Мичман Тихоня
Шрифт:
Однажды утром Джек спустился в каюту и нашел там Госсета, который всхлипывал.
— Что случилось, дорогой мой Госсет? — спросил Джек, который был так же вежлив с младшим мичманом, как и со всеми остальными.
— Вигорс отстегал меня веревкой.
— За что? — спросил Джек.
— За то, что, говорит, служба пошла к черту (точно я в этом виноват) — и всякая субординация пропала, потому что на корабле имеются молодцы, которые думают, что если у них есть пятифунтовая бумажка в кармане, то им и черт не брат. Он сказал, что решился восстановить дисциплину, и сбил меня с ног,
— Так, — сказал Джек.
— А потом стегал меня целых полчаса, и больше ничего.
— Клянусь душою моего отца, это истинная правда, масса Изи! — подхватил Мести. — Избил парнишку ни за что ни про что, зол, как черт — надо бы ему еще порцию Джека Равенство.
— Он ее и получит, — отвечал наш герой. — Это против статьи военного устава: «всякие ссоры, драки и прочее». Вот что, Госсет, ведь вы не трус?
— Нет, — отвечал Госсет.
— Значит, вы сделаете то, что я вам скажу, и положитесь на мою защиту?
— Я на все готов, — отвечал мальчик, — если вы защитите меня от этого подлого тирана.
— Не меня ли вы разумеете? — воскликнул Вигорс, входя в каюту.
— Отвечайте: да, — сказал Джек.
— Да, вас! — крикнул Госсет.
— Меня, меня? Ну, голубчик, я должен заказать вам еще порцию этого, — сказал Вигорс, доставая линек.
— Лучше не надо, мистер Вигорс, — сказал Джек.
— Пожалуйста, не суйтесь не в свое дело, — возразил Вигорс, не слишком довольный этим вмешательством. — Я не к вам обращаюсь и вас тоже попрошу не обращаться ко мне. Я, кажется, вправе быть знакомым, с кем хочу, и поверьте, не желаю знакомства с уравнителем.
— Сделайте одолжение, мистер Вигорс, — отвечал Джек, — разумеется, вы вправе поддерживать знакомство, с кем вам угодно. А я вправе дружить с кем хочу и заступаться за своих друзей. Этот мальчик мой друг, мистер Вигорс.
— В таком случае, — сказал Вигорс, нахальство которого не позволяло ему уступить даже с риском новой драки, — я возьму на себя смелость задать трепку вашему другу.
Он хотел было приступить к делу.
— А я возьму на себя смелость защитить моего друга, — отвечал Джек, — и так как вы назвали меня уравнителем, попытаюсь оправдать это название.
С этими словами он нанес Вигорсу такой удар под ухом, что тот покатился на пол, почти оглушенный.
— А теперь, молодой человек, — сказал Джек, вырвав линек из руки Вигорса и протягивая его Госсету, — делайте, что я вам приказываю, — извольте отстегать его хорошенько, или я отстегаю вас.
Госсет не дожидался повторения этой угрозы; удовольствие задать трепку своему врагу было достаточно сильным мотивом; а Джек приготовился помочь ему в случае сопротивления. Но Вигорс был так оглушен ударом в ухо, что почти не оказал сопротивления и выдержал трепку безропотно.
— Теперь будет, — сказал Джек, — и ничего не бойтесь, Госсет, если он вздумает обидеть вас в моем отсутствии, то я разделаюсь с ним. Пусть же меня недаром называют Джек Равенство.
Когда Джолиф, узнавший об этом происшествии, остался наедине с нашим героем, он сказал Джеку:
—
В ответ на его слова Джек с полчаса обсуждал этот пункт, а затем они разошлись. Но мистер Джолиф был прав. Джек то и дело стал попадать в истории, так что капитан и старший лейтенант решили, наконец, придержать нашего героя.
На борте корвета Его Величества «Гарпия» был некто Истгоп, помощник судового комиссара, темная личность, с весьма сомнительным прошлым. Он начал свою карьеру попросту с мелкого жульничества, сидел в тюрьме, потом попал в баталеры на коммерческое судно и, запасшись кое-какими рекомендациями, предложил свои услуги «Гарпии», куда и был принят. Этот субъект одевался франтом, был боек на язык, развязен в обращении, и, тщательно скрывая свое прошлое, корчил из себя чуть ли не аристократа; не прочь был намекнуть при случае, что лишь несчастные обстоятельства довели его до такого скромного положения, отнюдь не соответствующего его происхождению, и проповедовал крайние консервативные воззрения, презрение к «черни» и т.п. Он несколько раз задирал Джека и таким тоном, что, в конце концов, получил пинка, от которого слетел в люк. Он пожаловался капитану, который велел позвать Изи.
— Мистер Изи, помощник комиссара обратился ко мне с жалобой на вас; он говорит, будто вы назвали его прохвостом и столкнули в люк.
— Да, сэр, это правда.
— Чем же вы мотивируете такой поступок?
— Он мне надоел. Я двадцать раз говорил ему, чтоб он ко мне не лез, но так как это не помогло, и не долее как четверть часа тому назад он заявил мне, что уравнителей и бунтовщиков нужно вешать, то я и применил более решительные средства.
— Мистер Изи, — сказал капитан, — вы должны знать, что правила дисциплины не позволяют офицеру брать на себя личную расправу. Вы не имели основания называть Истгопа прохвостом, раз ему вверена ответственная должность. Чем вы оправдаете резкость вашего выражения?
Джек не знал, что ответить, но вспомнил, какое объяснение дал капитан резкости мистера Саубриджа. Он сообразил, что оно и ему будет кстати, и отвечал очень спокойно и почтительно:
— С вашего позволения, капитан Уильсон, это было только служебное рвение.
— Служебное рвение, мистер Изи? Ну, это плохое извинение. Но ведь вы еще столкнули его в люк, а это-то уж совсем не вяжется с правилами службы.
— Да, сэр, — отвечал Джек скромно, — но это тоже было служебное рвение.
— В таком случае, позвольте вам заметить, — сказал капитан Уильсон, кусая губы, — что ваше служебное рвение в этом случае было совершенно неуместно, и я надеюсь, что вы больше не будете его проявлять.
— А между тем, сэр, — возразил Джек тем более смиренным тоном, чем вернее рассчитывал попасть в цель, — без него служба пойдет плохо, и я уверен, что когда-нибудь стану очень ревностным офицером, как вы предсказывали мне.
— Я тоже уверен, мистер Изи, — отвечал капитан. — Хорошо, можете уйти, но я надеюсь, что не услышу больше о сталкивании людей в люк. Этого рода служебное рвение совершенно неуместно.