Миг власти московского князя [Михаил Хоробрит]

Панова Алла Георгиевна

10. Ближний круг

Какой-то ловкач все-таки исхитрился, и жесткий снежный ком угодил в Кузькин затылок. В толпе захо­хотали, заулюлюкали. Князь обернулся, сквозь сыпав­ший снег увидел растерянное лицо и, поняв, что про­изошло, улыбнулся.

Улочка стала совсем тесной, народу прибавлялось, и Михаил Ярославич уже не различал лиц, люди сливались в какую-то пеструю массу. За снежной пеленой уже виднелись торговые ряды,

когда князь увидел, что навстречу по дороге бежит, спотыкаясь, Федор, сын посадника.

— Жив, жив твой отец, ранен только, — поспешил успокоить Михаил Ярославич мальчика, как только тот поравнялся с князем. — Беги к нему. Он с обозом. В первых санях. Да не горюй, обошлось все. Поправит­ся скоро, — добавил он, увидев в глазах Федора горе и смятение.

— Ишь, молва как быстро долетела, — удивленно заметил Василько, посмотрев вслед мальчику, кото­рый, расталкивая зевак, спешил к отцу, и горько вздохнул.

— Всегда так было. Чему тут удивляться? А уж плохие вести всегда быстрее хороших долетают, — проговорил князь и, взглянув на сотника, сказал мяг­че: — Удивляться надо тому, что посадник жив остал­ся, ведь он, почитай, совсем без доспехов был.

— Это верно. Точно Бог уберег, — согласился сотник.

— Я тебе вот что скажу, — глядя в глаза собеседни­ку, заговорил князь, — ты, Василько, пока посадник на ноги не встанет, пригляди-ка за ним и за его семей­ством. Мне-то, сам понимаешь, недосуг. Конечно, и я его навещу раз–другой, но за делами время трудновато бывает найти. А уж ты не взыщи, слова мои хочешь как совет воспринимай, хочешь — как приказ.

— С радостью, Михаил Ярославич, твой наказ ис­полню, — ответил сотник, и князь заметил, как заго­релись глаза у Василька, который обрадовался воз­можности не просто навещать дом посадника, а поча­ще видеть его дочку.

Еще несколько саженей — и торговые ряды, а там уж и до терема княжеского рукой подать, и тут князь неожиданно почувствовал какое-то волнение, что-то заставило его оглядеться по сторонам. Он стал внима­тельнее всматриваться в лица встречных и почти сразу за снежной круговертью увидел ту, которую так долго безуспешно искал.

У калитки стояла Она. Темные глаза сверкали на нежном лице. Рыжеволосая девушка, стоявшая рядом с ней, смеясь, приветственно махала рукавичкой, а ее подружка лишь слегка взмахнула платочком и поднес­ла его к губам: то ли в смущении лицо попыталась при­крыть, то ли знак подала.

Князь так обрадовался долгожданной встрече, что тут же расплылся в улыбке и, сняв шапку, замахал ею, не сводя глаз с девушки. Толпа дружно отреагировала на этот жест, люди что-то закричали радостно, но князь не понимал слов — их заглушал громкий стук его сердца, и одно слово шептали губы: «Нашел, на­шел, нашел».

С этого мгновения князя словно подменили. Он с ра­достью разглядывал толпу, из-за которой узкая улица стала еще уже, кивком отвечал на поклоны, и даже ле­гонько потрепал по белокурой голове какого-то ребен­ка, которого отец поднял повыше над толпой, чтобы сы­ну лучше было видно княжеский отряд. Когда князь увидел впереди на дороге несколько человек, среди ко­торых выделялась массивная фигура Мефодия Демидыча,

то он чуть было не соскочил с коня, чтобы обнять того как старого друга, но в этот момент за их спинами разглядел воеводу и жестом подозвал его. Однако Егор Тимофеевич с места не двинулся, а, расплывшись в улыбке, указал молодому князю на Мефодия.

Одной рукой купец прижимал к животу шапку, другой то и дело вытирал лицо, засыпаемое снегом, и, когда до князя оставалось всего несколько саженей, бухнулся на колени и почтительно склонил голову. Его примеру спешно последовали другие.

— Почто дорогу загородил? — спросил князь громко.

— Не серчай, Михаил Ярославич! — ответил Мефодий, подняв голову. — Благодарить мы тебя вышли за то, что внял ты просьбам нашим, помог добро вер­нуть. Вот потому и оказались мы здесь, спаситель ты наш!

— Что ж, разве князю не должно защищать людей, вверенных ему Богом? — с притворным удивлением спросил Михаил Ярославич. — Да и негоже, чтобы люди мои терпели убыток, — сказал он и миролюбиво добавил: — Ты бы поднялся с колен, что ли, Мефодий Демидыч!

— Так это! Да ведь не всегда получается по законам людским да Богом завещанным, — со вздохом про­говорил купец и, не поднимаясь с колен, приступил к самому важному: — Мы тебе благодарны и хотим, чтобы ты, Михаил Ярославич, хлеб, что от бродней спас, взял бы для нужд своих, для дружины храброй.

— Кто ж такое надумал? — спросил князь.

— Все мы, вместе, — ответил Мефодий, и его това­рищи дружно закивали. — Не откажи нам! Твоя ведь это ратная добыча! А для Москвы, ты, князь, не беспо­койся, мы зерно привезем — не боязно теперь.

— Привезем!

— Уж точно!

— Да отправились уже, скоро будет в Москве, — заговорили купцы.

— Что ж, пусть по–вашему будет! — проговорил как бы неохотно Михаил Ярославич и приказал: — А теперь вставайте-ка с колен, а то мы так и до дому не доберемся.

— Спаси тебя Бог, князь! — ответил Мефодий за всех и с помощью молодого мужика, уже вставшего с колен, стал тяжело поднимать свое грузное тело.

— Потому я к тебе и не стал подъезжать, — объяс­нил воевода, наконец-то оказавшись рядом с кня­зем. — Видишь, что хитрецы придумали!

— Не ты ли подсказал? — спросил князь с усмешкой.

— Да как можно! — удивился воевода. — Сами они!

— Ладно уж! — примирительно сказал Михаил Ярославич и опять усмехнулся: — Но ты это точно под­метил: хитрецы. Свою выгоду из всего извлекут.

— Вот и я о том же, — подтвердил собеседник, ко­торый не забыл случай с кузнецом, одарившим самого князя. — Теперь вроде бы не ты сам взял то, что тебе по праву положено, а в дар получил. Вишь, какими умни­ками Москва богата.

— Это верно. Ну да Бог с ними, — спокойно отве­тил князь, — я все их уловки вижу. Меня им не пере­хитрить, если в чем провинятся, три шкуры спущу и любые дары не помогут.

— Я в этом, княже, не сомневаюсь. Ты вот лучше бы мне рассказал, как дело-то было, — попросил вое­вода и попытался смахнуть снег, густо облепивший усы и бороду. — Гонец твой сказывал, что двоих лю­дей мы в сече потеряли, да и посадник едва Богу душу не отдал.