Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Д. Фаулер, сделавшая доклад на тему «Два романа о войне: «Притча» У. Фолкнера и «Тихий Дон» М. Шолохова», считает, что Фолкнер и Шолохов дали одинаковый ответ на один из главных вопросов литературы – что такое человек и каково его будущее. Этот ответ сближает, доказывает докладчик, даже такие различные по художественной структуре романы, как «Тихий Дон» и «Притча».
Войны несут неисчислимые страдания и тысячи смертей, судьбы отдельных людей могут быть трагичными, но жизнь как таковую остановить нельзя. Показывая братание на фронте французских и немецких солдат, осуждая шовинистические настроения, Фолкнер утверждает: люди спасутся только тогда, когда поймут, что человечество едино и все люди – братья. Эта мысль, замечает Фаулер, близка и Шолохову. В подтверждение сделанных выводов в докладе проводятся интересные параллели между заключительной сценой
На симпозиуме была затронута также такая важная для обоих писателей тема, как человек и земля, человек и природа. Об этом говорили Т. Индж в докладе «Аграрные темы у Фолкнера и Шолохова» и Д.М. Урнов в докладе «Природа у Шолохова и Фолкнера». По мнению Инджа, Фолкнер не принимал современного индустриального мира и разделял почти все принципы американских «аграриев», группы писателей 30-х годов, которые были приверженцами земледельческого общества. С их точки зрения, земледелие было наилучшим занятием, сближающим человека с землей, источником всяческих добродетелей и вдохновляющим искусства, а аграрное государство давало образец совершенного социального устройства. Шолохов, сказал докладчик, также любил землю и противопоставлял крестьянский труд войне и всякому враждебному жизни насилию. Место человека на земле, а не на войне, – это одна из главных идей «Тихого Дона». Разрушительным силам всегда противопоставляется природа как залог вечно обновляющегося и продолжающегося бытия. Шолохов с любовью описывает времена года, донскую степь, уборку урожая. Но, в отличие от Фолкнера, считает докладчик, его «неприязнь к технологии» относится лишь к орудиям уничтожения и не распространяется на орудия труда, облегчающие труд крестьянина. Шолохов не был противником индустриализации и технического прогресса. Оба предпочитали жить вдали от больших городов и держаться поближе к родной земле.
Близкое отношение к природе нашел в произведениях Шолохова и Фолкнера и Д.М. Урнов. «Мы живем на земле, подчиняемся земным законам» – эта мысль Шолохова, прозвучавшая в его речи при получении Нобелевской премии, была высказана и в нобелевской речи Фолкнера. У обоих очень силен мотив родной земли. Их эпические романы имеют как основную примету определенный край, местность, почву, уклад жизни. Природа там не просто присутствует, она входит в силы, законы, управляющие персонажами. Это среда в широком смысле, который был сформулирован к началу XX века, и один из героев, действующий наряду с людьми, имеющий черты живого существа. Но в изображении природы у Шолохова и Фолкнера докладчик видит и существенные различия, помогающие понять положение этих писателей в литературе. Различия эти начинаются там, где в природу вторгается человеческая история.
У обоих художников есть мотив «возвращения на родину», оба являются летописцами своего края, но жизнь их протекала при разных социальных обстоятельствах, что сказалось и на их принципах изображения природы. Шолохов вернулся на землю, обновленную революцией, и сам принимал участие в совершающихся преобразованиях. Его позиция – это позиция активного участника истории, а не наблюдателя. Для Фолкнера столкновение цивилизации с дикой природой – предмет прежде всего наблюдения. У Шолохова все, что происходит с людьми, происходит и с природой, но природа почти не описывается отдельно от человеческих событий. У Фолкнера же множество выделенных описаний природы. Шолоховский пейзаж нельзя вырвать из действия без ущерба для смысла. В его книгах природа – мощная стихия, еще не устоявшаяся настолько, чтобы человек мог задержаться на ней взглядом дольше, чем то позволяет ему жестокая жизненная необходимость. У Фолкнера история медведя Старого Бена – самостоятельная сага, легенда, где зверь – полноправный персонаж, лицо, фигура. В «Тихом Доне» история коня и его схватка с жеребцом-соперником внезапно обрываются и автор начинает говорить о людях, о встрече Кошевого и Астахова. Эпизод с лошадью меркнет, уходит на задний план, вытесняясь реальностью человеческих проблем.
