Миграция и эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы XVIII-XX вв.
Шрифт:
Дух европейской модернизации и культурные импульсы, исходившие с Запада, приходили к разным народам многонациональной монархии именно через Вену. Это особенно чётко прослеживается со времени правления императрицы Марии Терезии и Иосифа I, которые способствовали как активному развитию системы школьного образования в своих владениях на родных языках народов 17 , так и основ их региональной общности многонациональной дунайской монархии. Единая система школьного образования на родных языках народов, населявших монархию, поддержка развития их национальной культуры несомненно способствовали сохранению их национальной и религиозной идентичности.
17
Kiraly Peter. A kelet-kozep-europai helyesirasok es irodalmi nyelvek alakulasa. A budai Egyetemi Nyomda kiadvanyainak tanulsaga. 1777–1848. Nyiregyhaza, 2003
Историческое
С точки зрения предмета нашего исследования следует обратить внимание на то, что языковые границы этих двух центральноевропейских гигантов – второго германского рейха и Габсбургских владений – почти совпали с географическими границами всей Центральной Европы, которые стали основным и определяющим фактором в регионе.
В юго-восточной части центральноевропейского региона, в рамках владений Габсбургов, преобразованных в 1867 г. в двуединую Австро-Венгерскую монархию, развитие шло другими путями. После нескольких спокойных десятилетий мирного общественно-политического развития, расцвета национальных культур народов, населявших это полиэтничное государственно-политическое образование (кстати, память о котором почти повсеместно до сих пор вызывает ностальгию среди многочисленных представителей интеллигенции ряда нынешних государств Центральной Европы и служит основой региональной самоидентификации), здесь в противоположность центростремительным процессам, имевшим место в западном и северогерманском пространстве во второй половине XIX века, наблюдалось оживление центробежных сил. Этот процесс также был связан с уже давно прошедшими в западной части Европы стремлениями к созданию национальных государств.
Сначала венгерские, а позже чешские устремления, направленные на достижение национального суверенитета в рамках монархии (триализация), помешали тому, чтобы превратить дуалистическую монархию в фактор настоящей центральноевропейской региональной интеграции. Лишь такие сторонники федерализации монархии, как австийцы К. Реннер и О. Бауэр, венгр О. Яси, словак М. Годжа, румын В. Гольдиш думали над тем, как сделать монархию пригодной для реализации центральноевропейских интеграционных задач 18 . Однако центробежные устремления, направленные на развал монархии, оказались более результативными. Они осуществлялись под этнонациональным лозунгом и, в конечном счёте, привёли к распаду Австро-Венгерской монархии, к формированию самостоятельных государств, некоторые из которых (Чехословакия и Югославия, а также Румыния) оказались такими же многонациональными но своему составу республиками или королевствами, какой была до этого сама Австро-Венгерская монархия. Процесс распада многонациональных и становления на их развалинах новых национальных государств на этом не закончился и продолжался вплоть до конца ХХ века (возрождение Чехословакии в соответствии с концепцией президента Э. Бенеша в качестве «национального» государства после Второй мировой войны, последующее образование самостоятельной Словакии в 1990-х годах).
18
Magyar Nemzet, 1996. oktober 8.
Между тем, следует согласиться с мнением венгерского литературоведа Б. Помогача, который исчезновение с политической карты Европы такого некогда могущественного геополитического фактора в Центральной Европе, как Австро-Венгерская монархия расценивает так: «С полной уверенностью можно сказать, что исчезновение монархии, как великодержавного фактора в Европе, в очень большой степени облегчило дело тоталитарных империализмов, мечтавших о захвате Центральной Европы» 19 .
19
Ibidem
Несмотря на распад Австро-Венгерской монархии она остается в исторической памяти населения Центральной Европы колыбелью многих национальных культур, государством, в котором происходило формирование центральноевропейской идентичности, принципиально отличающейся от немецкого варианта «Миттель-Европы». Данное обстоятельство дает повод, чтобы на венгерском примере кратко остановиться на некоторых важнейших истоках и характерных чертах процесса её формирования.
