Мифы и легенды народов мира. Том 12. Передняя Азия
Шрифт:
Братья Филены
Когда-то между Карфагеном и греческим городом в Африке Киреной шла долгая война, и обе армии не раз [503] терпели друг от друга поражение. Дело в том, что карфагеняне и киренцы никак не могли договориться, где же должна проходить граница между двумя государствами, ибо никаких естественных рубежей, которые могли бы служить границей, не было. И когда эта долгая война нанесла и тем и другим огромный ущерб, оба соперника сначала заключили перемирие, а затем договорились о проведении границы на таких условиях: из Карфагена и из Кирены в заранее договоренный срок одновременно выйдут послы, и там, где они встретятся, будет проведена граница. И вот в назначенное время послы двинулись навстречу друг другу. Из Карфагена в путь отправились два брата Филена. Они двигались гораздо быстрее киренцев. А потому, когда послы встретились, оказалось, что граница должна пройти гораздо ближе к Кирене, чем к Карфагену. И тогда киренские послы обвинили карфагенян, что те вышли из своего города раньше оговоренного срока. Братья Филены сначала возмутились такими речами греков, ибо не чувствовали за собой никакой вины, а потом спросили киренцев, что же те предлагают. И киренские послы сказали, что если братья Филены не нарушали соглашения, если они действительно вышли в назначенное время и хотят, чтобы граница Карфагенской республики прошла именно здесь, где они встретились, то они должны дать себя закопать живыми в землю. И братья согласились пойти на эту ужасную смерть ради своей родины. Филены были закопаны живыми и добились тем самым установления такой границы, которую карфагеняне
503
Кирена была основана около 630 г. до н. э. или несколько раньше. Война, о которой идет речь, происходила, вероятно, в последние десятилетия VI в. до н. э.
Карфагеняне по достоинству оценили самопожертвование братьев Филенов. Там, где они погибли, на самой границе карфагенской державы, были сооруже ны алтари в их честь [504] , а в самом Карфагене им посмертно установили различные почести.
Иногда говорили, что в действительности не существовало братьев, а был только один Филен, который и совершил этот подвиг во имя отечества. Но в остальном рассказы совпадают [505] .
504
Эти алтари были, вероятно, святилищами под открытым небом, какие встречались довольно часто в финикийском мире.
505
Оба варианта рассказа о подвиге Филенов или Филена взяты из карфагенских источников. В более подробном рассказе римского историка Саллюстия, в котором фигурируют два брата, киренцы изображены явно в неприглядном виде, в то время как определенно чувствуется восхищение самоотверженностью карфагенских послов. О существовании алтаря в честь одного брата говорит описание берегов в греческом географическом сочинении IV в. до н. э. Наличие двух вариантов рассказа свидетельствует о существовании в Карфагене разных направлений исторической мысли, но одинаково проникнутых патриотизмом и достаточно рацио–налистичных. В рассказе о Филенах не отмечено никаких следов вмешательства божеств.
Крышка саркофага «Благословляющий жрец», найденного при распопках Карфагена. Ок. III в. до н. э.
Путешествия Гимилькона и Ганнона
Карфагеняне решили исследовать воды и берега Атлантического океана и, если будет возможность, основать на его побережье поселения для своих жителей. И вот они отправили две флотилии. Одну возглавил Гимилькон, другую — его брат Ганнон [506] . Корабли вышли из Карфагена и направились на запад к проливу, ведущему из Средиземного моря в Атлантический океан. На берегах этого пролива в свое время бог Мелькарт поставил огромные Столпы, поэтому пролив так и назывался — Столпы Мелькарта. Выйдя за Столпы в океан, корабли разошлись. Гимилькон со своими судами направился на север, а Ганнон — на юг.
506
Плавания Ганнона и Гимилькона происходили между 480 и 450 гг. до н. э. В это время карфагеняне укрепились на юге Пиренейского полуострова и на северо–западе Африки и попытались использовать свои победы для подчинения более обширных приатлантических территорий или, по крайней мере, установления более активных торговых связей с ними без посредства других финикийцев (например, гадитан) или греков.
Гимилькон плыл четыре месяца. Его корабли шли вдоль океанских берегов Пиренейского полуострова, значительная часть которых была уже знакома карфагенянам и тем финикийцам, которые жили у пролива. Но дальше начались неведомые воды. Среди морской пучины стали вырастать огромные водоросли, они, как деревья в лесу, все плотнее покрывали водную поверхность. Постепенно становилось все мельче, и корабли все с большим трудом пробирались между этими зарослями и огромными морскими чудищами, которые то плыли, то даже ползли, то ныряли между кораблями. С неимоверными усилиями удалось Гимилькону вырваться из нежданного плена. Но на этом злоключения карфагенян не закончились.
