Мик Джаггер
Шрифт:
Полиция уже была в курсе, что «Редлендс» принадлежит одному из «Стоунз», хотя прежде жалоб на Кита не поступало. Детектив-констебль Челлен немедленно позвонил начальнику чичестерского подразделения главному инспектору Гордону Дайнли, который, как и большинство его подчиненных в тихой глубинке, в этот сонный зимний воскресный час сидел дома с семьей. С достойной восхищения скоростью Дайнли собрал отряд из восемнадцати человек, в форме и в штатском, в том числе бесценного детектив-сержанта Кадмора и трех женщин-полицейских для обыска подозреваемых дам. Западному Сассексу предстоял первый в истории антинаркотический рейд, и по такому случаю Дайнли, подчинившись прямому указанию главного констебля Томаса Уильямса, повел отряд самолично, обрядившись в парадную форму главного инспектора, в фуражке с белой плетеной кокардой и
Поспешный брифинг Дайнли не прояснил его подчиненным, чего ждать на «буйной вечеринке» и как проводить эту совершенно непонятную операцию. Еще один офицер в штатском, детектив-констебль Дон Рэмбридж, вспоминает, что им с коллегами было велено «схватить каждому по одному человеку и держать», пока не будет организован систематический обыск. Затем отряд расселся по семи машинам — дороги предстояло минут десять. На повороте с Чичестерской дороги к «Редлендс» они встретили «мини» Джорджа Харрисона, направлявшегося в Лондон. Согласно рок-фольклору, полиция не посмела задержать священного битла и нарочно медлила, пока Джордж не уехал. Однако ни детектив-констебль Рэмбридж, ни детектив-констебль Челлен не слыхали его имени до этой облавы, а в то время не знали, что это его машина.
В отличие от звездных убежищ двадцать первого столетия в «Редлендс» не было ограды под напряжением, громкой связи на въезде или охранников с собаками. Обитатели не слышали, как подъехали семь полицейских машин, и вообще ничего не замечали, пока в освинцованное окно высокой и просторной гостиной, где все они как раз собрались, не заглянула одна из женщин-полицейских. Даже тогда они решили, что это очередная поклонница «Стоунз», — как и многие до нее, без труда пробралась к дому Кита, и сейчас придется утолять ее желания дружественным словом и автографом. В дверь оглушительно загрохотали — никакие вооруженные спецназовцы не врывались с воплями, не то что теперь; за дверью обнаружился главный инспектор Гордон Дайнли в великолепной парадной форме — и он размахивал ордером на обыск.
Мика и прочих этот наплыв полицейских огорошил, но и представители правопорядка немало растерялись. Это были обыкновенные сассекские полицейские, работавшие, как правило, на курорте или в Чичестерской гавани, — естественно, они впервые очутились в доме рок-звезды. И Челлен, и Рэмбридж вспоминают, что на миг смешались, узрев гостиную Кита: груды бутылок, пепельниц, гитар, пластинок, кассет, мерцающие свечи и дымящиеся палочки благовоний, а посреди всего этого на огромных марокканских подушках возлежат длинноволосые существа неизвестного пола в каких-то длинных тряпках. Даже тона, в которые Кит покрасил стены, дабы оттенить балки мореного дуба, — не здравая белая или кремовая темпера, а темные матовые оттенки лилового, бурого и оранжевого — офицеры сочли преступно «дикими» (Рэмбридж) и «странными» (Челлен).
И к тому же полицейские обломались: никакой буйной вечеринки не наблюдалось. После утомительной прогулки отдыхающие желали полежать. Как выразился Кристофер Гиббс, это была «чисто домашняя сцена»: лакей Роберта Фрейзера только что подал марокканские закуски, все собрались посмотреть кино по телевизору («Блюз Пита Келли» с Джеком Уэббом в главной роли), а из колонок доносилась песня Боба Дилана.
Более всего констебля и главного инспектора заворожила одна деталь. Вернувшись с прогулки, Марианна сходила наверх принять ванну и затем не стала надевать запачканную одежду, а (не имея, как ни странно, запасной) возвратилась к остальным, завернувшись в меховое покрывало с постели. Теперь строгие полицейские узрели молодую женщину, одетую, точно красотка из «Рэззл» или «Тит-битс», — она сидела на диване подле молодого человека, в котором они узнали самую скандальную фигуру Великобритании. У детектив-сержанта Кадмора «сложилось впечатление» — так полагается выражаться полицейским, — будто Мик накрашен.
