Михайлов или Михась?
Шрифт:
* * *
–…Дяденька, подайте на хлебушек, – бубнил едва слышно одетый в какие-то лохмотья мальчишка.
– Подайте на хлебушек, дяденька, – вторили ему еще двое таких же малолетних оборванцев, похожих друг на друга так, что сомнений не оставалось – братья.
Этих пацанов все чаще и чаще стал замечать Сергей Михайлов возле церкви в Переделкине, куда приезжает постоянно.
Сергей попытался с пацанами заговорить – тщетно, отбегали, словно напуганные собачонки. Он не отступился и постепенно сумел братьев разговорить. Отца своего они не помнят, а вот «мамка, как утром проснется, так водочку пьет, покуда не упадет». Мальчишек давно уже сдали в интернат, откуда они периодически сбегают и кормятся милостыней, что наклянчат у церкви. Михайлов попросил работников фонда побывать в интернате, где учились мальчишки, разыскали они и квартиру, в которой братья жили вместе с матерью. Квартира, кстати, оказалась довольно просторной, но такой запущенной, что назвать ее человеческим жильем язык не поворачивался. Понятно, что находиться в ней нормальному человеку было просто невозможно. Через фонд отправили эту женщину на лечение в наркологический диспансер, квартиру решили отремонтировать, чтобы мальчишки не сбегали из интерната и не ночевали в картонных коробках, а могли на выходные дни к себе домой прийти. Вот во время ремонта и разразился скандал. Явились представители власти, органов опеки и ремонтировать квар-тиру… запретили. Высказались чиновники без обиняков: знаем, мол, таких заботливых дядечек. Отремонтируете квартиру, а потом продадите и наживетесь. Немало пришлось потратить усилий юристам фонда «Участие», дабы объяснить чинушам, что озабочены они лишь судьбой детей, брошенных на произвол судьбы собственной матерью.
Как раз в те дни, когда тянулась вся эта тягомотина с ремонтом квартиры, произошла в Бесланской школе № 1 та страшная трагедия, во время которой погибли 300 человек. Многие раненые ребята были отправлены из Беслана в Москву на лечение. Сергей созвал экстренный совет попечителей. По всем московским больницам собрали сведения, выясняя количество детей, характер их ранений. Всем были отправлены подарки. А в одну из больниц Сергей и сам отправился. Перед поездкой он долго думал, что бы подарить ребятам такого, что понравится всем. В итоге купили огромный настольный футбол. Я таких размеров и не встречал прежде – ну просто с бильярдный стол! В той больнице, куда мы приехали, лечились восемь ребятишек. Шестеро мальчиков и две девочки. Сергей побывал в палате каждого. У одного из ребят, было ему тогда лет десять, задержался подольше. Парнишка, едва они познакомились, спросил:
– Вы, наверное спортом занимались?
– Борьбой, – кратко подтвердил Сергей.
– Значит, вы меня поймете. Я без футбола жить не могу. А какой может быть футбол с раненой ногой? – с явной тревогой в голосе поделился с ним паренек.
– Погоди, погоди, – урезонивал его Михайлов. – Во-первых, жизнь без футбола – это тоже жизнь, но ты, наверное, это поймешь чуть позже. А во-вторых, кто тебе сказал, что ты не сможешь играть в футбол? Я вот беседовал с твоими врачами, они считают, что ты поправишься и нога у тебя заживет, так что от ранения и следа не останется. И будешь играть в свой футбол в полное удовольствие. А вот то, что ты раскисаешь, это не дело. Ты, брат, такое перенес, а теперь хнычешь. Тебе не унывать надо, а физкультурой начни заниматься, чтобы время понапрасну не терять. Делай гимнастику, укрепляйся, закаляй себя.
На следующий день в больницу повезли подарки фонда: кому книжки, кому кассеты с мультфильмами, кому куклы, а пареньку тому, футболисту, Сергей отправил от себя эспандер и гантели. Бесланских ребят выписывали в канун Нового, 2005 года. Сергей позвонил в патриархию и попросил для них билеты на патриаршую елку в Кремле. Просьбу его уважили. Утром, после завтрака в гостинице ЦДТ, на автобусе, заказанном фондом «Участие», покатали детей по Москве, показали им столицу во всей красе, а потом и в Кремль от-правились. Вот тут-то юные бесланцы и устроили сюрприз. Да еще кому, самому Патриарху всея Руси Алексию! Когда Святейший поздравил всех детей, к нему пробились несколько бесланских школьников, поблагодарили его и тут же заявили:
– А мы вам подарок приготовили.
– Интересно, какой? – спросил патриарх, склонившись и поглаживая мальчика из Беслана по голове.
– А вот какой! – воскликнул мальчишка и достал из-за пазухи щеночка.
Где и когда они его раздобыли, как сумели пронести незамеченным в Кремль, об этом история умалчивает, остается только догадываться.
Несколько лет спустя, приехав с Сергеем Михайловым на патриаршее подворье поздравить Алексия с днем рождения, мы видели эту собачку уже подросшей. Патриарх заметил наши взгляды и подтвердил:
– Та самая, что дети мне на елке подарили.
– Я обратил внимание, как много благотворительных акций проводит фонд «Участие» по отношению к детям. Это что, целенаправленная политика фонда или твоя личная позиция? – спросил Сергея.
