Михайлов или Михась?
Шрифт:
Глава четвертая
ВЫБОР
В марте 1999 года в «Московском комсомольце» появилась маленькая, всего на несколько строк, заметка: «…Жириновский уже составляет партийные списки. На третье место в списке ЛДПР, как удалось узнать “МК”, претендует Сергей Михайлов – тот самый, кого еще совсем недавно швейцарский суд тщетно пытался причислить к лидерам солнцевской банды…»
Я уже было совсем забыл про эту заметку, отнеся ее к очередным газетным «уткам», когда в октябре во время телефонного разговора Сергей меня буквально огорошил: «Баллотируюсь в Госдуму по списку ЛДПР».
– Зачем тебе это? – невольно сорвалось у меня с языка.
– Это долгий разговор, одной фразой не ответишь. Когда приедешь – расскажу.
Я как раз собирался в Москву, но предварительно решил
вызванная швейцарским процессом, а тут человек снова вызывает огонь на себя.
Михайлов с первых дней нашего знакомства поражал да и по сей день поражать продолжает своей способностью читать чужие мысли. Говорю об этом без всякого эпатажа, но и без преувеличения, ибо его экстрасенсорные способности очевидны. Во время памятного после суда полета из Женевы в Москву показал Сергею фотографию своей дочери. Он сказал что-то комплиментарное и тут же добавил: «Вот только с горлышком у нее какие-то проблемы». Тогда, в самолете, я лишь недоуменно пожал плечами. А на следующий день, позвонив домой, узнал, что у дочки ангина. Поэтому я не очень-то и удивился, когда, встретившись с Сергеем в октябре девяносто девятого, он сразу же заявил:
– Вижу, вижу, о чем ты думаешь. На кой, мол, ему это все сдалось, сидел бы себе тихо, не высовываясь. Нет, тут все гораздо глубже. Ты знаешь, даже многие близкие мои друзья, узнав, что я собираюсь баллотироваться в Думу, говорят мне: «Правильно, Серега, с депутатским мандатом будешь неприкасаем». А дело-то вовсе не в этом. Понимаешь, я чувствую в себе силы и способности сделать что-то важное, нужное. Как говорят – если не я, то кто? Вот у нас считается как-то неловко говорить о своей любви к родине. И это очень плохо, что бытует такое мнение. Я вот немало пожил на За-паде, знаю все достоинства и недостатки западного мира и, не скрывая и ничуть не стесняясь этого своего чувства, говорю: «Я люблю Россию». И хочу сделать для своей страны то, что, уверен, в моих силах.
– И ты полагаешь, тебя зарегистрируют кандидатом в депутаты?
– А какие есть формальные причины мне в этом отказать? Судимостей у меня нет, права избирать и быть избранным меня никто не лишал, моя финансовая декларация чиста, как слеза младенца…
То, что впоследствии произошло с тем первым, образца осени 1999 года списком партии Жириновского, вполне соответствует поговорке: «Рисовали на бумаге, да забыли про овраги. А по ним ходить». Впоследствии, анализируя происшедшее, политологи выдвигали несколько версий. В канун выборов в Государственную думу РФ третьего созыва считалось, что личный имидж Владимира Жириновского пошатнулся, и кое-кто полагал, что список ЛДПР в российский парламент попросту не пройдет, в связи с чем Кремль попросту решил ВВЖ с политических счетов сбросить. В качестве иной версии рассматривались процессы, скажем так, внешнего проявления демократии. Цепляться к только что созданному движению «Отечество», лидером которого стал ставленник саратовского губернатора Аяцкова Вячеслав Володин, было как-то не совсем демократично. Совсем иное дело – замахнуться сразу на столь популярную ЛДПР: вот, дескать, у нас никаких политических приоритетов не существуют. При этом власти предержащие прекрасно понимали, что, соблюдая видимость объективности, они сумеют сохранить необходимого для большой политики Жириновского, в крайнем случае «соколы» всегда успеют перерегистрироваться. И даже если это произойдет в самый последний момент, то лишь придаст остроты и интриги избирательной кампании, что в результате лишь послужит для электората дополнительным стимулом.
Существовала и еще одна версия, не лишенная, кстати, оснований. Именно в тот период Центризбирком приобрел особый статус, а возглавлявший его Александр Вешняков, человек властный и амбициозный, не упускал ни единой возможности щегольнуть своей независимостью при каждом удобном случае. Так что Центризбирком вполне мог выступить и в роли самостоятельного солиста на политической арене.
У меня же на сей счет есть и
Ни единой претензии не удалось предъявить Центризбиркому лишь Сергею Михайлову, указавшему в декларации о доходах за 1998 год тысячу шестьсот рублей. Увидев эту цифру, Михайлова даже и проверять в избиркоме не стали, а тут же попытались обвинить в подлоге, на что Жириновский резонно заметил: «Он же два года находился под следствием в Швейцарии, о каких же заработках речь идти может?» Михайлова оставили в покое, но список был снят, а Вешняков не отказал себе в удовольствии подчеркнуть, что отныне ЛДПР не может быть блокообразующей партией. Жириновский на этот выпад отреагировал мгновенно:
– Вам не нравится, что у нас в списке состоятельные и обеспеченные люди? Хорошо! Мы наберем взамен их тех, кто не может заработать себе на костюм: бедных, ограбленных, тупых, могущих только орать. И сделаем революцию!
ВЦИК, опять-таки по мнению и устами Вешнякова, выразил уверенность, что у сторонников Жириновского нет практически никакой возможности выдвинуть и зарегистрировать новый список. Однако политической революции все же не произошло. Не собиравшийся сдаваться без боя и искушенный в закулисных и подковерных сражениях, Владимир Вольфович авральным порядком создал взамен партийного списка «блок Жириновского» и буквально за несколько часов до истечения срока подачи представил в Центризбирком новый список. Фамилии Михайлова в этом списке не было. К чести Владимира Вольфовича, он встречи с Михайловым избегать не стал, а встретившись, пояснил свою позицию предельно открыто:
– Я ничуть не жалею о том, что включил вас в свой первый список, ибо продолжаю считать: вы и вам подобные люди смогли бы сделать для страны намного больше, чем многие из тех болтунов, что заполняют места в Государственной думе. Но там… – и Жириновский многозначительно указал пальцем на потолок, – считают иначе. Это все политические игры! Но я хочу, чтобы вы, Сергей Анатольевич, поняли меня предельно ясно: я не мог поставить под угрозу целую партию, в которую верят и на которую рассчитывают миллионы избирателей. Поэтому я сделал выбор.
* * *
Сергей да и все его близкие полагали, что на этом история с выборами закончена, но тут на горизонте появился лидер российских консерваторов Лев Григорьевич Убожко. Вот уж если кто и был одиозен, так это Лев Григорьевич! Имея два высших образования – политическое и техническое, Убожко смолоду примкнул к так называемым диссидентам. Общаясь с Сахаровым, Солженицыным, Буковским, он открыто ратовал за создание многопартийной системы в СССР, свободу средств массовой информации, защиту частной собственности. Его правозащитная, или, как тогда квалифицировали, диссидентская деятельность была «оценена» достаточно высоко: 17 лет в тюрьмах и лагерях. Только в октябре 1991 года Лев Убожко был реабилитирован постановлением Пленума Верховного суда СССР. Создав сначала консервативное движение, а затем и партию, Убожко в 1996 году пытался баллотироваться на пост Президента России, но Центризбирком ему в регистрации отказал. Вот он-то и убедил Сергея Михайлова баллотироваться в Госдуму от партии консерваторов по Таганрогскому одномандатному избирательному округу.