Мхитар Спарапет
Шрифт:
Наконец он поднял глаза и встретился взглядом с Беком. Деваться некуда, пришлось заговорить.
— Да будет известно нашему господину, что мы не щадили для земли Армянской ни живота, ни богатства нашего! — произнес он торжественно.
— Не щадили!.. — обрели дар речи и другие купцы. — Видит бог, не щадили…
— Многие из нас воевали в твоем войске, тэр Давид-Бек, — воодушевился мелик Муси. — Народ мы торговый, торговля — наш хлеб насущный. Но что поделать, тэр, коли пусто у нас в амбарах. Рады бы торговать, да нечем. Нет ни шелка, ни хлопка, ни кожи. Шерсти тоже мелики не продают. На
«Хитрая лиса, надеешься, что я не проведаю о ваших припасах?» — подумал про себя Давид-Бек, глядя на купца.
— А что ты скажешь, ходжа Мкртум? — обратился он к высокому, сухопарому человеку.
— Бог свидетель, нет у меня за душой даже ниточки! — вскочив с места, воскликнул ходжа Мкртум. — Грех скрывать, чадами своими клянемся, как перед богом…
Другие тоже клялись, что нечем им торговать.
Бек посинел от злости. Правая щека у него стала подергиваться, губы угрожающе сжались. Дьяк Магакия, глядя на него, понял, что вот-вот разразится буря.
— Изменники! — прогремел Бек, и от голоса его дрогнули большие, многосвечные люстры.
Ходжей охватил ужас. Мелик Муси стал белее стены. Купцы, хоть и были наслышаны о беспощадности Давид-Бека, такого, однако, не ожидали. В страхе кое-кто пал на колени, у других не хватило сил даже на это.
— Воины! — крикнул в дверь Давид-Бек.
Военачальники Константин и Сари тут же сорвались с места и выбежали из зала. У купцов затряслись поджилки.
— Приди в себя, Давид-Бек, — тихо промолвил дьяк Магакия.
— Кто тут из вас мелик Муси, подданный нашего государства? Пусть выйдет вперед! — словно не узнавая первого ходжу страны, приказал Бек.
Мелик Муси на коленях подполз к нему. Всегда надутый, спесивый, богатейший купец земли Армянской Муси был сейчас жалок.
— Пожалей нас, тэр Давид-Бек, пощади, — протягивая руки, хрипел он.
— Жалеют безвинно убиенных и бездомных. Можно пожалеть ходжу Хачика из села Арсеняц, который ограблен и остался без крова, — бросил Бек. — А тебя, мелик Муси, лгуна и изменника, жалеть нельзя. Я уже раз пожалел — довольно. Не будет вам милосердия, бесстыжие отступники! Обеднел, говоришь, настолько, что нет у тебя в припасах шелка и на одну верблюжью поклажу? И у тебя нет, ходжа Мкртум? Бедные люди, в пору суму на вас надеть!.. Может, попросить у крестьян наших, чтобы прокормили вас? А-а?
Вернулись военачальники Константин и Сари и доложили, что отряд телохранителей Бека дожидается во дворе. Наступило тяжелое молчание.
— Ну? — наконец заговорил Бек. — Что скажете, армяне?..
Купцы молчали.
— Отвечайте! Не то будете иметь дело с моими воинами. Тогда пощады не ждите! Говори ты, мелик Муси, и стыдись перед богом, которым все клялся…
— Какой уж стыд? Не осталось ни стыда, ни чести! — сказал, поднимаясь с колен, мелик Муси. — Виноваты мы перед тобою, тэр Давид-Бек. Карай нас и будешь прав! Только, государь мой, где ты видел купца, который сказал бы, что он имеет! Есть у нас неписаный закон: правая рука не должна знать, что держит левая. Однако, хочешь верь, хочешь нет, кое-какие товары у нас есть… Но их мало, слишком мало, чтобы можно было начать угодную тебе торговлю…
— Доброе дело начинается с малого, — перебил его Бек. — Если
Купцы загомонили. Указ этот оборачивался для них барышом.
— Но торговать вы должны с другими странами, — продолжал Бек. — Это принесет богатство государственной казне.
— Дороги ведь закрыты, тэр Давид-Бек. С кем торговать? — неуверенно спросил Муси. — В Тавриз поехать не можем. В Шемахе разграбили караван-сарай русских и армянских купцов. На Эрзерум не проедешь: дорога в руках у ханов, нахичеванского и ереванского. Исфаган захватили афганцы. Куда нам податься с товарами?
— В Россию, — ответил Бек. — Нет у нас отныне дороги в Исфаган и Стамбул. Лежит она теперь только в земли русского царя. Отправляйтесь в село Тог, что в Дизакском гаваре, а оттуда в Саляны и прямиком в Баку. Там русский князь Долгоруков даст вам суда, и вы достигнете Астрахани, а потом и в Москву попадете.
— С русскими торговать, оно, конечно, выгодно, — заговорили с разных сторон.
Купцы хотя и верили Беку, но все же колебались. Кто знает, какой будет эта дорога? И вдруг русские не помогут…
— Я дам вам триста всадников, чтобы в безопасности доставить ваш первый караван до границ русских владений.
— Будь благословен, тэр Давид-Бек! — воскликнули ходжи.
Только что проклинавшие в душе Бека и готовые бежать от него, они теперь начали сладкоречиво восхвалять его созидательный дух, его доброту и мудрость. Даже у Мкртума развязался язык. Он вдруг принялся перечислять все преимущества, которые они будут иметь, торгуя с русскими.
— Еще предки наши торговали с ними, — вставил ходжа Аркел.
— Да, да, мы возили в Россию много товаров, — торопливо говорил ходжа Мкртум. — Счастливые были времена. Странствуя по России, я дошел до Верхнего моря, из Астрахани ездил в Бухару и Самарканд. Куда бы я ни приезжал, тэр Давид-Бек, всюду встречал армянских купцов. А объездил я полсвета: был в Бухаре, в Гилян-Мазандаране, в Индии и Белуджистане, в Бурсе, Эрзеруме, Токате, Измире, Аликорне, Венеции, Аламане [38] , Генуе, Марчиле, Франции, в Амстердаме и Львове. Где только не бывал, но выгоднее всего торговал в России!
38
Германии.
— Благословенная страна для торговли, — подтвердил мелик Муси. — Дед мой был одним из тех ходжей Джуги, которые лет шестьдесят — семьдесят назад посылали дары русскому царю Алексею. Делали они это через посредство исфаганского ходжи Джагара Сахрадяна. Среди даров был трон изумительной работы. Большая часть его из золота, и уложено в нем восемьсот семьдесят шесть алмазов, крупных и мелких, один лал, тысяча двести двадцать пять яхонтов, три ряда жемчуга и прочие драгоценные камни. Он теперь стоит в московском дворце. Я своими глазами видел лет двадцать назад. Русских царей коронуют на этом троне. И еще восседают они в нем по большим праздникам да когда чужеземных послов принимают.