Михайлов или Михась?
Шрифт:
Эрих Фромм, писатель, психолог
О том, как живется в детских домах больным детям, о том, кому их усыновлять можно, а кому теперь и запрещается, не то что сказано много, а даже уже и законы государственные появились. Правда, положение детей от этого не меняется, даже в так называемых благополучных детдомах проблем хватает. Неповоротливая и бездушно тупая бюрократическая система финансирования предпринимает чудеса изобретательности, дабы осложнить жизнь тех детей, кого судьба уже и так обделила. Больные часто неизлечимыми болезнями, в большинстве случаев брошенные родителями, они, по большому счету, никому не нужны. И только небольшая группа истинных сподвижников, из тех, кто работает в таких вот детских домах, да, если повезет, неподдельно отзывчивые спонсоры хоть как-то стараются скрасить жизнь таких детей.
…Было это то ли в конце девяносто второго, а может быть, в самом начале девяносто третьего года, за давностью событий ни Сергей, ни его близкие друзья точной даты уже и не припомнят. Но вот как впервые увидел Сергей эту группу детдомовцев, которых вывели на прогулку, это он помнит абсолютно точно. От вида столь нищего сиротства даже у него, человека, в общем-то, не сентиментального, сердце защемило. Буквально же на следующий день, узнав адрес, приехал в детский дом. Он зашел в кабинет к заведующей Надежде Михайловне Хрыкиной и чуть не с порога заявил, что приглашает детей на обед – в ресторан.
– Детей? В ресторан?! – опешила заведующая и тут же деловито уточнила: – А сколько человек?
– Ну, я не знаю, сколько у вас ребят здесь живет. Всех и приглашаю.
– Но почему именно в ресторан? – пришла в себя от изумления Надежда Михайловна.
– А что в этом плохого. Я же их днем приглашаю, на обед. Посидят в уютной обстановке, музыку послушают. Они ведь у вас, наверное, не часто в ресторане обедают, – пошутил Сергей.
– Да уж, совсем не часто, – горько улыбнулась Надежда Михайловна, все утро ломавшая голову над тем, где раздобыть денег на стаканы: у ребят с нарушением, как изъясняются медики, опорно-двигательного аппарата посуда билась нещадно, и пару дней назад Хрыкиной один молодой лощеный чиновник так и заявил, что ни один бюджет не рассчитан на то, чтобы дважды в год им посуду закупать, пусть, дескать, воспитатели следят за детьми лучше.
– Да-да, ресторанами наши детишки не избалованы, – повторила Надежда Михайловна. – Просто как-то все неожиданно. А вообще-то спасибо вам большое.
Дети сидели за столом поначалу притихшие, ничего не понимающие. Стеснялись громко говорить, смеяться. И все же Сергею удалось растормошить их. Они заговорили разом. Это было какое– то чудо, словно болезнь вдруг отступила. И чудо стало повторяться раз за разом. Сергей и его друзья были неистощимы на выдумки. То привозили в детский дом фрукты и сласти, то книжки с яркими картинками или настольные игры, то еще что-нибудь придумывали. А на Новый год привезли огромную живую ель. Сколько же радости было у ребятни, когда они украшали елку игрушками и гирляндами, наряжались в маскарадные костюмы для новогоднего карнавала, – они и не представляли, что на свете бывают такие волшебные игрушки и такие чудесные маскарадные костюмы. А с каким нетерпением ребята ждали появления Деда Мороза и Снегурочки, их волшебных слов «Елочка, зажгись!». С каким замиранием сердца заглядывали в пакеты с подарками! Не было еще тогда никакого благотворительного фонда, он появился через год. А просто была осознанная необходимость помочь тем, кто в этой помощи нуждается и кто без этой помощи просто не проживет. Помогали одеждой, посудой, лекарствами, школьными принадлежностями, деньгами, продуктами питания. А самое главное – вниманием и добротой. Той самой добротой, которая, как известно, способна спасти мир и творить чудеса. Конечно, ни Сергею Анатольевичу Михайлову, ни его друзьям подобные мысли и в голову не приходили, и если бы кто-то им сказал, что для больных детдомовцев они истинные чудотворцы, они бы, скорее всего, просто не обратили внимания на эти слова. Искренние помощь и доброта в рекламе не нуждаются. Вот и они заботились о детях, нигде этой своей заботы не афишируя. В те «перевернутые» годы слово «благотворительность» воспринималось чуть ли не как синоним подаяния. Михайлов стал помогать детям не потому, что его к этому обязывало какое-то постановление районного совета либо иной директивный документ, а просто он так был воспитан.
