Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Символический ключ от города Уральска – еще одно подтверждение тому, что автор дивной эпопеи «Тихий Дон» всегда желанный гость на берегах Урала.
Казахские гости с большим интересом ознакомились с жизнью нашего района, встретились с его тружениками, побывали на родине писателя в хуторе Кружилинском, посетили дом-музей его имени.
И. Жуков, журналист, писатель
Шолоховская высота
Мы знали о том, что в последнее время Шолохов редко встречается с журналистами. Бывают дни, когда врачи запрещают писателю встречаться с кем-либо. И поэтому, понятно, обрадовались, услышав по телефону от него, Шолохова:
– Приезжайте.
Как раз в тот день в Вешенской проходил районный партийный актив. В станицу приехал первый секретарь Ростовского обкома КПСС Иван Афанасьевич Бондаренко. Выступавшие говорили о планах, обязательствах, о том, как жить и работать в этом напряженно-славном году. Говорили кратко, деловито, как на рабочей планерке.
Михаил Александрович не смог прийти к станичникам, но его присутствие чувствовалось постоянно. Председательствующий объявлял: «Слово предоставляется товарищу Майданникову… Приготовиться товарищу Кривошлыкову».
Майданников – это из «Поднятой целины». Совхоза. Кривошлыков – из «Тихого Дона». Тоже совхоза. Так здесь наименовывают хозяйства. Жизнь и литература в этих краях благодаря Шолохову идет слитно, нераздельно, как чистые струи в реке.
Уже в «Донских рассказах» Шолохов круто развернулся к подлинной жизни. К жизни, известной ему до последнего донышка. Реальный, бурлящий мир вошел в его книги, нигде не потеряв глубины, точности и красок. Здесь трагедии не умалчиваются, а возвышаются одухотворенной чистотой, предельно обнаженным чувством и поступком, людскими судьбами. Он может писать лишь о том, что отозвалось в сердце и было наполнено потом годами беспощадного, неослабного труда.
Последняя встреча А.М. Горького с комсомольскими работниками… Среди участников встречи – Александр Косарев, в то время первый секретарь ЦК ВЛКСМ. Горький говорит о строительстве новой жизни и задачах литературы. Он строг и требователен в суждениях. Явную досаду вызывают у него некачественный труд, поверхностное знание жизни некоторыми литераторами. Но здесь же Алексей Максимович сделал существенную оговорку:
– Но не все у нас плохо. Не все плохо. Вот «Тихий Дон» – это уже настоящая вещь…
У Шолохова не встретишь слов округленных, ленивых, не найдешь избитых, клишированных ситуаций. Мгновенно впечатляющая образность. Писатель никогда не удивлял читателя торопливым захлебом многочисленных замыслов. Наверное, только так и можно добиться совершенства и глубины. Даже над небольшой заметкой он работает по-писательски тщательно, выверяя каждое слово.
Товарищи высоко ценили в Шолохове эту предельную честность в литературном труде. Николай Островский, закончив роман «Рожденные бурей», писал своему другу в Вешенской:
«Я хочу прислать тебе рукопись первого тома «Рожденные бурей», но только с одним условием: чтобы ты прочел и сказал то, что думаешь о сем сочинении. Только по честности – если не нравится, так и крой! Кисель, дескать, не сладкий и не горький. Одним словом, как говорили в 20-м году, – «мура». Знаешь, Миша, ищу честного товарища, который бы покрыл прямо в лицо. Наша братия, писатели, разучились говорить по душам, а друзья боятся «обидеть». И это нехорошо. Хвалить – это только портить человека. Даже крепкую натуру можно сбить с пути истинного, захваливая до бесчувствия».
У шолоховской высоты неуютно и боязливо всякому равнодушию, бездушной поделке, формальному изыску, куцеглазой неправде. Он жил и живет со своими героями, он шел и идет с народом по трудным, но единственно верным тропам утверждения нового мира, никогда не отстраняясь от главного в жизни и не замыкаясь в изолированный книжно-литературный мирок. До обидного мало он говорит о собственном труде, о секретах литературного мастерства. Может быть, потому, что считает дело исполненным и решенным, когда закончена книга. А дальше – пусть судят читатели и критики.
Василий Шукшин, побывав в Вешенской, с запоздалой болью говорил потом, что зря распылялся и нередко терял время в суете, работая многопольно, в различных жанрах и видах искусства. Шолоховская жизнь, шолоховское поведение в литературе, как он сказал, и есть то настоящее, чему стоит подражать и следовать.
И вот мы у Шолохова. На рабочем столе – стопки книг, газеты, письма. Почте Шолохова позавидует любая газета. Люди со всех концов нашей страны делятся с ним своими радостями и бедами, говорят простые и ясные слова о своей любви к его творчеству, его книгам, его героям, к нему – писателю-коммунисту, депутату Верховного Совета СССР всех созывов. Пока ждем Шолохова, успеваем посмотреть кое-что из книжной почты. Космонавт Георгий Шонин подписал свою книжку «Самые первые»: «М.А. Шолохову с низким поклоном на память о моих друзьях и товарищах». Еще одна книга, подаренная Шолохову бывшим журналистом «Комсомольской правды» Анатолием Иващенко, – «Журавлиный камень».
…Шолохов ведет разговор непринужденно, открыто, с юмором.
Один из вешенских товарищей, участник нашей беседы, рассказал, как он с группой школьников ездил в Киев. На Крещатике растерялись и нарушили правила движения – пошли на красный свет. Их остановил милиционер. Хотел было оштрафовать, но потом узнал, откуда они, забыл про все и стал расспрашивать о Вешенской, о Шолохове. Все приговаривал: «Надо же, из самой Вешенской?»
– Так и не взял штраф? – улыбаясь, спросил Михаил Александрович.
– Не взял.
– Зря. Лучше было бы, если бы он расспросил про Шолохова, а штраф все-таки взял. Так интереснее.
Шолохов говорит не спеша. Скажет несколько фраз – задумчивая пауза. Беседуя с ним, заново открываешь давнее понятие: образное мышление. Таким – в образах, сюжетах, картинах, красках – видит мир Шолохов. Из памяти вызывается как бы кусок жизни. Ее верный, правдивый сюжет. На глазах событие обрастает деталями, подробностями, вновь рождается силой памяти, воображения, мысли.