Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 10. Часть 15. Новый век
Шрифт:
Жили мы в ИАМПе довольно дружно. Вокруг нас сложился костяк из надежных друзей. Хотя отдельные личности сторонились и нас, и коллектива. А коллектив совместно отмечал государственные и народные праздники.
Наряду с приятными моментами в жизни Института случались и несчастья. 20 февраля 2002 года в больнице скончался наш преданный товарищ, хороший человек и замечательный ученый, директор Центра Америки Игорь Николаевич Кравченко. Вскоре умер (4 ноября 2004 г.) руководитель Центра вопросов безопасности и разоружения, крупный дипломат и ученый Михаил Петрович Шелепин.
Происходили потери наших близких друзей
В июне 2003 года после долгих проволочек и «ложных тревог» начался капитальный ремонт первого корпуса в Б. Козловском переулке, где располагалась большая часть структур ИАМП, в том числе кабинет директора Института. Нам было велено переезжать из первого корпуса в третий. Начали паковать в коробки книги, дела, досье, сувениры и т. п. К концу месяца рабочие перетащили наш скарб на место временного базирования.
Я с секретарем Юлей Батуриной обосновался в небольшой комнате полуразвалившегося музея Дипакадемии. В смежной комнате расположилось несколько сотрудников ИАМП. На стенах висели фотографии послов-выпускников Дипакадемии, лозунги советских времен, славящие КПСС, миролюбивую внешнюю политику СССР, высказывания Л.И. Брежнева, М.С. Горбачева.
При этом потолки и стены были в трещинах, полы проваливались, попахивало гнильцой, периодически под ногами мелькали крысы. Наши вещи частично оставались в коробках, частично были разбросаны по полу, навалены на столы и стулья. Прямо под окнами была развернута стройка, рабочие громко матерились. Туалет – один крошечный на всех, столовой нет – старую сломали, новую не построили.
Как-то в Б. Козловский пожаловала дама, Оксана Владимировна Савельева. Рассказала, что преподавала в Дипакадемии в 1960-х годах. В 1967 году вышла замуж за немца и уехала жить в Западную Германию. 40 лет не заглядывала на территорию Академии. Я поводил гостью по трем корпусам и услышал от нее удивительные вещи. Оказывается, в первом корпусе уже тогда шатались полы! И во втором мало что изменилось – точно так же с потолков свисала электропроводка, пол покрывала подпорченная, потрескавшаяся керамическая плитка. Получается, что и в советские, более благополучные для ДА времена, помещения не ремонтировались и пребывали далеко не в образцовом состоянии. И с тех давних пор так ни разу никто не удосужился привести здания в божеский вид!
Ремонт завершился в декабре 2004 года. 1-й корпус преобразился: красивый, аккуратный, чистый, удобный. Я вернулся в свой кабинет в первом корпусе 24 января 2005 года. 19 месяцев (с июля 2003 года) просидел в третьем корпусе, в коммуналке-дыре! Так сжился с этим гетто, что пришлось привыкать к новой обстановке. В моем кабинете поменяли полы, покрасили стены, в окна вставили стеклопакеты, установили Интернет, кондиционер, телевизор. Расширили приемную, оборудовали ее хорошей мебелью.
Важным направлением деятельности Дипакадемии, включая ИАМП, оставались международные связи. Мы лично, правда,
Но все-таки в этот период (2000–2006 годы) и за рубеж мы ездили (о чем пойдет речь в части 16), и в Москве общались с иностранными представителями. Начну с американцев.
В 2001 году в Дипакадемии выступил известный дипломат Томас Грэм, позднее присоединившийся к администрации Дж. Буша. Он запомнился яркой речью, в которой акцентировал внимание на угрозах, связанных с распространением ядерного оружия. «Если тенденцию не пресечь, – сокрушался Грэм, – через 15–20 лет половина государств земного шара обзаведется ядерными потенциалом, и тогда человечеству грозит катастрофа». Слова дипломата запали нам в душу – Наташа заметила, что тогда впервые осознала всю остроту проблемы распространения ядерного оружия. Мы стали более пристально следить за развитием событий в этой области.
Не раз посещали Дипакадемию американские эксперты по северокорейской ядерной проблеме – высокопоставленные чиновники из Белого дома, Госдепартамента, Пентагона, ученые. Интересовались нашим мнением, как вести дела с КНДР. Мол, у Вашингтона не получается никак – ни по-хорошему, ни по-плохому. Наташа отвечала: «Возможен только мирный путь урегулирования, признание права северокорейского режима на существование, учет его законных прав; только в таком случае, может быть, удастся убедить Пхеньян отказаться от попыток создания ядерного оружия».
В мае 2004 года неожиданно позвонил Гарик Орбелян, влиятельный американский бизнесмен, с которым тесно общались во время работы в Генконсульстве СССР в Сан-Франциско в 1970-х годах. В начале 1990-х годов Гарик читал лекции в Дипакадемии. И мы с ним поссорились. Уехал он, видимо, обиженным, и лет на десять исчез из нашего поля зрения. Лишь доходили слухи, что Орбелян подозревает меня в принадлежности к российским спецслужбам и пытается навести соответствующие справки у сотрудников Генконсульства России в Сан-Франциско.
И вот звонок, Гарик с супругой Верой в Москве, причем находятся в соседнем с нашим доме № 26 по Кутузовскому проспекту, там, где жили Наташины родители и выросла моя супруга. В доме № 26 обитали и лидеры СССР – Л.И. Брежнев и Ю.В. Андропов. В бывшей квартире последнего и остановилась чета Орбелянов! Оказалось, что андроповской квартирой владеет ныне сын Орбелянов Константин. В 1970-х в Сан-Франциско мы его знали подростком, а теперь Костик – дирижер Государственного академического камерного оркестра России (хотя и гражданин США).