Еще мальчишкой он видел, как относится к людям его мама. О Вере Георгиевне Михайловой все, ее знавшие, а в районе она была человеком известным, работала в разных организациях, в том числе и в исполкоме, мнения были единодушного: она из тех, о ком говорят: «Строга, но справедлива». И если Вера Георгиевна видела, что человек действительно нуждается в помощи, то помогала от души, искренне. Все мы, как говорится, родом из детства. И в семьях наших находятся истоки тех мировоззрений, из которых черпаем мы потом всю жизнь.
Вот и Сергей привык помогать тем, кто без этой помощи нуждался, а порой без нее бы просто не выжил. И как же он был счастлив, когда ребята из детского дома прислали ему в подарок свои рисунки и поделки.
Сергей, частенько бывая в детском доме, не раз видел, с каким трудом держат эти ребятишки в своих изуродованных болезнью руках карандаши, как не слушаются пальцы, мнущие пластилин. И он представил себе, сколько же усилий и упорства понадобилось этим мальчишкам и девчонкам, чтобы нарисовать, вылепить, смастерить все то, что они ему прислали.
О методах лечения страшной болезни Дауна написано бессчетное количество научных трудов, защищены тысячи кандидатских и докторских диссертаций. Но не написано еще главного исследования – как может лечить эту болезнь доброта, человеческое сочувствие.
А сам благотворительный фонд «Участие» был создан, собственно, по воле случая. В один из приездов в детский дом Михайлов обратил внимание, какая убогая здесь посуда. Выщербленные тарелки, потемневшие алюминиевые ложки и вилки, потрескавшиеся стаканы. Вот тогда Надежда Михайловна и рассказала, отвечая на вопрос Сергея, о том, что никто не учитывает при распределении средств и материальных фондов того обстоятельства, что в детском доме живут больные дети и посуда у них бьется намного чаще, чем у обычных их сверстников. Сергей уезжал на следующий день в командировку, но о разговоре с заведующей не забыл. Посуда была куплена и отвезена в детский дом. А когда Сергей вернулся, ему рассказали «смешную» историю.
По дороге в детдом, машину, нагруженную посудой, остановил гаишник. Заглянув в салон и увидев до потолка громоздящиеся коробки, поинтересовался у водителя, что он везет.
– Посуду везу, – спокойно ответил водитель.
– Свадьба, что ли?
– Да нет, в детский дом везу, – так же спокойно откликнулся водитель.
И тут началось. Откуда посуда, из какого магазина, где накладные? Водитель пыхтел, отдувался, доказывал, что приобрел все это за наличные, и в чем, собственно, грех? Но все было тщетно – гаишник пребывал в полной уверенности, что поймал вора. Пришлось выгружать все коробки на посту ГАИ, ехать домой за чеками из магазина, где была приобретена посуда, благо чеки сохранились.
Сергей выслушал весь этот не очень веселый рассказ и принял решение: надо создавать благотворительный фонд, оформить все в соответствии с законом. В те годы благотворительные фонды росли как грибы после дождя. Большинство «благотворителей» современной формации использовали эти структуры с исключительной целью избежать налогов. И как только налоговое законодательство страны изменилось, благотворители тут же потеряли к своим фондам всякий интерес, а о тех, кто действительно нуждался в их помощи, даже и не вспоминали. Собственно, Сергей и фонда-то не создавал именно потому, что не хотел и тени дурной славы. Он полагал, что истинное добро, как и искусство, суеты не терпит. Но действительность оказалась куда суровее. В отличие от сотен иных благотворительный фонд «Участие», где ныне Сергей Михайлов – председатель совета попечителей, живет и приносит людям пользу и по сей день.
– А кому принадлежит идея назвать фонд «Участие»? – спросил я однажды Сергея.
– Тебе не нравится название?
– Напротив, точнее не придумаешь. Потому и спрашиваю, кто автор.
– Да я теперь вряд ли вспомню. Был вроде у нас с друзьями разговор о том же детском доме, кто-то сказал, что этим ребятам нужно наше участие. Другой предложил, что вот как раз и фонд надо назвать «Участие». А кто конкретно, теперь уже не помню. Да и не в этом суть. А в том, что мы своему названию соответствуем. Но это только мы знаем и те, кому помогаем. А как только создали фонд, в официальных инстанциях решили и через прессу, конечно же, оповестили все население страны: Михайлов создал фонд для каких-то неблаговидных дел. Каких именно, не называлось. Видно, все ждут вот уже пятнадцать лет, когда же фонд «Участие» займется неблаговидными делами. И, дабы не упустить момент, проверяют нас беспрестанно. У нас больше сотни папок, альбомов и кляссеров с благодарностями от людей и организаций, которым мы реально помогли, и не меньше – с документацией о проверках. Ни разу, правда, ничего предосудительного не обнаружили, но продолжают проверять упорно. Но мы все свои акции согласовываем с юристами, так что у нас – полный порядок как в действиях, так и в документации.