Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
М.А. Шолохов, одетый в черную докторскую мантию, подходит к центральной кафедре. На него возлагают шелковую красную накидку декана, и канцлер университета провозглашает его почетным доктором права Сент-Эндрюсского университета.
В заключение заседания с речью к профессорам и студентам обращается ректор университета сэр Чарльз Сноу. В своей речи Сноу отметил огромные успехи Советского Союза в развитии науки и образования. Он подчеркнул также, что М.А. Шолохов является первым русским писателем, который получил почетную ученую степень доктора английского университета после того, как такой чести был удостоен И.С. Тургенев Оксфордским университетом в 1879 году.
Ал. Лесс
Издатель и писатели
Я часто встречал на различных собраниях невысокого худого человека с редкими седыми волосами, в кителе полувоенного образца, с несколькими орденскими ленточками. Это был Николай Никандрович Накоряков – старый революционер, один из пионеров советского книгоиздательства.
Н.Н. Накоряков – человек удивительной судьбы. Юношей, почти мальчиком, он ушел из дома и, подобно Алеше Пешкову, исходил и изъездил чуть не всю Россию, перепробовал множество профессий. Кем только он не был. Грузчиком и батраком, газетчиком и актером, кузнецом и матросом. Естественник по образованию, он стал профессиональным революционером. Вместе с И.А. Саммером организовал искровский комитет в Казани, активно участвовал в боях 1905 года.
Позже Николай Никандрович работал в подполье на Урале, был членом Уральского областного, Уфимского, Екатеринбургского, Пермского большевистских комитетов. Как представитель Уральского комитета входил в Совет уральских боевых дружин, осуществлял партийный контроль за их деятельностью. Н.Н. Накорякова большевики Урала посылали на Стокгольмский и Лондонский партийные съезды. Никогда не забудет Николай Никандрович свою первую встречу с великим вождем революции.
Накануне Стокгольмского съезда Владимир Ильич Ленин пригласил к себе в Куоккалу молодых делегатов. Среди них были Фрунзе, Бубнов, Накоряков. Ильич долго беседовал с гостями, подробно интересовался, какое у них настроение, с чем они едут на съезд, что делается на местах. Не раз впоследствии выполнял Накоряков задания В.И. Ленина.
А после победы Октябрьской революции и окончания гражданской войны Владимир Ильич направил Накорякова на культурный фронт. Николай Никандрович много лет руководил Государственным издательством художественной литературы, вместе с О.Ю. Шмидтом основал издательство советских энциклопедий.
Недавно Накорякову исполнилось восемьдесят лет. Но Николай Никандрович бодр, полон неуемной энергии, творческих планов. Он активно сотрудничает в журнале «Новые книги», состоит членом редакционной коллегии сборников «Книги», издаваемых Всесоюзной книжной палатой. Вместе с Ф.Н. Петровым, своим старым товарищем, и другими столь же молодыми душой бойцами старой ленинской гвардии редактирует четвертый том «Воспоминаний о Ленине», пишет мемуары.
Но это еще не все! В своей партийной организации, в Главиздате, он десять лет вел кружок общей политики, а теперь – член комиссии по организации семинаров для изучения новой Программы КПСС. Накорякова трудно застать дома – сегодня он выступает в клубе завода «Каучук», завтра – в школе, послезавтра – перед слушателями военного училища…
…Николай Никандрович принял меня в своем кабинете, более похожем на книгохранилище, чем на рабочую комнату. Вдоль стен – от пола до потолка – протянулись стеллажи с тысячами книг. Он показал мне книги, выпущенные за долгие годы его издательской деятельности, – экземпляры, давно ставшие библиографической редкостью. Я увидел и книги с автографами, подаренные Накорякову писателями, с которыми он работал, общался, дружил, – Маяковским, Есениным, Фурмановым, Демьяном Бедным, Серафимовичем.
– Право, не знаю, что вам рассказать, – в раздумье произнес Николай Никандрович, отвечая на мою просьбу поделиться своими воспоминаниями. – Впрочем, я покажу вам два письма Николая Островского. Думаю, что они заинтересуют вас. Это – пример человеческого мужества и верности писательскому долгу.
Летом 1936 года автор книг «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей» находился в Сочи. 17 августа он отправил Николаю Никандровичу следующее письмо:
«Дорогой товарищ Накоряков!