Проплыв некоторое время, моряки вдруг почувствовали, что вовсе прекратился ветер, так что бессильно повисли паруса кораблей. Правда, в основном не паруса делали корабль подвижным. Но без ветра и огромные весла помогали мало. Потом вода и совсем остановилась. Не было ни течения, чтобы по нему плыть, ни даже какой-либо волны. Куда ни посмотришь — все недвижно и тихо. А затем вдруг стало быстро темнеть, густой мрак окутал все вокруг, и над морской пучиной повис плотный туман, через который совершенно ничего нельзя было разглядеть. Все надеялись, что это ночь, которая наступила, как казалось морякам, в неположенное время. Но когда-то должен был наступить и день, а мрак все не рассеивался. И чем дальше с огромным трудом двигались корабли, тем гуще становилась темнота. И Гимилькон не выдержал. Он приказал повернуть назад. С чувством большого облегчения карфагенские моряки выполнили этот приказ. Вновь пройдя через прежние опасности, которые теперь уже не казались столь страшными, ибо уже были знакомы, корабли вернулись к берегам Испании, а затем и в Средиземное море. Возвратившись в Карфаген, Гимилькон дал отчет о своем путешествии. Поэтому и стали известны все те опасности, с которыми мореплаватель встретился в океане [507] . А чтобы никто из соперников Карфагена не вздумал сам плавать в океанских водах, карфагенское правительство позаботилось, чтобы рассказ о страшных препятствиях, с которыми встретился Гимилькон, стал известен как можно шире [508] .
507
Отчет Гимилькона до нас не дошел, но его греческий или латинский перевод был использован поздним римским поэтом Авиеном (вторая пол. IV в. до н. э.) в поэме «Морские берега» и поэтому стал нам известен. Точный маршрут плаваний Гимилькона спорен. Возможно, что каким-то образом Гимилькон попал в Саргассово море, описание которого похоже на то, что он рассказывал. Может быть, вырвавшись из плена водорослей, Гимилькон повернул назад и поплыл уже в другую сторону. Несомненно, что он добрался до Эстримнид, под которыми подразумевалась современная Бретань. Едва ли он на этом остановился. Описание опасностей, окружавших его экспедицию, позволяет говорить о довольно значительном продвижении карфагенских кораблей на север. Не исключено, что Гимилькон даже добрался до кромки полярных льдов и попал в условия наступающей полярной ночи. Если это предположение верно, то Гимилькон оказался первым мореплавателем Средиземноморья, забравшимся столь далеко на север, и в таком случае — первым полярным путешественником.
508
Карфагеняне были чрезвычайно озабочены сохранением своей торговой монополии и старались не только военными или дипломатическими методами закрыть свои наиболее для них важные рынки от конкурентов, но и всячески отвадить последних, преувеличивая страшные опасности, которые там ожидают смельчаков.
Когда Гимилькон направился на север, Ганнон со своими кораблями двинулся на юг [509] . У него было шестьдесят пятидесятивесельных кораблей, на них плыло тридцать тысяч человек, мужчин и женщин, которых Ганнон должен был высадить в удобных местах и создать там карфагенские колонии. И сначала все шло по заранее намеченному плану. Через два дня после выхода в океан, увидев большую равнину, очень удобную для поселения и, как казалось, достаточно плодородную, Ганнон остановился и высадил часть тех людей, которые плыли с ним. Так был основан первый город, который Ганнон назвал Тимиатерием. Оттуда карфагенский флот направился далее по океану. Через некоторое время мореплаватели
509
Отчет Ганнона сохранился до наших дней в греческом переводе. Существует мнение, что все это — грандиозная фальшивка, приключенческий роман, сочиненный греческим автором, который использовал для своего литературного произведения имя таинственного карфагенского мореплавателя. Однако все доводы, высказанные в пользу такого предположения, неубедительны, и сейчас можно считать доказанным, что перед нами подлинный отчет, хотя и в греческом переводе. Рассказ Ганнона ясно делится на две части. В первой содержится относительно точное описание берегов, вдоль которых плыли карфагеняне и на которые они время от времени высаживались. Но начиная с «великой реки» (скорее всего, Сенегала) характер описания меняется, и оно становится, с одной стороны, более ярким, художественным, обрастает многочисленными, чаще всего устрашающими, деталями, с другой — гораздо менее точным. Дело в том, что до этой реки еще раньше Ганнона добрался грек Евтимен, поэтому скрывать что-либо было бессмысленно, как и пугать потенциального соперника всяческими ужасами. А дальше Ганнон двигался уже вдоль неизведанных берегов, и карфагенский мореплаватель был заинтересован в том, чтобы никто такое плавание не повторял.
510
Первобытные пещерные люди (rp. troglodytes).
А дальше берег совершенно изменился. Началась бесплодная пустыня, и плыли вдоль нее моряки три дня. Потом они обнаружили какой-то залив, а в середине его находился остров окружностью в пять стадий [511] . И там Ганнон основал еще один город, который назвал Керной. Так же был назван и остров [512] . При этом он рассчитал, что плыли моряки от Столпов Мелькарта до Керны столько же времени, сколько от Карфагена до Столпов. Ганнон решил плыть дальше, хотя новых городов он больше уже не основывал.
