Милая Роуз Голд
Шрифт:
На какое-то время разговор обрывается, мы просто сидим рядом и молчим, и почти всю дорогу я пытаюсь понять, какое это молчание – приятное или напряженное. Когда тишина становится невыносимой, я включаю радио. В эфире звучит Eye of the Tiger [5] группы Survivor. Песня тут же поднимает мне настроение. Обожаю музыку восьмидесятых. Я начинаю постукивать по подлокотнику в такт.
Когда мы доезжаем до поворота на Дэдвик, Роуз Голд сворачивает с шоссе. У меня невольно опускаются плечи. Если описать этот городок одним словом, я бы сказала, что он бурый. Там все чахнет – либо от избытка снега, либо от недостатка дождя. К тому же вряд ли безмозглые местные жители устроят праздник по случаю моего возвращения.
5
Глаз тигра (англ.).
Я надеюсь, что ее дом в новой части города, застроенной таунхаусами и жилыми комплексами. Не сказать, что дома там красивые и большие, но зато они далеко от старых воспоминаний.
Мы останавливаемся на светофоре возле «Кейси», городской автозаправки. Я с удивлением замечаю, что бензин стоит меньше доллара за литр. На светофоре загорается зеленый свет, и мы сворачиваем направо, на север. Значит, старая часть. Ну разумеется, мне не везет.
На центральной улице Роуз Голд сбрасывает скорость, так что фургон ползет по-черепашьи медленно. Я стараюсь смотреть прямо перед собой, чтобы не узнать случайно чье-нибудь вытянутое серое лицо за окном и не поймать взгляд маленьких черных глазок-бусинок. Мои соседи, люди, которых я считала лучшими друзьями, не стесняясь порочили мое доброе имя на протяжении всего судебного процесса: «ХИЩНИЦА И ЧУДОВИЩЕ – ТАК СОСЕДИ НАЗЫВАЮТ ЯДОВИТУЮ ПЭТТИ УОТТС». С тех пор я ни с кем из них не виделась и не разговаривала.
Мы едем уже больше часа, и у меня нет сил молчать. Я начинаю как можно более непринужденно:
– Фил не звонил?
Роуз Голд бросает на меня недовольный взгляд.
– Я же сказала, мы расстались.
– Я думала, что это не насовсем. Надеялась, что ему хватит порядочности и он решит поучаствовать в воспитании своего ребенка.
Роуз Голд хрустит суставами пальцев, не убирая рук с руля. Напряжение нарастает.
– Ты же не собираешься читать мне еще одну лекцию про никчемных отцов?
– Нет, конечно. – Я откладываю на потом речь, состоящую из шести пунктов. Я готовила ее с последнего визита Роуз Голд.
Мою дочь нельзя было оставлять без присмотра. Несколько лет без меня – и вот она уже беременная брошенка. Соседи могут сколько угодно ворчать о моих диктаторских замашках и называть мой подход к воспитанию сомнительным. Но им не понять, как сильно я нужна ей и как ей повезло, ведь я готова взять управление ее жизнью на себя. Ничего, никто и глазом моргнуть не успеет, а я уже подлатаю этот тонущий корабль.
– Может, ужасные отцы – это проклятие всех Уоттсов. – Губы Роуз Голд кривятся в усмешке. – И потом, ты всегда говорила, что без Гранта мне только лучше.
Так и есть. Я сказала ей, что ее папа умер от передозировки еще до ее рождения. Весьма своевременный и удобный для меня несчастный случай. Да, она никогда не видела отца, зато могла представлять его хорошим человеком. А он им не был.
– Ну, теперь ты не одна. Я с тобой. – Я широко улыбаюсь. Все пятьдесят восемь лет с улыбкой на лице. Пора вручить мне медаль.
Роуз Голд продолжает смотреть в зеркало заднего вида. Придерживая руль коленями, она вытирает ладони об штаны. На ткани остаются потные следы. Неужели из-за меня нервничает?
Она включает поворотник, и я вдруг понимаю, что мы едем очень знакомой дорогой. Свернуть с шоссе направо, потом долго по прямой, снова направо, два раза налево. Мои внутренности стискивает ледяная рука тревоги. Мне снова десять лет, я сижу на заднем сиденье после тренировки в бассейне и со страхом жду возвращения домой.
– Мам? – зовет Роуз Голд. – Ты меня слышишь? Что хочешь на ужин?
Я прогоняю воспоминание.
– Давай я сама что-нибудь приготовлю, милая?
Дочь едва заметно вздрагивает.
– В благодарность за то, что ты согласилась меня приютить.
Роуз Голд снова поворачивает направо. Мы уже на соседней улице. Может, моя дочь свернула не туда? Фургон замедляется – мы приближаемся к знаку «Стоп» на пересечении Эвергрин-стрит и Эппл-стрит. Я стискиваю подлокотник. На лбу выступают капельки пота. Я уже несколько десятков лет не сворачивала налево по Эппл-стрит. В той стороне всего два дома, и один из них заброшен.
Фургон медлит у знака остановки, словно ему тоже не хочется ехать дальше. Мне кажется или Роуз Голд специально заставляет меня ждать? Машина замирает, в салоне никто не двигается, даже Адам. Роуз Голд включает поворотник и крутит руль влево. Но это невозможно. В том доме сейчас живут мистер и миссис Пибоди.
Фургон ползет по Эппл-стрит. Вдоль улицы растут деревья, но в это время года на них ни листочка. Посреди дороги яма; во времена моего детства ее там не было. Как и отбойника в тупике, которым заканчивается улица, – интересно, когда его успели поставить? Я пытаюсь осмыслить происходящее. Может, кто-то отремонтировал старый дом Томпсонов. Но отсюда его уже видно, и он все такой же полуразрушенный, каким я его помню с детства.
Мы проползаем мимо границы участка и останавливаемся у номера двести один по Эппл-стрит: двадцать соток земли и маленький одноэтажный жилой дом. Это коричневое кирпичное здание по-прежнему ничем не примечательно: оно унылое, но видно, что все эти десятилетия за домом ухаживали. Сзади участок огорожен высоким деревянным забором. «Чтобы подонки всякие не совались», – так сказал мне много лет назад отец, вбивая опоры в землю.
Я смотрю на Роуз Голд, разинув рот, и не могу даже сформулировать вопрос. Она въезжает на участок и открывает гараж, нажав кнопку на пульте, который прикреплен к солнцезащитному козырьку. Дверь начинает открываться. Гараж двухместный и не пристроен к дому.
– Сюрприз, – нараспев произносит Роуз Голд. – Я купила дом, в котором ты выросла.
Я настолько в шоке, что не в состоянии собрать слова в предложение.
– А Пибоди?
– Джеральд умер в прошлом году, а Мейбл переехала в дом престарелых. Но мы договорились, что они продадут мне дом, когда будут готовы. Это была очень выгодная для меня сделка. За такие деньги я бы ничего здесь не купила.
Роуз Голд ужасно горда собой, прямо как в тот день, когда научилась завязывать шнурки. Она загоняет фургон в гараж, где пустовато без отцовского садового инвентаря и ящиков «Будвайзера».