Мили ниоткуда (Кругосветное путешествие на велосипеде)
Шрифт:
— Не хватало только добавить ещё чуток сырку к тем двум фунтам, что мы купили в Сеуте,— простонал Ларри.— Но ведь, чёрт возьми, не станешь же спорить с этими ребятами.
Мы рассмеялись и, поблагодарив полисменов и хозяина заведения, покатили дальше на юг.
После нескольких часов езды по поросшим травой холмам дорогу неожиданно наводнили люди — мужчины, женщины, дети двигались на юг кто пешком, кто верхом на ослах с большими корзинами, притороченными по бокам от сёдел. Мы забеспокоились. Казалось, всё горное население совершало некий массовый исход, и мы гадали, не произошла ли здесь или только должна была произойти какая-то крупная катастрофа, о которой мы не имели ни малейшего представления. Однако, несмотря на то, что люди перемещались достаточно быстро, все они не выказывали ни малейшего беспокойства. Какой-то почтенный старец на ослике, ведомом под уздцы женщиной, при виде нас принялся истерически хохотать. Для бесконечных просторов марокканских дорог велосипедисты — зрелище почти небывалое, не встретишь их и в малых городках. Вот почему марокканцам виделось в нас нечто странное и удивительное. Пролавировав около десяти миль в сплошном потоке людей и ослов, мы наконец добрались до его конца, то есть до крупного селения. Тут мы и обнаружили, что причина массовой миграции — не что иное, как базарный день.
В центре селения возвышалась круглая кирпичная стена с единственными, но широкими воротами. За стеной крестьяне выставляли на продажу свой товар, бродячие торговцы с импровизированных прилавков продавали пляжные полотенца и свечи. Кишевший народом рынок был до того грязен и унавожен, что передвигаться там можно было лишь по сколоченным из досок сухим мосткам. Нам не мешало бы заглянуть на рынок и прикупить продуктов к обеду, но тогда нам пришлось бы оставить велосипеды с наружной стороны стены, вне поля зрения.
— Не знаю, как ты, но я-то давно понял: слухи о том, что марокканцы в общем и целом представляют собой шайку отпетого ворья, сильно преувеличены,— заявил Ларри.— Во всяком случае, здесь вряд ли кто позарится на наши велосипеды. Похоже, все они всё же с уважением относятся к тому, что мы делаем. По-моему, можно спокойно оставить велосипеды и здесь, никто их и пальцем не тронет. Как ты думаешь?
Хоть я и слегка покривила душой, но всё же решила, что стоит рискнуть. Использовав весь спектр мимики и жестов, Ларри попросил одного из трёх десятков мальцов, столпившихся вокруг нас, присмотреть за велосипедами, пока мы будем делать покупки. Мигом смекнув, что именно ему, достойнейшему из достойных, оказана «высокая честь» охранять имущество двух гостей-иностранцев, он мигом принял крайне важный вид и занял позицию возле велосипедов. Теперь я уже знала наверняка, что беспокоиться не о чём. На базаре, пробравшись через болото грязи и ослиного помёта, мы оглядывали прилавки, выбирая продукты. Торговцы подсовывали нам увесистые пакетики восточных сладостей, приветливо выкрикивая: «Bon jour, madam! Bon jour, monsier!» [*] Араб, говоривший по-испански, продал нам два фунта апельсинов, немного моркови, цуккини, лука и помидор. Всё это, вместе взятое, обошлось нам в неслыханную сумму — в полтора доллара. Стоит ли говорить, что в тот самый миг перед парой небогатых велосипедистов, да к тому же больших любителей поесть, страна предстала в наилучшем свете. Подкинув ко всему прочему лично от себя пакетик сладостей, марокканец пожелал нам доброго пути. К полудню мы добрались до Уаззана, единственного города на всём пути от Тетуана до Феса, и сделали остановку, чтобы загрузиться питьевой водой и хлебом. Бакалейщик посоветовал нам поискать воду в баре туристического отеля, находящегося чуть дальше на той же улице, что и бакалейная лавка. Во внутреннем дворике отеля за столиками отдыхали, потягивая лёгкие напитки, две испанские пары. Завидев нас верхом на велосипедах, одна из испанок разинула рот от изумления.
*
Доброе утро, мадам! Доброе утро, месье! (фр.)
— Dios mio! Неужели вы проделали весь путь от Сеуты на этих самых штуковинах? — пронзительно верещала она. Дама вместе с друзьями возвращалась из Феса, они любезно предложили нам свои карты.— Впереди развилка,— объяснила туристка.— Мы всё время ехали по главной дороге. Местность довольно ровная, но сама дорога в ужасном состоянии. Такие ямы, что можно ухнуть в них с головой, да и камни попадаются сплошь и рядом. Советую вам добираться до Феса горной дорогой. Возможно, она лучше, чем шоссе, по крайней мере, хуже быть не может.