511
Приблизительно 925 метров.
512
Сейчас полагают, что остров Керна — современный Могадор у северо–западных берегов Африки, приблизительно у южной границы современного Марокко. В настоящее время это самый южный пункт, где археологи обнаружили следы финикийского влияния или финикийской торговли.
Довольно быстро моряки добрались до устья какой-то реки, и Ганнон решил войти в нее. Карфагенские корабли стали подниматься вверх по этой реке, и скоро моряки увидели озеро, а на нем — три острова, каждый из которых был больше Керны. Но там карфагеняне не остановились, а в течение дня плыли дальше, пока не достигли конца озера. Над берегом поднимались высокие горы, а по берегу бегали какие-то люди, одетые в звериные шкуры. Когда карфагеняне приблизились к берегу и захотели высадиться на него, эти люди начали швырять в них камни. Камни были тяжелые и, попадая в цель, наносили серьезные раны. И Ганнон решил не рисковать своими людьми и приказал немедленно отплыть от негостеприимного берега. Вернувшись в воды океана, мореплаватели продолжили путь к югу, пока не достигли еще одной, гораздо большей реки. С удивлением они увидели в этой реке крокодилов и гиппопотамов. До сих пор они, как и все люди, были уверены, что из всех рек, текущих по земле, крокодилы водятся только в одной — в египетском Ниле. И Ганнон подумал, не таинственный ли исток Нила перед ним. Когда-то, еще до Ганнона, греческий моряк Евтимен тоже добрался до большой реки с крокодилами и решил, что это — начало Нила [513] . Так что Ганнон проделал весь путь, какой ранее проделал Евтимен. Теперь он мог с легким сердцем повернуть назад, что он и сделал. Однако, когда карфагенские корабли вернулись в Керну, Ганнон, отдохнув там, все же решил продолжить плавание.
513
Много позже Евтимена и Ганнона Александр Македонский, дойдя до Инда и увидев в нем крокодилов, решил, что он каким-то таинственным образом снова вышел к Нилу и сможет, плывя по этой реке, вернуться в Египет. Только добравшись до впадения Инда в океан, македонский царь понял свою ошибку. Мнение же, что Нил течет сначала с запада на восток, а лишь затем поворачивает с юга на север, жило еще очень долго. В I в. н. э. образованный царь Мавретании Юба, ссылаясь на книги карфагенян, утверждал, что Нил начинается недалеко от Атлантического океана. А африканский Нигер считали верхним течением Нила вплоть до XIX в.
Новое плавание от Керны продолжалось двенадцать дней. Корабли плыли вдоль берега, а на берегу постоянно находились темнокожие люди, которые в страхе перед неведомыми кораблями убегали. А когда до моряков доносились их слова, то они были совершенно непонятны не только карфагенским морякам, но и тем кочевникам, которых они взяли с собой. Через двенадцать дней непрерывного плавания корабли бросили якорь у высоких гор, густо покрытых деревьями, многие из которых источали сладкие запахи. Моряки запаслись пресной водой и отправились в дальнейший путь. Через два дня после плавания по неизмеримым морским просторам они подплыли к большой равнине. Там они со страхом увидели какие-то огни, которые через определенные промежутки времени то разгорались, то гасли, и казалось, что они приносятся к берегу какими-то неведомыми силами. Огней становилось то больше, то меньше. Страшно было высаживаться на этом берегу, но мореплаватели нуждались в пресной воде и, преодолев страх, все же высадились. Однако ничего страшного с ними там не произошло, они спокойно пополнили запасы воды и, облегченно вздохнув, двинулись далее вдоль африканского побережья.
Оттуда корабли плыли пять дней и вошли в большой залив, который их переводчики назвали Западным Рогом. В заливе моряки увидели остров, полностью покрытый лесом. Они высадились на этом острове, но, сколько ни шли, ничего, кроме бесконечного леса, не увидели. Настала ночь. И внезапно вокруг загорелось множество огней, раздались звуки флейт, бряцание кимвалов и тимпанов, а потом вдруг раздался чей-то громкий крик. Ужас охватил карфагенян. Прорицатели, бывшие в составе экспедиции, тотчас посоветовали покинуть странный и страшный остров. И моряки немедленно последовали этому совету. Быстро отчалив, корабли двинулись как можно дальше от таинственного острова. Пока они плыли, повеяло благовониями. Но когда карфагеняне подплыли поближе, то вместо блаженной страны, на которую могли намекать приятные запахи, они увидели огромные потоки огня, вливающиеся в море. Это было столь необычно, что Ганнон хотел было причалить в этом месте и посмотреть, в чем же дело. Но испепеляющая жара не дала возможности приблизиться к берегу, а тем более высадиться на него. И вновь страх овладел карфагенскими моряками. Быстро отплыли они и двинулись дальше.