Миланский черт
Шрифт:
— Вы боитесь тоннелей и высоты, — сказала женщина. — Значит, эта местность не для вас.
— И эта страна — тоже.
Женщина рассмеялась. Соня тоже.
В Самедане Соне нужно было сделать пересадку. Она попрощалась с Сузи Беллини. Так звали желтую попутчицу. Беллини была фамилия ее уже почти тридцать лет назад умершего мужа, трубосварщика из Калабрии, о котором Соня теперь знала все.
Надежда фрау Беллини на то, что выглянет солнце, не оправдалась. Соня, ежась от холода, стояла на перроне с маленьким чемоданчиком на колесиках и сумкой, в которой сидел Паваротти. Неутомимый дождь барабанил по навесу и по шпалам. Ей предстояло ждать пересадки двадцать минут. Идти в вокзальный буфет не было смысла. Кроме нее, такое решение принял один-единственный
Сонино хорошее настроение улетучилось. Она с трудом удерживала подступающую депрессию на некоторой дистанции. Хотя в обращении с тоской она уже добилась определенного мастерства. Она знала, за какими мыслями та ее подстерегает, в каких образах гнездится, какие звуки могут ее спровоцировать. Для нее не составляло особого труда стряхнуть с себя тоску, и еще легче было предаться ей.
Паваротти сидел так тихо, что она даже приоткрыла молнию на сумке и заглянула внутрь. Сдвинув в сторону полотенце, она поняла, что разбудила его. Он боком сделал несколько шагов по газете, которой был устлан пол клетки, и с упреком посмотрел на нее.
— Извини… — пробормотала она и застегнула молнию, оставив небольшое отверстие.
Мимо проехал электрокар с двумя прицепами, нагруженными багажом. Соня узнала свои два чемодана и коробку с клеткой Паваротти. Водитель, остановившись немного впереди, принялся читать растрепанную газету.
Тихий затяжной дождь неожиданно перешел в ливень. Показавшийся вдалеке локомотив включил фары.
Деревушка Валь-Гриш приютилась в одной из боковых долин Нижнего Энгадина, в пятнадцати минутах езды на рейсовом автобусе от станции Шторта. Большинство из приблизительно шестисот жителей, численность которых в разгар туристского сезона возрастает на несколько сотен, ездили на работу в Верхний Энгадин. В Валь-Грише было несколько фермеров-профессионалов и несколько фермеров-любителей. За столяром, электриком, слесарем, врачом, аптекарем или учителем тоже не надо было далеко ходить. Здесь имелось четыре ресторана, пять пансионатов, два-три десятка пансионов и съемных квартир для туристов и отдыхающих, была начальная школа и католическая церковь XVI века.
Расцвет туризма в Валь-Грише начался, когда англичане открыли для себя Швейцарию. В 1913 году, после того как Ретийская железная дорога, введя в эксплуатацию новый участок пути — от Бевера до Скуола, — связала Валь-Гриш с европейскими столицами, Густав Меллингер, предприниматель из Санкт-Галлена, открыл здесь отель «Гамандер». Этот летне-осенний сезон 1913 года стал лучшим в истории «Гамандера»: в следующем году разразилась Первая мировая война, за ней последовала Вторая, а потом началась эра канатных дорог для горнолыжников. До шестидесятых годов Валь-Гриш пытался идти в ногу со временем, построил три буксировочные канатные дороги, один кресельный канатный подъемник и даже начал, но так и не закончил строительство трамплина. Однако горные склоны в ближайших окрестностях Валь-Гриша были малопривлекательны с точки зрения горнолыжного спорта, а до тех, что были выше и удобней, было проще добираться с соседних курортов, которые к тому же имели более развитую инфраструктуру.
«Гамандер», задуманный в свое время как отель для состоятельных, респектабельных граждан, выживал сначала благодаря нескольким верным клиентам, а потом все больше благодаря горным туристам, любителям природы и транзитным экскурсионным группам. Постепенно он приобрел нечто вроде благородной патины — славы молодежной туристской базы со смешными правилами поведения, вывешенными на доске объявлений, и гостями, поглощающими на террасе свой дорожный провиант.
