Мичман Болито
Шрифт:
— Капитан приказал баркентине прибавить парусов и идти на разведку, сэр.
— Мне знакомы эти воды, ребята, — пояснил расчету командир орудия, возле которого стоял Болито. — Кругом мели и рифы. Нашему капитану стоит выставить на русленях двух хороших лотовых, чтобы постоянно делать промеры. Тут к берегу иначе, как наощупь, не подойдешь.
Болито не слушал. Он думал о брошенной баркентине, о мертвеце в ее каюте. Ему пришла в голову мысль, что плохое настроение Трегоррена проистекает из того, что его не назначили командиром «Афин». Вместо Трегоррена этот пост получил
Сверху донесся топот ног и скрип блоков — это брасопили реи. Корабль менял курс. Болито отошел от борта и ухватился руками за большой шпиль, используемый для поднятия тяжелых элементов рангоута или шлюпок. До него доносился резкий голос Трегоррена, который что-то говорил Уэлсли и мичману Пирсу. Видимость за открытыми крышками портов другого борта стала гораздо лучше, и на минуту Болито показалось, что это свет сыграл с ним злую шутку: на них наползал берег. Но ведь это невозможно, он только что был с другой стороны! И тут мичман вдруг вспомнил, что капитан говорил про остров. Видимо, это он и есть, и корабль движется по широкой полосе воды между ним и материком. Стоящие на якоре суда находятся, надо думать, прямо по курсу, и не видны ни с одной из двух батарейных палуб.
— Глядите-ка, на острове что-то вроде форта. Он, видать, древний, как сам чертов Моисей, — хмыкнул Трегоррен. — Подождем, пока они не заглянут в глазки наших черных красоток. Они прекрасны как…
Продолжения не последовало. Нечто темное, что Болито сперва принял за дельфина, запрыгало по воде, пересекая полосу быстрого прибрежного течения. Затем донесся грохот выстрела. Пунктирная линия, пересекающая волны, исчезла, зато раздался взрыв криков и проклятий, когда большое ядро врезалось в корпус корабля.
— Бог мой, да эти черти стреляют по нам! — словно сам себе не веря, воскликнул пожилой командир расчета.
Корабль охватила какофония из поспешных приказов и пронзительных сигналов горнов морской пехоты. Заскрипели тали, и пушки пришли в движение. Раздался крик: «Зарядить орудия и приготовиться к накату! Батарея правого борта стреляет первой!»
Трегоррен уставился на бриджи посыльного, белым пятном выделяющиеся на трапе, видимо, не успев осознать услышанное. Затем хрипло прорычал:
— Зарядить орудия! Батарее правого борта приготовиться!
Матрос по фамилии Фэйруэзер последовал за Болито на противоположный борт, где полуобнаженные фигуры пришли вдруг в движение, начав забивать в стволы пороховые заряды и пыжи, тем временем командиры расчетов копались среди упакованных в гирлянды ядер, осматривая и ощупывая их поверхность в стремлении выбрать подходящее и успеть загнать его в жерло и закрепить пыжом.
Рука за рукой взлетала вверх, все взгляды были устремлены на могучего лейтенанта.
— Все заряжены, сэр!
— Накатывай!
Расчеты налегли на тали, заставляя орудия придвинуться к открытым портам. Каждое колесико на станках скрипело и упиралось, словно боров, которого тащат на рынок. Пушки оставались в тени штирборта, зато открывшаяся перед взорами затаившей дыхание команды древняя крепость была видна как на ладони. В лучах рассвета ее грубо сложенные стены казались позолоченными, очертания их сливались с примыкающими к ним скалами. Над бастионами Болито заметил темные облачка, поначалу показавшиеся ему комариными роями.
— Эти черти раскаляют ядра, сэр! — процедил сквозь зубы старый моряк. — У них там печи!
— Я прикажу выпороть следующего, кто произнесет хоть слово! — рявкнул Трегоррен. Однако голос его выдавал волнение.
И это неудивительно, подумал Болито. Отец не раз рассказывал, что способно сотворить раскаленное ядро с корпусом, сделанным из хорошо высушенного дерева, не говоря уж о просмоленных снастях и парусах.
— Приготовиться на штирборте! Максимальный угол возвышения, огонь при всходе на волну! — раздался голос.
Унтер-офицер ухватил за плечо стоящего рядом матроса, так что тот подпрыгнул, как подстреленный.
— Завяжи уши шейным платком, парень, не то оглохнешь навсегда! — с этими словами унтер подмигнул Болито. Это предупреждение в такой же степени относилось и к нему, но как мичман, он имел право хотя бы на видимость уважения.
— Готовсь!
Под воздействием руля и ветра корабль накренился, и у каждого из орудий присел его командир, устремляя взор вдоль вороненого ствола в направлении неба и крепости.
— Огонь!
Глава 5. Превратности фортуны
Пока приказ открыть огонь передавался от палубы к палубе, все командиры расчетов поднесли фитили к запальным отверстиям орудий и отпрыгнули в сторону. Прошла доля секунды, показавшаяся Болито, стоявшему между двумя тридцатидвухфунтовыми орудиями, длинной в вечность. Все застыло, как на картине. Обнаженные до пояса моряки, склонившиеся у талей или держащие в руках ганшпуги. Командиры орудий с серьезными лицами, не видящие ничего, кроме своих портов и цели. Сквозь каждое квадратное отверстие орудийного порта была видна крепость. Над ней возвышался прозрачный, без единого облачка, купол небес.
И тут в одно мгновение все изменилось. На нижней палубе разразился гром орудийных выстрелов, корпус и шпангоуты застонали, словно на них обрушилась своей массой снежная лавина. Пушка за пушкой отпрыгивала назад, натягивая брюки, расчеты спешили прочистить ствол, забить заряд и закатить новое блестящее ядро.
Ветер снес в сторону густое облако порохового дыма, скрывшее из виду, словно густой бурый туман, очертания крепости.
— Прочистить запальные отверстия! Пробанить стволы! Заряжай! — кричал Трегоррен.