Едва мы распрощались с испанцами, как к отелю подкатил ультрасовременный, снабжённый кондиционером туристический автобус, и мы решили расспросить водителя об обеих дорогах на юг. Прежде чем выбрать узкую горную дорогу, едва различимой линией вьющуюся на картах, которыми снабдили нас испанцы, нам хотелось услышать мнение хотя бы ещё одного человека. Подходя к автобусу, мы обнаружили, что пассажирами его были американцы. Мы оба отчаянно обрадовались встрече с соотечественниками и ринулись прямо к ним, в надежде завязать разговор.
Выражение дикого испуга, мгновенно застывшее на лицах пассажиров, стоило им лишь взглянуть в нашу сторону, заставило меня резко притормозить. Сначала я никак не могла понять, что, собственно, повергло их в такой ужас. Ну, а затем меня осенило. Вот незадача, мы с Ларри покрылись корой из грязи и пота. Ведь мы уже давно не мылись. Одежда на нас изрядно выгорела и поизносилась; к кроссовкам накрепко пристали грязь и ослиный помёт, сальные волосы висели спутанными космами. Запылённые велосипеды со следами суровых испытаний... Я похолодела. «Они боятся нас,— сказала я себе.— Они боятся нас, потому что для них мы похожи на грязных, мерзких умалишённых, и они намерены держаться от нас как можно дальше». Я взглянула на Ларри. Бедолага изо всех сил трепыхался в безнадёжной попытке начать дружеский разговор с земляками.
— Общий привет! Так вы американцы? — Молчание.— Послушайте, не знает ли кто-нибудь, куда ушёл ваш водитель? Мне бы хотелось, чтобы он подсказал нам кое-что.
Вопрос также остался без ответа, но я точно знала, о чём думали эти люди: «Это вам-то приспичило поговорить с нашим водителем? Как бы не так. Вы ни за что не поедете вместе с нами. Дудки. Мы не пустим каких-то недоумков в этот автобус. У нас хорошо, чисто и весело, а кто знает, чего ожидать от вас, чумазых и чудаковатых бродяжек. Скорее всего, станете навязываться с гашишем или уведёте наши денежки. Вы да марокканцы кого угодно начисто обчистите, дай вам только шанс. Ограбите нас, а денежки спустите на наркотики. Держи карман шире. Не видать вам нашего водителя. Никогда и ни за что!»
Стоило Ларри подойти к высыпавшим из автобуса пассажирам достаточно близко, чтобы обдать их доброй струёй убийственного запаха своего тела и пованивающих кроссовок, как соотечественники мигом упорхнули в гостиничный бар — все, за исключением одного здоровяка из Сан-Хосе, который нетвёрдой походкой двинулся мне навстречу.
— Шлышь, ты! Ч-что эт-то вы оба здесь дел'те? Собираете материалы для диссертации по географии зарубежных стран? — саркастически вопрошал детина.
Его «капелюшечка для опохмелки» была вставлена в правый карман куртки ярко-оранжевого костюма для отдыха. На волосатой груди, выглядывавшей из-под расстёгнутой «попугайской» рубашки, болтались золотые медальончики. Выпирающее из штанов брюшко опоясывал широкий сияющий белый пластиковый ремень, под стать сияющим белым лёгким кожаным мокасинам.
— Я шкажал «географии» или «порнографии»,— продолжал он выплёскивать пьяную кашу слов.— Слышь, знаешь ли ты, что Ватикан владеет богатейшим в мире собранием пор-но-гра-фического искусства? Ага, голые статуи да картинки везде, куда ни плюнь.
Мы с Ларри покачали головами.
— Ладно, теперь знаете. Адамс я, стро-и-тель из Калифорнии. Знаете, где это?
— Да. Мы сами оттуда,— ответил Ларри. Ответ Ларри, похоже, ошеломил мистера Адамса. На цыпочках качнувшись вперёд, он отчаянно скосил глаза, чтобы поймать нас в фокус.
— Вы американцы? — с подозрением спросил он.— Вы не похожи на нас, американцев. Слышь-ка, а это что у тебя на трениках на самой заднице? — приставал с вопросами обнаглевший строитель.
Повернувшись взглянуть на ослика, обнюхивавшего велосипеды, я, к несчастью, предоставила мистеру Адамсу полный обзор своего «тыла». Я совсем забыла об овечьих орешках. Днём раньше, когда мы устроили привал, чтобы перекусить возле самого Тетуана, я не глядя уселась на кучу этих самых «орешков». Тёплые и липкие коричневые катышки размером не крупнее лесных орехов внедрились в зад моих жёлтых треников. Я совсем забыла о затвердевшей массе, украшавшей моё седалище и испускавшей свой собственный прогоркло-тухловатый дух, похожий на тот, что исходил от моих кроссовок. Я-то забыла только потому, что марокканцы никогда не обращали на него никакого внимания. В Марокко крестьянская одежда подолгу остаётся грязной и пахучей, прежде чем дождётся стирки.