Милая маленькая игрушка

Торн Айви

Остаток пятницы я была напряжена, мои мысли были где угодно, только не на текущей задаче, и на этот раз Тренту пришлось держать меня сосредоточенной, а не наоборот. Я не могу перестать думать о том, что может сказать Илья, что могу сказать я. Я постоянно колеблюсь между волнением и тревогой. И к тому времени, как наступает суббота, я почти не сомкнула глаз.

Я встаю до восхода солнца, даже без будильника, и знаю, что наше свидание начнется только сегодня вечером. Илья сказал, что заберет меня в четыре. Но из-за волнения я встаю и вылезаю из постели пораньше, и я завариваю себе кофе,

слишком взволнованная, чтобы сидеть в кофейне и вести себя как нормальный человек. Вместо этого я включаю какой-то старый панк-рок и прихлебываю кофе, наблюдая, как солнце встает над озером Мичиган.

Это захватывающая дух золотисто-розовая симфония цвета, которая имитирует мои чувства от осознания того, что я действительно могу увидеть Илью сегодня. Это жалко… я жалкая… затронутая одним человеком. Но после моих разговоров с мамой и Аней я больше не могу скрывать от себя правду. Что бы Илья ни чувствовал ко мне, я без ума от него. Иногда я думаю, не схожу ли я буквально с ума от этого.

Когда я думаю о том, как может звучать наш разговор сегодня вечером, меня пронзает волна беспокойства. Мне нужно обсудить это с собой, рассмотреть все возможности, чтобы быть готовой. Я начинаю с хорошего, предлагая себе возможность чего-то, кроме катастрофического провала.

Если Илья хочет поговорить о контракте и о том, куда он движется, то что, если он захочет его возобновить или, может быть, продлить немного дольше? Волнение пульсирует в моих венах от этой возможности. Но действительно ли я этого хочу? Просто продление срока, чтобы посмотреть, не привлечет ли его внимание кто-то более интересный за это время? Нет, я не могу делать это бесконечно, и оттягивание неизбежного только усложнит задачу, когда придет время, и он решит меня отпустить.

Так что же тогда?

Предложу ли я попробовать настоящие отношения? Боже, он подумает, что я идиотка. Он сказал мне с самого начала, что не вступает в отношения. Он прямо сказал, что уже разрывал контракты с женщинами, когда они слишком привязывались. В этом и есть весь смысл наших сцен, в которых он играет Дома, а я его подчиненную — не допускать эмоций в физическое удовольствие. Нет, если я предложу ему попробовать настоящие отношения, сегодня он, скорее всего, бросит меня на задницу.

Но в последние несколько раз, когда мы были вместе, Илья не устраивал сцен. Это что-нибудь значит?

Я позволяю себе лишь проблеск надежды, когда такая возможность приходит мне в голову. Затем я возвращаюсь к более вероятной реальности, что это не то, что я хочу. Вздыхая, я ставлю кружку с кофе и откидываюсь на диван. Вероятно, он хочет поговорить со мной сегодня о контракте, потому что видит, что я слишком глубоко ввязалась. После того, как я потеряла голову в танцевальной студии, ему, вероятно, совершенно ясно, что я слишком эмоционально вовлечена, и ему нужно меня отпустить.

Отказавшись от кофе, я иду в ванную, чтобы принять душ, готовясь к долгому и изнурительному процессу подготовки к нашему свиданию. Надеюсь, я смогу найти достаточно вещей, чтобы отвлечься до четырех. Я принимаю душ, оттирая каждый дюйм кожи, затем тщательно бреюсь и стою под водой, пока мои пальцы не превратятся в черносливы. Когда я наконец

выхожу, я уделяю особое внимание каждому этапу подготовки: моей прическе, макияжу, украшениям. Я даже крашу ногти в глубокий винно-красный оттенок. Сегодня я трачу на свою внешность больше часов, чем за всю неделю, но я просто не могу усидеть на месте.

В качестве последнего шага я выбираю серебристое платье с глубоким вырезом, который образует глубокий V-образный вырез, спускающийся ниже пупка, прежде чем ткань стягивается на бедрах, обхватывая талию и бедра почти как мини-юбка. Топ на бретельках оставляет спину открытой, и я знаю, что буду мерзнуть из-за погоды на улице, поэтому я выбираю пальто длиной до колена с капюшоном и подкладкой из овчины. Оно ниже моего платья, и этот наряд вместе с моими ботильонами с открытым носком со стразами наверняка привлечет внимание Ильи.

Я окидываю себя последним взглядом, и тут раздается стук, сообщающий, что мое время истекло. Я с трудом верю, что я пережила этот вечно длинный день. И теперь, когда пришел Илья, мне вдруг захотелось повернуть время вспять, потому что я не готова. Я не хочу слышать, как он прощается, а я боюсь, что это может произойти.

Сделав глубокий вдох, я на мгновение закрываю глаза, собираясь с мыслями. Затем я уверенно шагаю к двери и открываю ее. Илья стоит передо мной, одетый с иголочки и выглядящий безумно красивым в черном костюме и белой рубашке, его простой черный галстук каким-то образом делает наряд более нарядным.

Волосы уложены идеально, с идеальной щетиной, покрывающей линию подбородка и верхнюю губу, сильное лицо Ильи захватывает мое дыхание. Его темные глаза смотрят на меня с такой интенсивностью, что моя кожа загорается, и если бы я не была так взволнована, я бы очень хотела схватить его за лацканы и затащить внутрь, прямо здесь, прямо сейчас, чтобы сделать с ним все, что захочу. Но я просто нервничаю. Мои руки дрожат, и я сжимаю складки своего пальто, плотнее натягивая его на себя, чтобы скрыть это.

— Привет, — выдыхаю я, глядя на него с сердцем в горле.

Очаровательная улыбка украшает его полные губы, намекая на легкое веселье.

— Ты выглядишь потрясающе. Ты готова?

Я киваю, и Илья ведет меня в холл к лифту.

Это быстрая поездка в центр Чикаго, и я смотрю в лобовое стекло, когда мы въезжаем на Великолепную милю и останавливаемся у башни Лейк-Пойнт, где находится мой любимый шикарный ресторан Cite. Мое сердце замирает, когда я задаюсь вопросом, просто ли это совпадение или он помнит, как я говорила, как сильно мне он нравится. Когда я снова смотрю на Илью, его понимающая улыбка говорит сама за себя.

— Ты привел меня сюда, чтобы загладить вину? — Подозрительно спрашиваю я, прищурившись.

Он усмехается.

— Что-то вроде того.

Двери машины открываются, и Илья выходит из машины, бросая парковщику ключи, и обходит свой синий Ламборгини, чтобы предложить мне руку. Мы поднимаемся на лифте на семидесятый этаж, между нами сохраняется ложное легкомыслие, поскольку мы стараемся поддерживать легкие темы. И хотя Илья, кажется, совершенно непринужден, я рвусь перейти к сути и поговорить о том, что на самом деле у меня на уме.