Мировоззренческие позиции писателей, утверждает Урнов, определили разные решения аналогичной ситуации в рассказе «Жеребенок» Шолохова и в «Пятнистых лошадках» Фолкнера. У Фолкнера невредимость мальчика, которого пощадила дикая лошадь, символизирует возможность контакта между природой и человеком, еще не испорченным цивилизацией. У Шолохова человек и природа как бы меняются местами: люди оставляют невредимым жеребенка, щадят природу. Причина этого в том, что «Шолохов – участник борьбы, задача которой – сделать человека истинным хозяином своей судьбы».
Обращение к теме земли и крестьянского труда у обоих писателей было тесно связано с воплощением народной, фольклорной стихии, столь мощно проявленной в их произведениях. Д. Стюарт, озаглавивший свой доклад «Секрет Шолохова», остановился на проблеме устной речевой традиции в книгах писателя. По его мнению, Шолохов писал, главным образом, на слух, следуя потоку спонтанной, свободно льющейся речи, что создало необычайный литературный эффект. Весь художественный мир писателя несет на себе отпечаток устной культуры, обладающей специфическими признаками: приобщением к «вечным» темам человеческого бытия – рождения, любви, смерти; тяготением к мифологизации истории, к воспроизведению традиционных характеров, к четким поляризованным оценкам, к повторяющимся словесным формулам и афористичности мышления. Многое из этого, полагает докладчик, можно найти в шолоховском изображении казацкой жизни с ее бытом, нравами и обычаями. Отражая народное сознание, автор «Тихого Дона» широко использует в тексте романа казацкие песни, пословицы, поговорки, заклинания, погребальные причитания, включает множество диалектных выражений и просторечий, намеренно отклоняясь от литературного письменного языка, рассчитанного на зрительное, а не слуховое восприятие.
В «Тихом Доне», отметил докладчик, приводится много «письменных» материалов – декретов, телеграмм, списков, дневников, писем и пр., но они находятся, как правило, вне казацкого мира, для которого печатное и зафиксированное на бумаге слово непривычно. Неграмотные послания Григория Мелехова противопоставляются полным книжных выражений эпистолам интеллигента Листницкого, а письмо Григория к матери, в конце концов стирающееся и становящееся неразборчивым, уже не перечитывается, а пересказывается по памяти Аксиньей, тем самым как бы возвращаясь в породившую его устную стихию.
Исключительно важную роль для художественной выразительности и убедительности романа, по мнению Стюарта, сыграла такая черта устной культуры, как «эмоционально окрашенная пристрастность». Речь казаков в передаче Шолохова всегда красочна и подкреплена афористичными выражениями, делающими ее еще более яркой и доказательной. Одним из показательных признаков шолоховского стиля Стюарт называет также наличие устной традиции не только в речи героев, но и в авторских описаниях, где «лексика, синтаксис и ритмика часто включают фольклорные модели» и где можно вычленить элементы диалога.
«Тихий Дон», считает докладчик, является значительным художественным произведением как по содержанию, так и по стилю, соединившему в себе формы устного и письменного мышления и позволившему создать одновременно и историческую хронику, и эпос. «На мой взгляд, – сказал Стюарт, – эта книга стоит выше всех книг о революции, написанных в нашем столетии, отчасти благодаря своему эпическому размаху и простоте, но, главным образом, благодаря своему языку… Мы помним величайших героев литературы – Ахиллеса, Гамлета, Фауста, Онегина, Человека из подполья – именно благодаря тому, что их создатели сумели найти совершенные языковые средства для единственно верного их изображения. Я считаю, что Шолохов достиг такого совершенства в отношении Григория Мелехова».
В докладе У. Ферриса «Фольклор в произведениях М. Шолохова и У. Фолкнера» тема влияния народной жизни на творчество писателей была рассмотрена под иным, несколько необычным углом зрения. Внимание докладчика привлекла не речевая фольклорная стихия, а организация быта, вещный, предметный мир, в котором формируется и осуществляется определенный миропорядок. Проиллюстрировав свое выступление схемами и рисунками дома и подворья фермера-южанина, Феррис убедительно показал, что жилище как этнографическое понятие – важный компонент обстановки в широком смысле этого слова, отражающий представление человека об окружающей среде и его связях с ней. Точность в воспроизведении деталей быта у Фолкнера, так же как и у Шолохова, свидетельствует о том, что созданная воображением художника картина мира опирается на конкретную этнографическую и историческую основу, без которой было бы невозможно со всей полнотой и многосторонностью изобразить глубины народного сознания.