Я давно получил Ваше хорошее, дружеское письмо. Я отложил свой ответ до того часа, когда будет написана последняя страница первого тома «Рожденные бурей». Все эти месяцы в Сочи я работал с большим напряжением всех своих духовных и физических сил. Здоровье мое разрушается с обидной быстротой, и работать становится все труднее. И все же первый том написан. Хорошо ли, плохо ли – судите сами. Будьте суровы и беспристрастны. Судите без скидки на объективные причины и прочее…
Прочтите сами – выкройте время. Это моя просьба.
Если отзывы будут положительны, тогда будем печатать. Если же нужно будет перерабатывать, то я немедленно займусь этим после отпуска, в который мне приказано идти.
Я прошу Вас свое мнение написать мне сейчас же по прочтении книги. Очень рад, что Вы подтвердили факт сверхмассового издания «КЗС» (так Островский сокращенно называл свой роман «Как закалялась сталь». – А. Л.), очень рад. На днях я пришлю Вам отредактированный печатный текст «КЗС», по которому можно будет проверить Ваш набор.
В конце октября думаю вернуться в Москву.
Я сообщу Вам все замечания, которые будут сделаны руководящими товарищами по рукописи «Рожденные бурей», тогда можно будет сделать вывод, достоин ли первый том печати.
Если – да, то Вы издадите его в роман-газете, как Вы предлагали в своем письме.
Крепко жму Вашу руку.
Жду Вашей оценки.
С коммунистическим приветом
Осенью, 13 октября того же года, Николай Островский писал:
«Дорогой товарищ Накоряков!
Ваше письмо и копию отзыва Виктора Кина получил.
22 октября я думаю выехать в Москву, чтобы ускорить окончательную редакцию романа. Я уже запросил вагон. Тут товарищи протестуют против отъезда и т. п. Но я не могу спокойно доживать здесь до зимы. Каждый день жизни дорог. И я двинусь в Москву.
Там мы устроим широкое совещание, и я отложу всю работу в сторону и займусь первым томом, чтобы в самое кратчайшее время он вышел в свет, так как молодежь не простит дальнейшей оттяжки.
Вы спрашиваете, не сделать ли Вам основную редакционную работу до моего приезда, чтобы я уже имел представление, что и почему нехорошо, и как редактор предполагает все это улучшить.
Такую работу прошу Вас обязательно провести. Притом, дорогой товарищ Накоряков, редактором «Рожденных бурей» должен быть глубоко культурный человек – партиец. Скажу больше – это должен быть самый лучший Ваш редактор. Я ведь имею на это право.
Если Виктор Кин это – автор романа «По ту сторону» (книги, которую я люблю, хотя с концом ее и не согласен), то это будет наиболее близкий мне редактор.
Так или иначе, но предварительная работа должна быть сделана до моего приезда.
За критическое правдивое письмо спасибо. Я могу не согласиться с некоторыми Вашими положениями, но в основном это умное дружеское письмо мне нравится своей искренностью, отсутствием банальных комплиментов и ненужной патоки.
Побольше свежего ветра, и дышать нам будет легче! А то за реверансами трудно разглядеть свои недостатки, а их безусловно немало.
А целый ряд обстоятельств обязывает меня в первую очередь, чтобы их было как можно меньше.
Вот почему Ваше и т. Кина письмо я принял хорошо.
Верю, что Вы будете энергичны в отношении сверхмассового издания «КЗС». Дружеский привет тов. Кину.
А вот что Николай Никандрович рассказал мне о некоторых подробностях, связанных с этими впервые публикуемыми письмами.
– Будучи директором Государственного издательства художественной литературы, я приехал в 1935 году в Сочи, чтобы переговорить с Николаем Островским о массовом издании его романа «Как закалялась сталь». В то время Островский работал над вторым своим романом – «Рожденные бурей».
Закончив работу над романом, писатель прислал мне рукопись, сопроводив ее письмом, датированным 17 августа 1936 года.
Разумеется, я немедля прочитал роман и дал его прочитать писателю Виктору Кину.
Свое письмо и отзыв В. Кина я тотчас же послал Островскому. Вскоре он откликнулся письмом от 13 октября.
Приехав в Москву, Островский устроил совещание для обсуждения романа «Рожденные бурей». В маленькую узкую комнатку набилось человек двадцать писателей.
Помнится, среди них были Александр Безыменский, Григорий Санников, Марк Колосов. Мы уселись вокруг постели писателя, и началась горячая, страстная беседа. Не могу забыть, с каким высоким чувством партийности отнесся Островский к замечаниям товарищей. В его репликах не было ни тени обиды, зазнайства, гордыни.