Мифриловый крест
Шрифт:
– Вы думаете, дело в том, что я согрешил?
– Мне так кажется. Я неправ?
– Вы правы. Скажем так, я нарушил одну из христовых заповедей.
– Вы раскаиваетесь?
– Не знаю. Честное слово, не знаю. Если бы я смог прожить этот момент еще раз, даже не знаю, как бы я поступил. Боюсь, что так же.
– Интересно. А с чем у вас ассоциируется эта проблема?
– Не понял.
– Какой-нибудь образ, желательно зрительный. Ну, там, камень на сердце, стадо лягушек на болоте…
– Хм… пожалуй, вампир.
–
– Нет, он не сосет. Скорее, это я сосу.
– То есть, вы ассоциируете вампира не с внешней угрозой, а с самим собой?
– Вроде того.
– Это как бы ваша альтернативная сущность, которая вас пугает?
– Точно.
– Попробуйте с ней поговорить.
– С кем? С вампиром?
– Да.
– Эээ… святой отец, вы наркотики не употребляете?
– Не употребляю. Я согласен, мои слова могут показаться глупыми, но попробуйте преодолеть эту глупость, она только кажущаяся. Когда вы стоите на коленях перед распятием и молитесь, с точки зрения атеиста это выглядит не менее глупо. Я уж не говорю о ваших пожертвованиях. Кстати, почему вы ничего не жертвуете на приют для бездомных?
– Ненавижу бомжей.
– Почему?
– А за что их любить?
– Бог любит всех.
– Я не бог.
– Его часть незримо присутствует в каждом творении. Не забывайте, бог создал человека по своему образу и подобию.
– Тем не менее. По-моему, глупо давать деньги тому, кто их немедленно пропьет. Подкармливать бомжа - это как делать припарки мертвому или колоть морфий умирающему от рака. Никогда не понимал, почему усыпить животное гуманно, а продлевать страдания человека тоже гуманно.
– Вы читали евангелие?
– Читал.
– Помните, что говорил Христос о милосердии?
– Помню.
– Боюсь, вы не поняли самого главного. Но это не имеет отношения к нашему сегодняшнему разговору. Вам чай с сахаром?
– Лучше без. А какой чай, кстати?
– Тот самый.
– Какой тот самый? Со слоном, что ли?
– Ага.
– Тогда лучше с сахаром, и еще с лимоном, если можно.
– С лимоном не получится, уж извините.
– Ничего страшного. Так о чем мы?
– Все-таки попробуйте мысленно поговорить с вашим вампиром.
– О чем?
– Спросите его, зачем он вам мешает?
– А он мне мешает?
– А что, нет?
– Не знаю.
– Погодите! Вы только что сказали, что ваша проблема ассоциируется у вас с вампиром. Правильно?
– Ну… пожалуй, с вампиром ассоциируется только часть проблемы, притом не главная.
– Замечательно. А с чем ассоциируется главная часть?
– Даже не знаю. Я чувствую, что могу стать больше, чем есть, и в то же время не могу…
– Проблема связана с личностным ростом?
– Вроде того.
– И это гнетет вас?
– Не то чтобы гнетет… ну да, гнетет.
– Попробуйте представить себе визуально то, что мешает вам расти. Какой-нибудь потолок над головой или наручники…
– Это больше похоже на внутреннюю слабость.
– Какой-нибудь червь внутри?
– Вроде того.
– Спросите этого червя, что ему надо.
– Но… но это же идиотизм какой-то!
– Не говорите так! Да, это иррационально, но вера тоже иррациональна. Почувствовав душевное терзание, вы пришли не к психоаналитику, а в храм божий, знаете, что это означает?
– Что?
– Это означает, что вы склонны к иррациональным решениям. В этом нет ничего плохого, просто не позволяйте себе усомниться в самом себе, не бойтесь показаться глупым, постарайтесь поверить в себя. Что нужно червю?
Чувствуя себя полнейшим и неизлечимым идиотом, я представил себе червя, сидящего где-то в основании позвоночника, и спросил его:
Что тебе надо?
Естественно, червь не ответил.
– Он не отвечает, - сказал я.
– Почему?
– Откуда я знаю?
– Подумайте. Может, вы неправильно спрашиваете?
– Откуда я знаю, как спрашивать правильно, а как неправильно? И вообще, по-моему, этот червь не умеет разговаривать.
– Так научите его.
– Научить? Его?
– Да, научите его, пусть он научится разговаривать с вами. Помогите ему выразить свои чувства, поверьте, вам станет легче.
– Думаете, у меня получится?
– Получится. Я верю в вас и бог верит в вас, просто поверьте в себя и никогда не забывайте, что бог в вас верит. Кстати, почему вы не приходите на службы?
– Какие службы? А… вы имеете в виду молитвы… то есть, эти…
– Молебны?
– Да, молебны.
– Молебны бывают редко и только по особым поводам. А службы… позвольте я напишу вам расписание.
12.
Мама окончательно разругалась с Зиной, она говорит, что Зина - опасная женщина, что я должен быть с ней осторожен, что я должен думать не только тем, что ниже пояса, но и головой, что очень легко бросить родную маму ради низменных удовольствий, но хорошие сыновья так не поступают, бла-бла-бла… слушать противно. И это моя мама!
Зина, напротив, совершенно спокойно относится к изливаемому на нее потоку брани. Она с улыбкой выслушивает оскорбления и ничего не говорит в ответ, только изредка вставляет в монолог потенциальной свекрови короткую реплику, которая чаще всего провоцирует очередной ушат словесных помоев.
– Зачем ты над ней издеваешься?
– спросил я Зину, когда мы укладывались в постель.
– Я не издеваюсь. И вообще, кто над кем издевается?
– Она уже старая и она никогда не была особенно умной. Я понимаю, нехорошо так говорить о родной матери, но это так и есть!