Мичман Болито
Шрифт:
Болито распахнул дверь каюты и вошел внутрь. Она была такой низкой, что ему пришлось сгорбиться в темноте, руками он пытался зацепиться за что-нибудь, чтобы не потерять равновесие.
Напротив своего лица он нащупал фонарь. Тот был холоден, как лед. В это мгновение крошечный люк наверху распахнулся, и сдерживаемый дотоле дневной свет хлынул внутрь. На фоне слепящего света обрисовалась крупная голова Трегоррена, которая повернулась к мичману.
— Какого черта вы тут копаетесь, мистер Болито? — он вдруг смолк, и когда Болито проследил за его взглядом, то
В углу каюты лежал человек, вернее то, что от него осталось. На голове трупа зияла ужасная рана от удара кортиком или топором, на груди и на боку виднелись еще несколько порезов. В ярком свете его глаза блестели, а застывший в ужасе взгляд был направлен на Болито.
— Боже правый, — промолвил наконец Трегоррен. — Поднимайся на палубу! — жестко добавил он, видя, что Болито столбом застыл у тела убитого.
Снова выбравшись на дневной свет Болито обнаружил, что руки у него буквально ходят ходуном, хотя внешне вроде ничего не изменилось.
— Присмотри за штурвалом, Торн, — распорядился Трегоррен. — Мистер Дансер, возьмите своих людей и обыщите трюм. Остальным привести в порядок эти проклятые паруса!
Лейтенант обернулся, услышав голос Дансера:
— «Горгона» снова дала ход, сэр!
— Хорошо. — Лоб Трегоррена сморщился в раздумье. — Когда она приблизится на расстояние оклика, я хочу задать несколько вопросов.
Это напоминало ситуацию, когда надо собрать рассыпавшиеся страницы в книгу. Обыск главного трюма, предпринятый Дансером, установил, что корабль перевозил спиртное, скорее всего, ром, но за исключением нескольких расколотых и перевернутых бочонков, трюм был пуст. У поручней по штирборту на юте, и у нактоуза они обнаружили пятна засохшей крови и обугленные от пистолетных выстрелов доски. Единственное тело в каюте могло принадлежать шкиперу судна, который спустился вниз за оружием или с целью припрятать что-то ценное, а может, спрятаться самому. Это оставалось загадкой. Ясно было только, что его жестоко убили.
Болито слышал, как Трегоррен сказал помощнику боцмана: «Возможно, произошел мятеж, и эти черти смотались, перебив оставшихся верными матросов». Но обе шлюпки баркентины оставались на борту и были надежно принайтовлены.
Потом, когда высокая пирамида парусов «Горгоны» уже приблизилась к траверзу судна, Хитер, один из людей Дансера, нашел кое-что еще. Прямо за главным трюмом, ближе к корме, в обшивке застряло ядро, и когда баркентина оказывалась в ложбине между волнами, можно было разглядеть место, куда оно попало с внешней стороны. Свесившись с вант, Болито смог рассмотреть, как ядро, словно зловещий черный глаз, поблескивает из проделанной им воронки с неровными краями.
— Это, должно быть, пираты или что-то подобное, — хмуро промолвил Трегоррен. — Влепили им ядро, когда они отказались лечь в дрейф, а потом взяли на абордаж. — Его толстые пальцы принялись отбивать дробь. — Затем вырезали экипаж и сбросили тела за борт. Здесь полным-полно акул. Потом перенесли груз на свой корабль и смылись.
— Но почему они не забрали сам корабль, сэр? — на вопрос Дансера Трегоррен ответил сердитым взглядом.
— Я думал об этом, — буркнул он. Но от дальнейших пояснений воздержался. Вместо этого лейтенант, сложив рупором руки, стал докладывать на «Горгону» о новостях.
Голос Верлинга, усиленный рупором, долетал до ушей Болито через узкую полоску воды.
— Продолжайте поиски и оставайтесь у нас под ветром.
Возможно, это делалось для того, чтобы дать время капитану ознакомится с документами, касающимися судоходства в этих водах. Не вызывало сомнения, что «Афины» — корабль не новый, и вероятно, мог быть упомянут среди судов, доставляющих ром из Вест-Индии.
Болито поежился, представив как он в одиночку встречает натиск озверелых головорезов.
— Отправляйся снова вниз, — бросил ему Трегоррен. Он направился к трапу, Болито шел следом. Хотя ему было прекрасно известно, что предстоит увидеть, его брала оторопь. Мичман старался не смотреть на лицо мертвеца, когда Трегоррен, после некоторых колебаний, стал рыскать у того по карманам. Бортовой журнал и карты «Афин» исчезли, возможно, их выбросили за борт, но в углу захламленной каюты, почти скрытый под кучей мусора, обнаружился парусиновый пакет. Он оказался пуст, зато на нем было четко напечатано имя агента судна на Мартинике. Лучше, чем ничего.
Лейтенант поднял опрокинутый стул и тяжело плюхнулся на него; даже сидя он задевал головой за бимс. В таком положении Трегоррен пробыл несколько минут: глаза его не отрывались от тела убитого, лицо потемнело от напряжения.
— Я думаю, сэр, — сказал Болито, — что здесь замешано третье судно. Нападавшие, или пираты, увидели его паруса и бросились за ним в погоню, зная, что это никуда не денется.
На мгновение ему показалось, что Трегоррен не слышит его. Потом лейтенант негромко произнес:
— Когда мне понадобится ваша помощь, мистер Болито, я попрошу о ней. — Он поднял взгляд, но глаза его были скрыты в тени. — Может вы и сын рангового капитана, и внук флаг-офицера, но для меня вы всего лишь мичман, и не более того!
— Я… я прошу прощения, сэр. — Болито чувствовал, что задыхается от гнева. — Я не хотел вас обидеть.
— Конечно. Я знаю вашу семью. — Дыхание Трегоррена стало прерывистым из-за сдерживаемой ярости. — Я видел красивый дом, таблички на церковной стене! Разумеется, у меня нет прочной основы, которая могла бы помочь мне, но клянусь Богом, на моем корабле вы не дождетесь послабления, ясно?
Он откинулся назад, было заметно, что ему приходится прилагать усилие, чтобы не перейти на крик.
— А теперь иди и передай: пусть спустят сюда линь и вытащат покойника на палубу. Потом пусть уберутся в каюте, здесь воняет, как под виселицей!
Трегоррен потрогал ножку стула. На ней была засохшая кровь, черневшая в косых лучах дневного света. Скорее про себя лейтенант пробормотал:
— Скорее всего, это произошло вчера. Иначе крысы нашли бы сюда дорогу. — Нахлобучив на голову испачканную пятнами морской соли шляпу, он вынырнул из каюты.