Милая Лэина в логове Змея
Шрифт:
Кто-то посмел подсадить ядовитые водоросли в мой сад.
Глава 24
Догадываясь о силе яда этих водорослей и опасаясь за свою жизнь, я открыла Связь, чтобы позвать Рагавурра. Но случилось что-то странное, и Связь не открылась, а на месте магиу, стоявшего неподалёку, появилась площадь с высокой колонной в центре. Просторная, вымощенная камнями, и окружённая высокими каменными строениями. Водоросли тоже исчезли, а на их месте невесть откуда появились Оиилэ в очень старомодных, почти как мои платья, одеждах. Они приплыли
Старейшина в сером тяжёлом плаще вызвал в центр рослого и широкоплечего Оиилэ, державшего в руке трезубец, а затем и его соперника, мужчину среднего роста и совсем не воинственного телосложения и вида. Битвы на площади были мне хорошо знакомы, ведь я и сама не раз в них участвовала. И в глазах рослого владельца трезубца я могла прочесть жажду крови. Он приплыл сюда не за победой, а за жизнью своего обидчика.
Он бил сильно и беспощадно и закончил битву в считанные минуты. Поверженный Оиилэ лежал в центре площади без движения, а вокруг него расплывалось кровавое облако.
– Мааларр! – крикнул победитель, поднимая вверх трезубец.
– Мааларр! – вторила ему толпа.
Из их уст это слово, собравшее в себе весь смысл подводного Закона силы, звучало грязно и мерзко. Мааларр – жестокий, но благородный закон. Однако в этом сражении не было ни крупицы благородства и никакой справедливости – побеждённый знал, какая судьба его ожидала, но предпочёл смерть в бою любой другой цене за свою оплошность.
По выправке, по надменности взгляда, по силе и по трезубцу я узнала в победителе одного из своих прародителей. Передо мной стоял истинный Лаан. Тот самый, о котором рассказывал мне Омин. Не благородный наследник королевской крови, а жестокий варвар, использовавший свою сильную Волю во вред собственному народу. В моих глазах ему не было оправданий.
Я отвернулась и стала пробираться сквозь толпу. Зрители по-прежнему ликовали, и мне хотелось привести их в чувства. Но я проплывала мимо, приближаясь к краю площади. Открытое пространство сменилось торговыми рядами, на которых сейчас не было ни продавцов, ни покупателей. Странные предметы, переливающиеся на солнце разными цветами, лежали на столах. Теперь во Всемории они называются реликвиями.
Высокие каменные дома, странные наряды, беспощадные и кровожадные Оиилэ. Каким-то невероятным образом я попала в Лаан Гиугин, Королевский город.
За торговыми рядами стояла девушка. Она выглядела потерянной и несчастной, прижимая к груди какую-то склянку. Сняв крышку, она поднесла пузырёк к губам, вылила содержимое в рот и проглотила.
Я наблюдала, как её лицо побледнело, пузырёк выпал из рук, а тело безжизненно опустилось на каменную мостовую. Я ринулась к ней, но она уже лежала бездыханно. Её красивое юное лицо сохранило на себе отпечаток скорби, которую она унесла с собой в Мир голосов, к прародителям.
Её тело, до этого лежавшее на моих руках, начало превращаться в дымку, а за ним и торговые ряды с весёлыми жителями, после просмотра хорошей битвы спешившими по своим делам. А я продолжала сидеть на каменном полу, но теперь уже в чьём-то магиу. В просторной комнате юная девушка, только что на моих глазах отказавшаяся от жизни, стояла напротив проигравшего в битве Оиилэ, а рядом с ними возвышался широкоплечий победитель.
– Не тяни! – рявкнул он и подтолкнул клинок в руке у девушки ближе к её ладони.
И это каменное орудие было мне прекрасно знакомо – Клинок Отказа, который Омин показал мне в Зале реликвий.
Девушка поджала губы и, с болью взглянув на стоявшего напротив мужчину, своего мужа, полоснула клинком по коже.
– Я отказываюсь от тебя, – сказала она шёпотом.
Мужчина сжал кулаки, не веря, что их брак оборвался так просто.
– Она не любит тебя! – крикнул он широкоплечему Лаан. – Мааларр! Пусть закон силы восстановит справедливость.
Но в Лаан Гиугин, как я уже поняла, справедливость, словно водоросли, попавшие в течение, склонялась в сторону представителей королевских родов.
Исход их сражения не удивил никого. Даже девушку, которая отпраздновала победу своего нового «возлюбленного», испив приготовленного заранее яда.
Комната растворилась так же, как до этого площадь, и вокруг меня начал сгущаться мрак. Яд от водорослей всё больше проникал в мою кровь, и в теле разгоралось настоящее пламя. Оно мучительно жгло меня изнутри и снаружи, я полыхала и хватала воду ртом.
Опять кому-то из моих новообретённых врагов удалось подобраться ко мне вплотную и совершенно безнаказанно попытаться отнять у меня жизнь. Я снова попала в их ловушку. Удушье и воспоминания о рыболовных сетях, снившихся мне последние две ночи, плавно перетекли в новое видение. И вот уже не какая-то девушка, а сама я подносила к губам пузырёк с горькой смертельной жидкостью, опрокидывала его и глотала эту горечь под насмешливым взглядом Рагавурра. На его губах играла всё та же лукавая улыбка.
И я поняла, что судьба этой девушки станет моей судьбой, если я не обрету свободу.
Огонь в моём теле то нарастал, то стихал и оборачивался новыми образами, порождёнными событиями последних дней. Больше всего мне виделись реликвии, и Лаан, и кровь, которую они проливали. Время перестало существовать, превратилось в вязкую субстанцию и, казалось, этот ужас никогда не закончится.
Но в какой-то момент из нескончаемого потока видений меня выдернуло словно неудом. Что-то холодное, густое и солёное растекалось у меня во рту, и что-то горячее касалось губ. Я открыла глаза, и прямо перед ними были две чёрные бездны, отражающие такую же чёрную душу моего спасителя. Рагавурр отстранился, прерывая поцелуй, снова набрал в рот противоядие из тёмного пузырька и начал касаться губами обожжённых мест на моей шее, плечах и руках.
Там, где противоядие оставляло вязкий след на коже, растекался холод. Такой же холод сейчас расходился у меня внутри, гася жгучее пламя, разожжённое ядом. Когда на моей коже осталась лишь прохлада и никакого огня, Рагавурр закрыл темный пузырёк и склонился над моим бледным и испуганным лицом.
Я смотрела на его ровный высокий лоб, точёный нос и чётко очерченные скулы. Сейчас мои глаза не застилала ни ревность, ни ненависть, и всё в нём казалось мне прекрасным.
Прекрасным, но таким же ядовитым, как водоросли, подсаженные в мой сад.