Мик Джаггер
Шрифт:
Хоть Спилберг и поклонялся Мику, у него имелись другие амбиции (в основном — стать богатейшим киномагнатом в истории Голливуда), поэтому обращаться пришлось к другим, в том числе к великому итальянскому режиссеру Франко Дзеффирелли. На единственной встрече с Дзеффирелли Мэгги Эбботт уверилась, что из Мика выйдет продюсер: «Франко говорил, а Мик подсчитывал сборы и проценты, у него в голове будто молнии сверкали». Но и из этого ничего не вышло.
Помимо всего вышеперечисленного, вспоминает Эбботт, «интерес не угасал — сценарии, сюжеты, замыслы, экранизации, — но все это зачастую оказывалось лишь полетом фантазии, многих просто возбуждала сама мысль о Мике Джаггере, его образ». То и дело к ней обращался Дональд Кэммелл — он хотел возродить партнерство, принесшее столь блистательные плоды в «Представлении». Однако кинопроекты Кэммелла становились все абсурднее, финансировать
Одно время казалось, что из Бьянки выйдет полноценная кинозвезда, и она сама вроде бы желала таковой стать. В 1975 году она согласилась на одну из главных ролей в экранизации романа Рэя Коннолли «Дай конфетку» по его же сценарию; продюсерами выступали Сэнди Либерсон и Дэвид Патнэм, а режиссером — выдающийся Майкл Эптед. Коннолли — известный музыкальный журналист, чью первую попытку сценарной работы, «Тогда настанет день», рок-н-ролльный ностальгический экзерсис с Ринго Старром, Либерсон и Патнэм превратили в кассовый хит. «Дай конфетку» — фильм совсем иного жанра, история двух лесбиянок, которые хотят завести ребенка. Роль Бьянки — одной из лесбиянок — предполагала обнаженную сцену, против которой она поначалу не возражала.
Съемки начались в Риме, но ненадежность Бьянки, перепады ее настроения и достойные Мика истерики из-за мелочей вроде размера туалета в трейлере быстро сбили весь график. В основном по Бьянкиному требованию сценарий Рэя Коннолли то и дело переписывали и передумывали столько раз, что у бедного автора поредели густые кудри. А когда настала пора обнажиться перед камерой, Бьянка спряталась под простыню. Римские съемки забросили, а вскоре и вообще плюнули на фильм, уже потеряв полмиллиона фунтов. Прекращение работы с Бьянкой подействовало на Коннолли в буквальном смысле живительно: волосы у него снова начали отрастать.
Однако во время этих римских каникул он мельком увидел земное существо, которое пряталось под маской гранд-дамы от-кутюр и кошмара сценариста. Как-то поздно вечером на виа Венето Бьянке вдруг приспичило попи`сать, но поблизости не оказалось туалета. Присев за припаркованной машиной, она задрала дизайнерское платье и помочилась на обочине. В отличие от схожего инцидента с Миком на лондонской бензоколонке ровно десять лет назад, в суд ее никто не поволок.
В начале 1976 года Мик завел себе постоянную базу в Нью-Йорке, купив двухэтажный дом из песчаника на Западной 86-й улице, посреди богатого Верхнего Вест-Сайда. Дом за большие деньги подновил ручной дизайнер Энди Уорхола Джед Джонсон, и все равно безликостью своей он смахивал на гостиничные номера, которые должен был заменить. Над пустотой Микова холодильника вечно потешались гости — среди ночи они отправлялись на поиски перекуса и обнаруживали, как потом вспоминал Кит, «бутылку пива и полпомидора». До Мика дошло, что пора принять меры, лишь когда его друг из «Субботнего вечера», комик Джон Белуши, явился в сюртуке и фуражке портье и доставил двадцать упаковок фаршированной рыбы.
Это нью-йоркское pied-a-terre [297] увеличивало дистанцию между Миком и Бьянкой, которая в перерывах между визитами к модным парижским друзьям и доведением до облысения незадачливых сценаристов жила в Лондоне. Теперь этих двоих лишь изредка видели вместе, а когда такое случалось, от них несло серьезным взаимным разочарованием. На одной фотографии какого-то папарацци, заставшего их в ночном клубе, Мик не отлипает от Шарлотты Рэмплинг,
297
Временное жилье (фр.).