Возмутительная репутация «Стоунз» подготовила полицейских к тому, что два главных члена группы, застигнутые в своем святилище, да еще с наркотиками, ответят если не физическим насилием, то, по крайней мере, оскорблениями. К их удивлению, Мик и Кит вели себя до крайности вежливо и разумно. «Мы-то думали, они какие-то придурки, — вспоминает Челлен. — А они оба очень умные, очень любезные… ни капли не отталкивающие».
Согласно приказу, каждый офицер в штатском задержал по одному гостю
Раздраженный Кадмор велел одной из трех женщин-полицейских отвести Марианну наверх и обыскать в спальне. Поскольку ничего, кроме покрывала, на Марианне не было, обыск явно не имел смысла, и, рассказывает Марианна, когда она взбиралась по открытой лестнице в сопровождении мрачной офицерши, ее одолела театральность. Остановившись на ступеньках, она развернулась к аудитории, уронила покрывало и, подражая Саре Бернар, звучно молвила: «Обыщите меня!» Детектив-констебль Челлен стоял на нижней площадке, но ему достался только вид сзади. Позже он показал в суде, что от ее слов Мик аж покатился со смеху.
Первые находки обнаружились у Кислотного Царя Давида: маленькая жестянка и конверт, в которых Кадмор опознал марихуану, а также «шарик бурого вещества», которое он опознать не сумел. Однако неминуемо приближалось открытие посерьезнее. Прямо на виду лежал дипломат, в котором Кислотный Царь Давид привез в «Редлендс» ЛСД, — невзирая на востребованность кислоты, в дипломате оставалось еще немало. И тем не менее полицейские, хоть и пользовались ордером на обыск вовсю, тщательно перерывая шкафы и ящики, дипломата как будто не замечали. Через некоторое время один молодой детектив-констебль наконец обратил на него внимание, но, едва он наклонился, Кислотный Царь Давид заорал, что там полно непроявленной фотопленки, и ей конец, если на нее попадет свет. Офицер проглотил эту неправдоподобную байку, не пикнув, и дипломата не открыл.
Тем временем наверху детектив-констебль Челлен обыскивал спальню — очевидно, Мика и Марианны, где, вспоминает он, «вовсю горели разноцветные лампочки вроде рождественских гирлянд, хотя в комнате никого не было». На кровати — без покрывала — он нашел наряд, который сняла Марианна: «какие-то розовые страусовые перья, черные бархатные брюки, белая блузка, черная пелерина, большая шляпа вроде сомбреро и одинокий женский ботинок» (другой валялся поблизости на полу). Также нашелся мужской бархатный пиджак экстравагантного покроя, такого оттенка зелени, какой до последнего времени носили только женщины. Роясь в карманах пиджака, Челлен обнаружил пузырек с четырьмя белыми таблетками. Это были остатки амфетаминов, которые Марианна купила у диск-жокея в средиземноморском круизе, в самом начале романа с Миком. Она сунула пузырек ему в карман, а потом сама забыла.
Челлен отнес пиджак вниз, и Мик признал, что эта вещь принадлежит ему. Когда ему предъявили четыре таблетки, он объяснил, что они прописаны ему врачом, и назвал имя — доктор Диксон Фёрт, Уилтон-кресент, Найтсбридж. «Зачем вам таблетки?» — спросил Челлен. «Чтобы не спать и работать», — ответил Мик.
На налет потратили массу ресурсов, операцию провели драматично, и, однако, в результате никого не арестовали. У Роберта Фрейзера, сидевшего на героине, нашли двадцать четыре героиновые таблетки, но он объяснил Рэмбриджу, что это инсулин, необходимый при диабете. Пока оставалось только отправить на анализ в лаборатории Скотленд-Ярда половину этих таблеток, пузырек Мика, жестянку, конверт и «шарик бурого вещества» Кислотного Царя Давида, две резные деревянные трубки и фарфоровую миску для пудинга, в которой детектив-сержант Кадмор заподозрил неладное. Кита официально предупредили: если выяснится, что конфискованные предметы содержат противозаконные вещества, ему грозят санкции за то, что дозволил употребление этих веществ у себя дома. Засим полицейская кавалькада отбыла, так и оставив дипломат Кислотного Царя Давида посреди комнаты.