Мифогенная любовь каст, том 1
Шрифт:
«Видеть невидимое!» – приказал себе Дунаев. И увидел.
Тело крокодила сделалось прозрачным, как подводная лодка в разрезе. В области желудка скрывалось существо – на вид совершенно абстрактное. Собственно, «существом» его можно было назвать только невзначай. А так: восемь простых белых дисков, соединенных между собой краями, наподобие гирлянды или ожерелья. Диски были разных размеров.
Дунаев усилием воли призвал Советочку, прося ее стать переводчицей в разговоре, который казался ему почти немыслимым.
– Ты и есть злой дух? – спросил Дунаев безмолвно.
Ему
– Нет, я не злой.
– Как тебя зовут?
– Никак. Иногда называют Краденое Солнце. Или Апельсин. Я питаюсь запахом цитрусовых. Иногда называют: гость из будущего.
– Ты из далекого будущего?
– Из очень далекого. Из тех времен, когда не останется никакой памяти о ваших временах. Ни одна нить не дотянется от вас к нам. Все прервется. Все забудется.
– Ну и хорошо. Чего голову забивать прошлым? А зачем ты здесь?
– Я путешествую по Каскадам Забвения.
– Ты тоже маг? Там, у себя, в будущем?
– У нас нет магов. Я скорее спортсмен. Одинокий спортсмен. Слово «спортсмен» означает: «Когда одиночество выходит из берегов и словно стремнина…»
– Кто у вас обитает?
– Четыре принципа: Волна, Свежесть, Песок и Стелящийся.
– А ты?
– Меня там уже нет. Я здесь.
– А люди у вас есть?
– Люди? Да, они есть. Люди – это когда мучительно хочется спать, а разговор все длится, и возникают все новые темы, вроде бы интересные, но уже завтра, после бессонной ночи, все они покажутся омерзительной наживкой, в которой скрывался беспощадный крючок усталости…
Венчание Радужневицкого подходило к концу. Византийское сверкание внутренних пространств собора Святого Марка – словно шквалы золотой чешуи, словно легионы золотых рыбок, каждая из которых пела пронзительным голоском «Что тебе надобно, старче?». Греческий священник, заплаканный старец в духе Эль Греко, совершал обряд.
Радужневицкий стоял перед аналоем в сером английском дождевике, горло его вроде бы охватывал длинный шарф грубой вязки. Кажется, он был простужен. Во всяком случае, то и дело подносил к лицу белый платок. Возможно, сморкался. Или скрывал таким образом растроганность. Его невесты тоже переоделись во всем дорожное: серые юбки до колен, высокие кожаные краги, макинтоши с большими карманами, брезентовые рюкзачки.
Сразу после венчания новобрачные собирались отправиться в кругосветное путешествие. Этим и объяснялись их дорожные одеяния.
Собор был пуст в этот час – все гости остались в палаццо. Только священник и трое венчающихся находились в соборе. Еще у выхода сидел один – грязный мужчина в задубевшем летнем пальто. Типичный fratellino, братишка свалок, ночлежных домов и церковных дворов. Со странной улыбкой, счастливой, можно сказать, улыбкой, он смотрел на небо с низкими и неровными облаками, на лагуну. В общем-то, легко узнавался в нем «блаженный» – из тех редкостных попрошаек, которым можно доверить шкатулку с семейными драгоценностями – они вернут ее в целости и сохранности, попросив за хранение сольдо.
Обряд закончился. Радужневицкий взял невест за
– Удачная была мысль: венчаться в Венеции, – произнес жених по-русски, жадно вдыхая венецианский ветер – полуморской, полуболотный, свистящий одновременно о свежих просторах и о ряске в крошечных заводях.
– Здесь так красиво. Дух захватывает, – сказала одна новобрачная, натягивая перчатки. – Нет, наверное, более прекрасного места на свете. Ну вот и повод, чтобы уехать отсюда.
– В кругосветное, в кругосветное! – весело воскликнул жених. – Нас ожидает все! Воздадим должное Земному Шару – это достойный старикан!
– А мне кажется, он младенец! Baby, – усмехнулась другая невеста.
– А вот и наш катер! – жених указал на лагуну концом трости. – Давайте отправимся к морю.
Они быстро пошли к пристани, зачем-то прихватив с собой нищего, что сидел у входа.
Вскоре эти четверо оказались на Лидо, на полоске земли, отделяющей венецианскую лагуну от открытого моря. Они стояли на пустом пляже, лицом к морю, спиной к пустым и роскошным отелям.
– Видите? Дельфины, – произнесла одна из девочек, указывая на море. Действительно, там, где на море лежало длинное солнечное пятно, резвилась и прыгала стая дельфинов.
– Раньше я их здесь не видела, – сказала другая девочка. – Но вот люди убрались отсюда, и дельфины сразу появились.
– А я думала, они любят людей, – сказала Элли. – Им нравится играть с ними. Они общительные.
– Ну, вот мы и составим им компанию! – воскликнул Джерри весело. – А они нам. Отпразднуем нашу свадьбу в лучшем обществе! Мы, правда, не люди, но им что люди, что боги – все едино.
Он стал сбрасывать с себя одежду. Девочки последовали его примеру. Радужневицкий и девочки быстро разделись, вошли в море и поплыли по направлению к дельфинам. Радужневицкий держал над водой бутылку шампанского.
Дунаеву отчего-то стало лень раздеваться, и он поплыл за ними прямо в одежде. Его переполняла радостная мощь – ни пыльник, ни бинокль, ни тяжелые сапоги не мешали наслаждению, которое он получал от купания. Даже если бы на нем висели чугунные вериги – и это не уменьшило бы счастья. Соленые волны весело били его по щекам, он хохотал. Вскоре вокруг них уже ныряли и прыгали блестящие тела дельфинов. Смех богов и тонкий дельфиний скрежет, величественный плеск моря… Четверо купающихся оседлали четырех дельфинов и с хохотом понеслись на них в открытое море, прочь от земли.
Прощай, мы уходим далеко,Подальше от грешной земли!Голые девочки визжали, обняв дельфинов. Радужневицкий хохотал, в волосах и бороде его застряли зеленые водоросли. Дельфины неслись все быстрее, рассекая пенную воду. Время от времени они уходили под воду, потом совершали головокружительный перелет в воздухе и снова мчались… Брызги соленой пены, хохот, сверкающее солнце, и уход в глубину, в зеленую огромную воду, и снова в воздух… И передаваемая с цирковой ловкостью бутылка, и жадные глотки шампанского, которое стало горячим от солнца.