Деревня давно уже смирилась со своим статусом иждивенца — необходимостью жить на доходы тех, кто работает в Верхнем Энгадине или сдает жилье туристам и отдыхающим, а также на скудные отчисления более чем скромного местного гостиничного бизнеса. И вдруг «Гамандер» сменил владельца,
Валь-Гриш располагался на южной террасе в устье широкой террасированной долины, на высоте тысячи четырехсот метров над уровнем моря. В ясные дни отсюда открывался великолепный вид на поросшие лесом отроги скалистой гряды на противоположной стороне долины и на крутые, серо-белые зубчатые вершины. Последние километры ведущей в деревню извилистой дороги проходили по живописным лугам, которые казались плодом творчества специалиста по садово-парковой архитектуре.
Однако в этот туманно-дождливый день Соня видела в окне рейсового автобуса лишь зеленую кайму лугов, густую и ухоженную, как газон на площадке для игры в гольф. Автобус был заполнен на треть. Большинство пассажиров составляли школьники, которые, окончив начальную школу Валь-Гриша, ездили теперь в среднюю, в Шторту. Они вошли в автобус, расселись по отдельным местам с невозмутимостью постоянных пассажиров, коротко поприветствовали друг друга жестами или кивками и сразу же занялись своими учебниками или мобильными телефонами. За время поездки не было произнесено ни слова. Только на остановках, когда кто-нибудь входил или выходил, можно было услышать краткое «buna saira». [4]
4
Романшское (граубюнденское) приветствие. Романшский язык (швейцарский ретороманский, граубюндер, курваль) — язык ретороманской подгруппы романских языков, один из национальных языков Швейцарии.
Остальные пассажиры — пожилой мужчина со старым, потрепанным солдатским рюкзаком, женщина лет пятидесяти с двумя сумками, из которых выглядывали саженцы помидоров, и усталый солдат-новобранец, ехавший в отпуск, — тоже все сидели по одному. Занято было только одно двойное сиденье, на котором устроилась пожилая супружеская пара в прозрачных дождевиках пепельного цвета. Но и эти двое тоже ехали молча.
Монотонное, успокаивающее гудение мотора вдруг нарушило резкое «Та-тю-та-та!». Это водитель посигналил перед особенно крутым поворотом, настолько узким, что ему поневоле нужно было выезжать на встречную полосу. А потом еще раз: «Та-тю-та-та!» — как вздох облегчения по поводу того, что встречного транспорта не оказалось.
Все это было словно приветствием давно исчезнувшего мира. Соня на несколько секунд в буквальном смысле перенеслась в детство. Притворно зевнув, она украдкой смахнула две слезинки.
Супружеская пара встала, автобус замедлил ход и остановился. Супруги вышли и направились к маленькой поперечной улочке. Дверь закрылась, водитель включил передачу, и автобус тронулся. Оглянувшись, Соня увидела, как удаляются две пепельно-серые фигурки, уже почти неразличимые на фоне серой предвечерней мглы.
Соня вышла последней. Автобус стоял перед новым зданием почты, стилизованным под старинные энгадинские дома. Люк багажника с правого борта был открыт. Водитель помог Соне выгрузить ее чемоданы и коробку с клеткой и пожелал приятного отдыха.
Тут к ней подошел какой-то мужчина лет сорока в зеленом фартуке с зонтом в руке. На его форменной фуражке золотыми буквами было написано: «Отель „Гамандер“».
— Соня Фрай? — спросил он.
У него был приятный голос и славянский акцент.
Соня кивнула.
— Меня зовут Игорь. — Они поздоровались за руку, как коллеги. — Подожди, пожалуйста, здесь.
Он взял чемоданы и исчез за углом. Вернувшись через несколько минут, он взялся за коробку с клеткой и чемоданчик на колесах.
— Давай я тоже что-нибудь понесу.
Он покачал головой.
— Ничего, мне надо тренироваться.
Соня пошла за ним. За углом стояло темно-синее ландо с кожаным верхом и надписью «Отель „Гамандер“». Две мокрые лошади и кучер в промокшей шерстяной пелерине нетерпеливо ждали своих пассажиров. Игорь погрузил багаж на задок кареты и открыл дверцу.