Миф об идеальном мужчине
Шрифт:
– Почему? Он не предупреждал вас, когда уезжал куда-то?
– Ну, это нас никак не касалось. Конечно, они всегда ездили за границу, погреться, как Сережа говорит, но мы никогда их не контролировали, ну собираются и собираются, все как обычно…
– Ваш сын часто совершал какие-нибудь неожиданные поступки?
– Какие, к примеру? – отнимая руки от лица, спросил отец.
– Ну, например, уезжал в отпуск, никого не предупредив…
– Да почему не предупредив? – Леонид Андреевич смотрел на Андрея, как профессор, которому до смерти
– У него были враги? По крайней мере такие, о которых он рассказывал?
– Господи, какие враги?! – Леонид Андреевич вытер лоб и сунул платок мимо кармана. – Ну, у всех врачей есть пациенты, которые ими недовольны. Есть родственники пациентов, которые, бывает, даже проклинают нас, но какие же это враги? Это просто больные люди, которым врач ничем не смог помочь, только и всего.
– У Сергея были такие… – Андрей поискал слово, – активно недовольные пациенты?
– Ну, были, конечно. И у меня они есть, и у Пети. И у Саши Гольдина.
Гольдин – зам Мерцалова в институте, вспомнил Андрей.
– Сергей рассказывал вам что-нибудь о них?
– Бывало – рассказывал. По-разному. – Леонид Андреевич встал и медленно побрел к окну. – Вы хотите, чтобы я назвал вам имена недовольных или погибших пациентов, а вы побежите и арестуете их? Или их родных?
Он повернулся и посмотрел на Андрея.
– Ничего у вас не выйдет. В клинике у своего сына я не работал, о его делах ничего не знаю. Помочь, – он приналег на это слово, – я ничем не смогу.
– Очень жаль, – сказал Андрей. – Где вы были позавчера вечером, первого сентября, с девяти до двадцати четырех?
– В опере, – ответил Мерцалов-старший с яростной любезностью. – В Большом театре. Давали “Евгения Онегина”. Билеты сохранились, я могу их вам показать. Показать?
– Потом покажете, – согласился Андрей, стараясь остаться хладнокровным. – Ирина в тот вечер вам не звонила?
– Мы имеем обыкновение поздно вечером выключать телефон, – сообщил Мерцалов-старший. – Мы не можем разговаривать до глубокой ночи. Слышите, что делается?
За закрытой дверью действительно непрерывно звонил телефон, и на аппаратике, висящем на кухонной стене, то и дело загоралась красная лампочка. Звук, очевидно, был выключен.
– Поэтому, если мы поздно возвращаемся откуда-то, а люди продолжают нам дозваниваться, мы просто выключаем телефон. И все. – Он развел руками. – Ира ночью до нас не дозвонилась, только и всего. И мы узнали обо всем, только когда его… – Леонид Андреевич махнул рукой и отвернулся. Голова у него тряслась.
– А по работе? – осторожно спросил Андрей. – Были у него враги на работе? Кто-нибудь, кого он несправедливо обошел, или уволил, или не повысил, или не замечал заслуг?
– Леня! – закричали издалека, и дверь распахнулась. – Леня, помоги мне!
– Что случилось? – Леонид Андреевич бросился вон из кухни.
– О господи, вы все еще здесь, – с отвращением пробормотала мать Сергея Мерцалова. – Леня, она плачет, и я никак не могу ее успокоить. Посмотри, пожалуйста, у меня в чемоданчике ампулы и шприцы. Быстрее же, Леня!
Леонид Андреевич метнулся в сторону холла, а Лидия Петровна Мерцалова приказала Андрею:
– Уходите. Вы же видите, что здесь происходит. Вы все равно никого не найдете. Мы не станем жаловаться и писать в вышестоящие организации, мы все понимаем. Считайте, что вы сделали все, что смогли, и убирайтесь.
Это Андрея позабавило.
– Спасибо за заботу, – сказал он вежливо. – С вашего разрешения я поговорю еще с Ириной Николаевной. И с вами.
– Вы что, не слышали ни слова?! – поразилась Лидия Петровна и крикнула: – Леня, ну скорее же! Я не разрешу вам ни с кем разговаривать. И сама не буду.
– Мне не нужно ваше разрешение, – холодно сказал Андрей. – Позвольте, я пройду.
– Слава богу, – не обращая на него никакого внимания, вскрикнула Лидия Петровна и вырвала из рук мужа небольшой щегольской саквояж. – Загляни потом, ладно?
Проводив ее глазами, Андрей вернулся на кухню.
Она странно вела себя, эта женщина. Как будто не она только что потеряла сына. Так хорошо владеет собой? Такой сильный характер?
Ему было неприятно, что она будет колоть чем-то Ирину Мерцалову.
Но это же глупость, сказал он себе. Глупость?
В дверь позвонили, и Леонид Андреевич, возникший было на пороге кухни, вновь исчез в сумрачных глубинах квартиры. Андрей вышел в необъятный коридор.
Сколько книг. И картин. И как все приспособлено для жизни. Как хорошо, как свободно, наверное, здесь было жить. И никто не смел ничем распоряжаться, кроме хозяина. И как в один день все изменилось.
– Ну что? – спросил из коридора быстрый мужской голос. – Как тут у вас? В институте просто конец света.
Леонид Андреевич что-то отвечал, слов Андрей не разобрал.
– А царевна Несмеяна? Рыдает? Ну конечно, рыдает, что же ей еще делать… А вы с маманей утешаете, значит? Понятно…
Дверь из холла широко, по-хозяйски распахнулась, и молодой мужчина в длинном плаще спросил с ходу:
– Вы кто?
– Майор Ларионов, – сказал Андрей. Ему становилось все интереснее и интереснее. – А вы, как я понимаю, Петр Мерцалов?
– Вы верно все понимаете, – сказал мужик и, стягивая плащ, прошагал мимо Андрея в комнату. – Садитесь, – пригласил он, простирая руку на диван, – потолкуем.
– Клава, что с рукой-то у тебя? – спросила заведующая озабоченно. Она пила чай и заедала его сладкой липкой конфеткой под названием “Коровка”. На вытертом до зеркального блеска столе перед ней лежали какие-то бумаги. Даже обедая, она работала и, даже работая, умудрялась замечать все, что происходило вокруг нее. Уникальная женщина.