– Знаешь, я жил в благополучной семье. В доме всегда был достаток, такой, каким его по тем временам понимали. Мама и отец работали, мы с сестрой ни в чем не нуждались – сыты и одеты, а чего еще желать-то? И сейчас, когда я вижу, как в наши дни от глупостей или преступлений взрослых страдают дети или как мучаются они от болезней, я усматриваю в этом какую-то несправедливость, что ли. Дети должны быть счастливыми – это мое убеждение. Я вот все от меня зависящее делаю, чтобы счастливы были мои собственные дети. И если я могу помочь еще каким-то детям, то делаю это, не задумываясь. Так что сам решай, политика ли это фонда или мое личное отношение. Из личного отношения и складывается политика. Я вот иногда думаю: неужели в нашей огромной стране не хватит на всех обездоленных детей башмаков, книжек, продуктов? Конечно же, хватит, отвечаю сам себе. Значит, просто равнодушие или нежелание. Но особенно долго над этим голову не ломаю. Просто сам делаю то, что в моих собственных силах. Я полагаю, если бы каждый состоятельный человек хоть что-нибудь сделал для тех, кто нуждается в помощи, то и жизнь могла бы стать иной. Это очень важно – понимать, что, если можешь помочь, помогай.
Глава шеcтая
УЧАСТИЕ (продолжение)
На первый взгляд Сергей Михайлов достаточно ясно выразил собственную позицию к благотворительности: можешь помогать – помогай. А у меня все равно осталось чувство какой-то недоговоренности. Вернее даже недопонимания – с моей, разумеется, стороны. Человек твердого характера, перенесший столько испытаний и жизненных ударов, Сергей сентиментальностью явно не страдает. В делах так просто жесткость проявляет. Работники офиса хорошо знают его требовательность и даже нетерпимость к любого рода расхлябанности, необязательности. Когда кто-то начинает ссылаться на якобы объективные трудности при выполнении того или иного поручения, он непременно заявляет: «Меня не интересуют детали, меня интересует результат».
Он абсолютно логичен. Способность к аналитическому мышлению поистине уникальная. Вспомнить хотя бы тот же женевский процесс. Его адвокаты работали каждый по своему направлению. Он же анализировал все, без исключения, документы и все семьдесят два тома дела знал практически наизусть. Не случайно на суде лучшим из всех адвокатов был он сам. Это не комплимент – лишь объективная данность. Именно Михайлов, а отнюдь не адвокаты, разбил в пух и прах все показания свидетелей обвинения. Да, конечно, эти показания, лживые и тенденциозно подготовленные, были шиты белыми нитками, но надо же было мгновенно уловить несоответствие сказанного с фактами, четко аргументировать возражения. Какая сила воли и собранность потребовались этому человеку, чтобы в момент столь высочайшего психологического напряжения и давления со стороны обвинителей сохранять спокойствие, невозмутимость, а они были очевидны, чтобы в этом густо и хитро сплетенном клубке углядеть едва заметный кончик истины, ухватиться за него и доказать присяжным и суду всю лживость выдвигаемых обвинений. В ту пору мне казалось, что этот человек вообще лишен каких-либо эмоций и запрограммирован лишь на достижение одной-единственной цели. Наверное, в тот момент так оно и было. И только годы спустя я увидел другого Михайлова – умеющего чувствовать чужую боль, сострадать ей.
* * *
…Поздней ночью в офисе Михайлова появилась пожилая женщина в железнодорожной форме. Узнав, что «главный начальник», несмотря на позднее время, на месте, она истово перекрестилась.
«Ну, слава Богу, успела». Ждала долго, пока Сергей Анатольевич освободился и принял ее. Разговаривать с ней было мучительно, каждое слово, склонившись к уху, кричать приходилось. История ее была проста и покуда безысходна. Многодетная мать, работает проводницей на железной дороге. Несколько лет назад перенесла тяжелейшую ангину. Болезнь дала осложнение на уши. С годами почти утратила слух. Обычный слуховой аппарат уже не помогал. Нужно было приобрести дорогостоящий, импортного производства аппарат. Своих денег не хватало – и без того еле-еле концы с концами сводила, не желая ребятишек в интернат отдавать, а со-циальные службы помочь ей с дорогостоящим импортным слуховым аппаратом отказывались, ссылаясь на какую-то инструкцию, в соответствии с которой они могли приобретать медоборудование только отечественного производства. Железнодорожное начальство пригрозило увольнением, причем немедленным, объяснив причину кощунственно просто: «Нам глухие проводники не нужны». И ведь не подкопаешься – действительно, как работать с пассажирами женщине, которая их и услышать не может. Помочь опытному работнику никому и в голову не пришло, куда проще взять да и уволить.
На вопрос, откуда узнала о благотворительном фонде «Участие» и о Сергее Михайлове, ответила наивно просто: «Так ведь чего узнавать-то, его все знают». Во время разговора все порывалась достать из сумки документы, подтверждающие ее диагноз, но Сергей лишь отмахнулся. Утром работники фонда съездили в специальный магазин медицинской техники, приобрели слуховой аппарат, и женщина, счастливая, рассыпаясь в благодарностях, укатила в свой Тамбов, повторяя: «Есть еще люди…»
Мне в ту пору довелось быть в Москве, во время разговора Михайлова с проводницей я присутствовал. На следующий день спросил Сергея: