Мифы и легенды народов мира. Т. 1. Древняя Греция
Шрифт:
Фракия
Фракийский лес – поэзии начало,
Прибежище всех мифов и чудес.
Не здесь ли песнь Орфея прозвучала
Обычаям людским наперерез?
Не здесь ли собрала его кифара
Вокруг себя живущих всех окрест
И силою чарующего дара
Взметнула до небес?
Северная часть Балканского полуострова, населенная с незапамятных времен фракийскими племенами и прославленная подвигами греческих героев – Геракла, аргонавтов, Бореадов, сама являлась местом формирования мифов, известных главным образом по произведениям греческих авторов V-IV вв. до н. э. Фракийцы почитали богиню Бендиду, которую греки отождествляли то с Артемидой, то с Гекатой, то с Персефоной. Сохранившиеся фракийские изображения богини позволяют видеть в ней покровительницу охоты. Около 430 г. до н. э. культ Бендиды был распространен
Широко почитался фракийцами бог Залмоксис, имевший облик медведя или человека в медвежьей шкуре. С ним были связаны представления о смерти и бессмертии. Последнего можно было с помощью Залмоксиса добиться, осуществляя человеческие жертвоприношения. Находя общие черты в верованиях фракийцев в Залмоксиса и представлениях Пифагора о праведной жизни, греки уверяли, что Залмоксис – раб Пифагора, отпущенный им на волю для распространения пифагореизма среди фракийцев.
Каждый из фракийских племенных вождей имел своего личного бога-покровителя, которого греки называли Гермесом. Согласно Эсхилу, племя эдонов почитало бога Нотиса, который позднее стал общефракийским божеством. Почитатели этого хтонического бога составляли религиозные сообщества и совершали жертвоприношения, напоминавшие дионисийские. Во время празднеств мужчины наряжались женщинами. Но особенно широко известен во Фракии и далеко за ее пределами миф об Орфее.
О дерево! Восстань до поднебесья!
Цвети, послушный слух! Орфей поет.
И все умолкло. Но в молчаньи песне
Был предназначен праздник и полет.
Райнер Мария Рильке
Жизнь была уже полна звуков. Над горными склонами Фракии гулко разносилось ржание коней, еще не знавших узды. Из зарослей выбегал черный ощетинившийся вепрь и, суетливо хрюкая, звал за собой кабаниху и дюжину полосатых поросят. Медведь под дуплом дуба ревел, отбиваясь лапой от гудящего роя пчел. Густо населенные зверьем, птицами и насекомыми, леса клокотали от нестройного хора голосов. Человек жил тут же рядом, внушая к себе уважение и вызывая страх. Однако его голос почти не выделялся из разноголосицы природы, частью которой он себя считал.
Но однажды – как рассказывает предание – на поляну вступил юноша. В руках его не было ни камня, ни палки, без которых тогда не осмеливался покинуть пещеру или землянку ни один смертный. Кажется, юноша никого не боялся и никому не угрожал. Он расположился на камне и снял с плеча предмет, незнакомый обитателям леса. Его можно было принять за лук, со свистом выпускающий жалящие и пронизывающие насквозь стрелы. Но на луке была одна тетива, а здесь семь, и укреплены они так, что для стрел не оставалось упора. Юноша ударил пальцами по натянутым нитям своего странного лука и исторг звуки, каких никогда наяву не слышал ни один зверь и ни один человек. Они напоминали что-то давно забытое или потерянное, что-то разлитое в самой природе, но еще никем не извлеченное. Словно бы пчелы вместо того, чтобы собирать сладость цветов, решили нанизывать все лучшее, что содержал мир звуков, и юноша услышал – и воспроизвел. И хотя это не напоминало знакомые голоса или шумы природы, но будило какой-то странный отзвук и властно тянуло к себе, заставляя презреть выработанные веками осторожность, страх и вражду.
Уйдя с головой в божественные звуки, юноша не замечал ничего вокруг. Он выливал из себя все, что его переполняло, не заботясь о слушателях. А их с каждым мгновением прибывало все больше и больше. Царственно прошагал лев и лег, склонив огромную голову на скрещенные лапы. Рядом с ним замер пугливый олень, закинув ветвистые рога. Тут же рядом с рысью пристроился заяц. Но что это? Деревья привстали и, казалось, вот-вот шагнут навстречу певцу.
Музыканта звали Орфеем. Он не мог похвастаться знатностью своего рода. Другие герои гордились своими отцами – Зевсом или Аполлоном. Отцом Орфея считался затерявшийся во фракийских дебрях горный поток Загр, а матерью – муза Каллиопа (Прекрасноголосая).
