоронить трупы турок, поймать лошадей и собрать добычу.
Затем, взяв с собой военачальника Константина и его войско и оставив в Мегри только один отряд, спешно направился к Алидзору.
Третьего сентября, потеряв в пути половину своих войск в бесчисленных столкновениях с небольшими отрядами армян, турецкая армия наконец дошла до Алидзора.
— Вместе с полком Тэр-Аветиса я остаюсь в Алидзоре, — спокойно сообщил он. — Мы будем защищать Алидзор и удержим его хоть три года. Ты, князь Баяндур, вместе с меликом Бархударом и меликом Шафразом отойдите к гавару Цгук. Паша обязательно пошлет на вас свои отряды. Вам надо заманить их в ущелье Воротан и уничтожить. Потом возьмете с собой гарнизон Вайоцдзора, Шахапуника и крепости Воротан и нападете с тыла на осадившую Алидзор армию паши, пусть он бьется с двух сторон.
Это было начало того плана Мхитара, по которому армия Абдулла паши должна была быть побеждена и в конце концов вышвырнута из Армении.
Военачальники одобрили план Верховного властителя. Необходимо беспокоить с тыла осадившего Алидзор Абдулла пашу, отрезать пути, по которым могла быть послана ему помощь, теснить его бесконечными атаками, пока не наступит суровая зима Сюника.
Князь Баяндур, мелик Бархудар и мелик Шафраз отправились со своими войсками в Каджаран, чтобы двинуться оттуда к Цгуку. Мхитар заперся в столице.
Алидзорцы, так же как и Верховный властитель, не сомневались, что их город, на неприступных горах, может держаться долго и что никакими силами турки не сломят его сопротивление. Алидзор был обеспечен продовольствием, достаточно боевых припасов имело войско, а его защита находилась в руках такого опытного и бесстрашного человека, как Верховный властитель Мхитар.
Однако расчеты Мхитара не во всем оправдались. Абдулла не послал в Цгук войск для преследования князя Баяндура. Вкусив горечь тяжелых битв, которые велись в труднодоступных горах Сюника, он не стал расчленять свою армию. Решил сначала покончить с Алидзором и только после этого преследовать удаляющихся небольшими отрядами на север армян.
Алидзор был осажден с трех сторон. С четвертой высились неприступные скалы. Османская армия заняла находящиеся ниже Алидзора ущелья и горные долины. Убедившись в том, что Абдулла не намерен преследовать Баяндура, Мхитар послал в Татев гонца с приказанием князю Баяндуру спешно собрать войско и идти на осадивших Алидзор турок.
Но этому плану также не было суждено осуществиться.
Только выступил из Татева со своими отрядами князь Баяндур, как ему доставили весть, что большое турецкое войско со стороны Араратской долины вошло в Вайоцдзор. Баяндур этого не ожидал. Помрачнело его морщинистое лицо, насупились и нависли над усталыми глазами брови. «Неужели господь отвращает от нас свое чело!»
Военачальники окружили спешившегося Баяндура. Какое вынесет решение этот сидящий на замшелом камне мудрый пожилой полководец? Мелики
— Садитесь на коней! — приказал он решительно. — И не жалейте их. Через два дня мы должны быть в Вайоцдзоре. Если до нашего прихода турки выйдут оттуда и дойдут до плато Акунка, остановить их уже будет невозможно. Едем, бог в помощь…
— А Алидзор, князь? — мрачно спросил мелик Бархудар. — Оставим в осаде?
— Оставим, — ответил Баяндур. — Алидзор крепок, устоит. Там Мхитар, он не отдаст его туркам.
Князь сел на коня и понесся к безлесным каменистым горам Сисакана, к истокам Воротана, чтобы через Джермук спуститься в Вайоцдзор.
В селах удивлялись, видя, с какой поспешностью несется армянская конница. Лошади задыхались, падали. Воины садились на новых. Князь распекал отстающих. Пятидневный путь надо было проскакать за два дня. Опоздание смерти подобно…
Густой предосенний туман рассеялся. И предстал высоко на скалах осажденный Алидзор.
Было утро. Сюникский край, открыв свою неповторимую строгую красоту, казалось, хотел пленить турок, смягчить их безжалостные сердца. Однако османское войско, занявшее склоны горы и тесные входы в ущелье, не проявляло интереса к величию горной природы. Измученные непрерывным дождем, шедшим в течение всей недели, турки оживились, стали сушить на кострах одежду, чистить доставленные на мулах орудия. И казалось, под стенами Алидзора стоит не армия, уничтожающая села и города, а мирные кочевники, которые остановились лишь ненадолго на привал.
На небольших горных площадках виднелись остроконечные шатры пашей, на которых красовались бунчуки и военные знамена. Окруженный множеством пашей и европейских военных советников, Абдулла паша стоял на левом берегу реки, на высоком безлесном холме, и, прищурив глаза, глядел на стены Алидзора. Все молчали. Европейские советники удивленно смотрели сквозь желтоватые очки на крепостные стены, которые, казалось, были высечены из скал, и ожидали, о чем спросит у них паша.
А Алидзор словно бы прирос к отвесной скале и с головокружительной высоты своей каменной броней и боевыми башнями будто угрожал врагу, смеялся над ним. На стенах крепости никого не было. Казалось, город безлюден, мертв. Лишь иногда курились бойницы и слышался глухой гул пушечного выстрела…
Паша протянул руку к английскому полковнику. Тот вручил паше свою длинную подзорную трубу и, поклонившись, отступил. Абдулла видел рядом склон, толстые стены, вооруженные пушками башни. Он опустил трубу, сел на подставленный ему складной стул, потрогал мягкими пальцами стекло подзорной трубы и сказал как будто сам себе:
— Неприступно.
— Справедливо сказано, — поклонился англичанин. — Но османский полумесяц развевается над многими такими крепостями.
Паша повернулся и вопросительно посмотрел на своих военачальников.
— Позволь, сераскяр, — попросил командующий конницей Коч Али паша, — и я возьму штурмом это гнездо армян.
Абдулла поднял голову и снисходительно улыбнулся. Перед ним, вытянувшись, стоял широкоплечий, высокий, с приветливым и открытым лицом Коч Али — один из преданных ему военачальников. Кто не знал его дерзости и ненасытной жадности. Всюду он бросался в бой первым, чтобы захватить себе самую жирную добычу.
— Мне известно твое бесстрашие, любимый мой Коч Али, однако твоя конница не сможет карабкаться по этим скалам.