Они оставались вместе только из-за ребенка — что прекрасно иллюстрирует старомодную щепетильность этих двух якобы поверхностных эгоманьяков. Джейд уже исполнилось четыре года, и она училась в дорогой частной школе «Гарден-хаус» на Слоун-сквер. Сторонники Мика критиковали Бьянку (как ни нелепо это теперь звучит) за то, что та пыталась кормить Джейд здоровой пищей и ограничить потребление сахара. В школе на обед девочке не давали мучного, а учителям было строго-настрого запрещено кормить ее пудингами и сластями, хотя этот закон оказался неисполнимым: волкодавы, что охотятся за беглыми заключенными в мангровых болотах, упорством не сравнятся с пятилетним ребенком, который хочет сладкого.
В классе Джейд нередко шумела и мешала остальным — дочь своего отца, иными словами, — но, как и он, умела быть обаятельной и нежной. Поскольку Мика рядом зачастую не было, постоянно возникали проблемы с нянями. Занятия в «Гарден-хаус» заканчивались около четырех, но иногда Джейд до шести, а то и дольше ждала, пока ее не заберут.
Мик по-прежнему ее обожал и был хорошим отцом — насколько к этому способна кочевая, бегающая от налогов суперзвезда рока. Приезжая в Лондон, он каждый день забирал дочь из школы, живо интересовался ее успехами и расспрашивал педагогов о ее учебе — сын учителя, что поделаешь. Когда нервный преподаватель музыки признался, что у Джейд нет певческих данных, Мик расхохотался: «Это у нее от матери».
Видимость брака поддерживалась и ради его родителей. Джо и Ева Джаггер пылинки сдували с Джейд — особенно Джо, бывший адепт домашней строгости. «Он позволяет Джейд что угодно, — в изумлении рассказывал Мик друзьям. — Нас с Крисом он бы выпорол или в наказание заставил работать».
Большинство сочинителей, чья семейная жизнь не задалась, как-нибудь выдали бы себя в песнях, но Мик Джаггер — никогда. Новый альбом «Стоунз» «Black and Blue», вышедший в апреле 1976 года, изобиловал мачистской бравадой, неприятно сдобренной домашним насилием. В Лос-Анджелесе на Сансет-бульваре повесили гигантский рекламный щит, на котором была изображена фотомодель Анита Миллер, вся в синяках после встречи с Миком. «От „Роллинг Стоунз“ я почернела и посинела, — гласила подпись, — и мне это нравится». Феминистская организация «Женщины против насилия» возмутилась, и щит убрали. Мик ответил на это, что «многим девушкам нравится такое [то есть — когда их бьют мужчины]». По нынешним временам и меньшая категоричность угробила бы ему карьеру.
Сингл с альбома, «Fool to Cry», ненадолго внушил надежду, что Мик наконец раскроет публике что-нибудь личное. В реальной жизни Мик умел плакать и нередко это делал, но Главный Камень «Стоунз» лишь кривил губы и подобных слабостей себе не позволял. Песня — очередные «Wild Horses», медленная баллада, меланхоличная и доверительная, скорее прочитанная, чем спетая; в первом куплете — горькая картина, маленькая дочь сидит на коленях у усталого человека, гладит его по голове и спрашивает: «Папа, что случилось?» Но во втором куплете он уже с женщиной, которая «live [хотя надо бы „lives“] in the paw part o’ town» [298] и занимается с ним «lerve serm-tahms… so fahn», [299] — снова в полной безопасности на Планете Джаггер.
298
Зд.: «Живала… в бедном районе» (искаж. англ.).
299
Зд.: «Любовью порой… так хорошо» (искаж. англ.).
Пока «Стоунз» готовились к британским и европейским гастролям в поддержку «Black and Blue», на любые намеки на свою ранимость он откликался очень живо (по счастью, больше не огрызаясь на феминистов): «Вы что думаете — я на гастролях этакая Одинокая Рок-Звезда? Да бросьте. Это не про меня… Незачем таскать с собой женщин, если у них на гастролях нет работы. Еще их можно ебать. В остальном же они скучают… сидят целыми днями и ноют. Если б они за тобой ухаживали, было бы иначе — если б они на звонки отвечали, готовили завтрак, следили за одеждой, паковали чемоданы, машину проверяли — и еще еблись. Помесь Алана Данна [его шофера] и молодой красотки».