Орфей любил юную дриаду Эвридику, и сила этой любви не имела себе равных [182] . Однажды, гуляя с подружками нимфами по лугу, Эвридика нечаянно наступила на змею, которая ужалила ее в ногу. Вскрикнула Эвридика и упала на руки подбежавшим подругам. Лицо девушки побледнело. Ясный лоб покрылся испариной, закатились светлые очи.
На жалобный плач прибежал Орфей и увидел тело своей любимой. Ударил певец по струнам кифары, но не подняла она глаз, не потянулась к нему, как прежде. Долго оплакивал Орфей любимую. Песни его, ранее сдвигавшие камни, могли бы теперь их разжалобить. Но, кажется, боги подземного царства, взявшие душу Эвридики, не услышали этих песен, или их сердца были тверже камня.
182
Легенда о любви Орфея и Эвридики изложена римскими поэтами (подробнее всего в "Георгиках" Вергилия) и, скорее всего, восходит к эллинистической эпохе. Согласно Вергилию, Эвридика – дочь Аполлона, любви которой добивался Аристей, сын Кирены.
Орфей в окружении воинов (роспись на сосуде)
Чтобы развеять горе, Орфей отправился в странствия. Он побывал в Египте и увидел его чудеса, поплыл вместе с аргонавтами в златообильную Колхиду. Но образ Эвридики всюду неотступно следовал за ним, исторгая слезы.
И отважился Орфей сойти в подземный мир, чтобы вернуть Эвридику и соединиться с нею. Ничего он не взял с собой, кроме кифары и нераспустившейся веточки вербы.
Через глубокую пещеру Тенара спустился Орфей к берегам священного Стикса, за которым простирался мир мертвых. Но где же перевозчик Харон со своей ладьей? Даже чуткий слух певца не уловил отдаленного плеска весла. Вдруг сзади что-то зашелестело. Оглянулся Орфей и увидел, что его окружают тени мертвых, ожидающие, как и он, переправы. А вот и Харон. Одна за другой вступали тени в ладью. Когда же Орфей сделал шаг, то натолкнулся на весло, поставленное поперек. Старый лодочник знал свое дело:
– Царство мертвых не для живых. Явишься, когда придет твое время!
Рванул Орфей струны кифары, и над царством вечного безмолвия зазвучала песня прекрасного верхнего мира. Опустил Харон весло и, опершись на него, прислушался к неведомым звукам. Не прекращая петь, вступил Орфей в ладью, и вот он уже на другом берегу. Навстречу песне мчались толпы теней, а за ними гнался ужасный подземный пес Кербер. Зияли пасти его трех голов, а на теле вместо шерсти топорщились сотни змей. Самая большая змея на хвосте исторгала яд. Услышав пение, Кербер замедлил свой бег и замер, как земная собака по знаку охотника. Опустились головки змей, и хвост змея мирно свернулся в клубок.
Закрыв нос ладонью, чтобы не чувствовать смрадного дыхания Кербера, Орфей прошел в то место, где терпели кару души преступников. Он миновал пруд, в котором по горло стоял Тантал, разгласивший тайны богов и наказанный неутолимой жаждой, увидел Сизифа, вкатывающего на гору свой огромный камень, и Иксиона на огненном колесе.
Вот и трон великих владык подземного мира Аида и Персефоны. Остановившись перед ними, запел Орфей лучшую из своих песен – песню о любви. И пока он пел, принесенная им веточка вербы распустилась. Из лопнувших почек показались зеленые листочки, напомнившие Персефоне луг под Энной, на котором она резвилась, не зная о предназначенной ей участи. Как упоителен запах свежей зелени, не ведающей смерти и тлена! Слезы навернулись на глаза владычицы. Заплакали и мстительные эринии, не знающие пощады к преступившим божеские законы. Перестал Тантал искать иссохшим ртом убегающую от него воду. Неутомимый Сизиф остановил свой камень и, присев на него, прислушался.
Замерла песня, и наступило глубокое молчание. И прозвучал в нем голос Аида:
– Что ты просишь, пришелец?
– Я пришел ради моей возлюбленной Эвридики, пребывающей в мире теней. Танат похитил ее у меня на самой заре любви. Тебе ли не знать, что все мы сюда придем. Вернется она под твою власть, и я вместе с нею. На время прошу ее у тебя. Дай испытать Эвридике радость любви.
– Пусть будет по-твоему, – молвил Аид. – Веди Эвридику в верхний мир. Она пойдет за тобой, а ты за Гермесом. Только помни: оглянешься – дар будет отнят.