Идея взаимопомощи и сотрудничества, заложенная еще в Средние века королями Венгрии, Польши и Чехии, а затем наполнившаяся в условиях Австро-Венгерской монархии новым содержанием, весьма успешно утверждалась в сознании народов Центральной Европы, формируя своеобразную историческую общность и центральноевропейский менталитет. Следует, правда, повторить, что в политическом сознании части правящих элит Европы в результате определенных геополитических событий ХХ века больше закрепился несколько другой, более поздний образ центральноевропейской идеи, а именно связанный с Германией и ее доминированием в регионе накануне Первой и Второй мировых войн. В наиболее концентрированном виде этот образ нашел отражение в последних модификациях упоминавшегося плана «Миттель-Европы». Содержащийся в нем идеологический стереотип и сегодня довлеет над подходом к проблеме центральноевропейского единства, хотя центральноевропейскую идею и менталитет не следует связывать с ним, а тем более отождествлять. Ведь как изначальный, истоками из Средних веков, так и современный, возродившийся в 1980-е годы вариант центральноевропейской идеи имеет иной смысл, несет принципиально другой заряд, иное содержание и охватывает прежде всего культурно-историческую, ментальную сферу человеческого бытия. На этой идее базируется самоидентификация ряда народов Центральной Европы, в том числе венгров.
В Средние века главной и общей объединяющей народы Европы идеей стала принадлежность к христианству, понятия «христианский мир» и «Европа» иногда воспринимались как тождественные. Центральноевропейская идентичность зарождалась и формировалась в рамках общеевропейской цивилизационной или христианской идентичности, в качестве ее региональной составляющей. Раскол христианства на западную (католическую) и восточную (православную) ветви, равно как и последующее появление лютеранства, кальвинизма и других разновидностей протестантско-реформатской веры, образование национальных государств в Европе, а следовательно, возникновение дополнительных разграничительных линий в рамках общеевропейской идентичности – все это способствовало появлению новых локальных, в том числе, региональных и национальных, национально-государственных форм евроидентичности, которые разнообразили её структуру, не разрушая при этом рамки принадлежности отдельных народов к их общеевропейской общности.
С этой точки зрения поучительно рассмотреть какими видели себя венгры и каков был их образ в глазах соседей на протяжении веков. Такая постановка вопроса требует определения места и роли венгров в Европе. Прибыв 1100 лет тому назад, на завершающей волне «великого переселения народов», из степей Южного Урала в Карпатско-Дунайский бассейн, венгры воспринимались христианской Европой как пришельцы-«азиаты». Создав в центре Европы своё довольно могущественное государство, они не стеснялись своего происхождения, а сделали его источником силы и национальной самобытности, доказав вместе с тем способность приобщиться к европейской цивилизации – они быстро стали европейцами, восприняв христианские ценности и культуру Запада. Выбор, совершенный королем Иштваном I (1001–1038), поставил Венгрию на вполне определенные рельсы общественно-политического развития, с которых она, несмотря на многочисленные исторические бури, проносившиеся над регионом, не сошла и ныне. Вся история венгров свидетельствовует об их приверженности европейским западнохристианским ценностям и культурным традициям, что особенно отчетливо проявилось, например, в период расцвета могущественного венгерского королевства в эпоху правления короля Матяша Корвина (1443–1490). Иными словами, венгры и Венгрия органически вписались в Европу и прочно утвердились в восточной части Центральной Европы, следовательно, стали центральноевропейским народом.
Говоря о месте венгров среди соседних народов (в первую очередь, немцев и славян), хотелось бы обратить внимание на довольно меткое, сохраняющее известную актуальность и сегодня определение, данное им русским ученым К. Я. Гротом в конце XIX века: «Никому из инородцев, ни литовцам, ни северозападным финнам, ни румынам, ни тем более албанцам, ни разным азиатским пришельцам, начиная с гуннов и кончая монголами, даже самим туркам не выпало на долю такой постоянной, деятельной и видной роли в этих германо-славянских отношениях, как народности мадьярской, и это конечно объясняется прежде всего географическим положением, занятым мадьярами в Европе, и условиями их исторического развития, а также, конечно, некоторым выдающимся свойствам их национального характера». «Мадьяры, – подчеркивал он далее, – нанеся само собою разумеется значительный удар дунайским славянам, образовали зато для них, следовательно, вообще для германо-славянского мира сильный оплот против латино-германского Запада, какового это славянство, представленное одними своими разрозненными силами, в то время образовать еще не могло. История угорского государства последующих веков до конца прошлого века полна фактами, свидетельствующими именно о таком значении этого нового политического двигателя в истории Средней Европы» 20 .
20
Грот К. Я. Мадьяры и славяне в прошлом. Варшава, 1893. С. 2–6.