Мичуринский проспект
Шрифт:
Мы трепались о каких-то бестолковостях минут десять, Андрюха в разговор включался редко, он, несмотря на то, что мы полтора года вместе репетировали, всегда чувствовал себя лишним в нашем обществе, да и я, в процессе этого пустого разговора, как-то вдруг стал чувствовать себя бесконечно далеким от Геры. Прошло всего ничего -- год, а с этим человеком у нас не осталось ничего общего. Да и было ли. Тем не менее я улыбался и после некоторых пассажей даже смеялся, вполне искренне. Однако ждал подходящего момента, чтобы уйти. Ждать пришлось недолго -- минут десять. Гера увидел какого-то знакомого, встал и подошел к нему. Как раз в этот момент подошли толстый
– - Слушайте, а вы кто такие?
– - Мы с тобой только что знакомились, -- ответил я за нас обоих.
– - Нет, вы кто такие?
– - Я тебе ответил уже.
– - Ты мне ответь, кто вы такие?
Направление разговора, и напор этого чурки ввел меня в ступор. На такую тупую и непонятную для меня бычку я натыкался впервые. Гера стоял разговаривал со своим приятелем неподалеку, видел все и вмешался.
– - Все нормально, чувак, они со мной.
– - А, с тобой? Прости, братан, и вы пацаны, простите, не прав.
Влитые литры пойла не дали этому уроду испортить мне настроение, и я, с чистым сердцем и движимый надеждами, спустился вниз на охоту. Уже в третий раз она танцевала. На том же самом месте. Мы пересеклись взглядам, и я продвинулся поближе. Наученный горьким опытом, я не переусердствовал с улыбкой. Она улыбнулась в ответ -- я коснулся её талии, и сказал на ухо, достаточно громко, так чтобы она услышала:
– - Привет! Не хочешь выпить?
Она кивнула. Я пропустил её вперед на лестнице, и когда она стала подниматься, у меня было время хорошенько разглядеть свою новую знакомую со спины. Одета она была так же безвкусно, как и я. Однако под этой невзрачной одеждой явно скрывалось красивое тело.
– - Мне наверно стоит узнать твое имя?
– - то ли алкоголь на меня так действовал, то ли удача, но улыбка моя перестала быть натянутой.
– - Даша.
– - Очень приятно, я Денис. Что будешь пить, Даша?
– - Не знаю, коктейль какой-нибудь.
– - Я в них не разбираюсь совсем, выбирай сама, любой.
Теперь у меня появилась возможность хорошенько разглядеть ее спереди. Дрянная толстовка плохо на ней сидела, единственное, что она хорошо подчеркивала -- полную, торчащую грудь. Но такое достоинство сложно чем-то испортить. Большие карие глаза на невзрачном лице (его нельзя было назвать некрасивым), почти потухшие, мерцающие, смотрели прямо, взгляд ее, полный неудовлетворенности, который случается только у женщин полных комплексов и отчаявшихся в личном счастье, не пробуждал во мне желания. Однако я рассчитывал на то, что именно поэтому у меня все с ней срастется сегодня.
Она заказала голубую лагуну, я еще виски. Нужно было что-то сказать, но мысли мои заняло одно открытие -- она мое отражение. Единственная разница в нас в том, что она женщина, а я мужчина.
Бармен поставил на стойку два стакана, я расплатился, и мы пошли за стол. Все случилось само собой, быстро, и я даже не совсем понял как, но буквально сразу я стал ее слюняво и жадно, глубоко засовывая язык, почти до самой глотки, целовал ее. Даша отвечала взаимностью, ей нравилось это. Чувствуя взаимность, я усиливал наступление по другим фронтам -- сначала положил ладонь на грудь -- она становилась все горячей, и я пустил руку под кофту и стал гладить ее по нежному животу, поднимаясь все выше и выше, я смог оценить ее грудь по-настоящему -- в ладонь она не помещалась.
Трудно сказать, сколько это продолжалось. Но когда мы остановились, то я обнаружил напротив себя два знакомых кавказских лица. На этот раз они были в компании трех девушек. Борец смирно сидел с одной, толстый же лапал сразу двух, у него ловко выходило. У одной из них было внушительное декольте и он уткнулся носом в большую грудь и, издавая ни то рычание, ни то ржание, периодически врывался своей мордой в ложбину и мотал головой. Оторвавшись от своего развлечения он обратил внимание на меня.
– - Слушай, ты кто такой? Ты мне ни сват, ни брат, ни друг, я не хочу с тобой за одним столом сидеть.
– - Тебе паспорт показать?
– - я понимал, что разговора с этим человеком не получится, и решил перейти в наступление.
На меня смотрел борец. Толстяк замолчал, он явно не знал, что ответить. Даша сказала мне на ухо:
– - Ладно, пойдем отсюда.
Настроение мое было испорчено. Мы решили пойти из клуба вон. С трудом мне удалось вызвонить Андрюху и уже через несколько минут мы втроем шли по улице. Усталые и невеселые.
– - Ну что, Даш, поехали дальше тусить?
– - сказал я, без особого, впрочем, энтузиазма.
– - Куда?
– - Ко мне.
– - Нет, мне домой надо.
10.
Утром я просыпался, плотно завтракал, одевался в форму и шел на остановку. По дороге, если ни у него, ни у меня не было наряда, я встречал Бунина. Его дом стоял прямо на Мичуринском проспекте, и нам оставалось лишь перейти на другую сторону, сесть на троллейбус, проехать четыре остановки и выйти у КПП.
Построение у нас проходило в восемь сорок пять, и к этому времени на этот пятачок с колоннами набивался почти весь курс. Командиры групп, из числа наиболее ответственных слушателей, командовали построение, народ занимал свои места в коробке, лохов, меня в том числе, начинали толкать. Еще почему-то толкали крепыша Воронина.
Первый курс, первый год моего обучения стал худшим за всю жизнь. Несмотря на то, что отец с самого детства готовил меня к тому, кем я стану. Там, еще на гражданке, все мои знакомые, в основном те, что постарше, утверждали, что Академия -- это не армия и там все будет просто. Во время учебы, я порой задавался вопросом -- если мне так херово в Академии, то что бы было в армии?
В том году, в одиннадцатом классе... У меня было две девушки, целых две! А тут ни одной. Да я просто уставал ездить к каким-то репетиторам, на разные концы города, меня раздражало то, что я учу то, что мне совершенно неинтересно, и вполне может быть бесполезно. Тогда я просто понимал, что мне не хочется заниматься этим в будущем, но оставалась надежда, что у меня ничего не выйдет.
А тут... Тут это будущее стало настоящим. Ад оказался хуже его предвкушения. Теперь стало совсем понятно, что с отцом генералом все мои надежды на отчисление -- тщетны, что я доучусь до конца. И что меня ждут минимум пять лет веселой жизни, полной унижений. Как оказалось -- репетиторы оказались нужны только затем, чтобы проплатить им все занятия, и чтобы они назвали тебе билет, который будет на экзамене. Все, кто поступил, я уверен, знали билет. Я готовился к поступлению не для того, чтобы у меня появились знания, а чтобы появился свой человек в приемной комиссии. Тут все на этом строилось. Все решали, натянутые, как линии электропередач, связи.