МилЛЕниум. книга 1
Шрифт:
Больше того, скоро граница между телом и душой размылась, исчезла, наше наслаждение друг другом перешло на другой уровень, как переходят электроны на новую орбиту, получив заряд энергии. Мы производим энергию своими душами, преображающую и наши тела. Наше блаженство теперь нескончаемо и беспредельно. Мы двое менялись каждый день, каждый раз, когда касались друг друга, восходя всё выше, сливаясь в резонанс…
– Они нам сад спалят, – сказал, смеясь, Алексей, вернувшись с ведром перезревших семенных
– Что? – я не сразу поняла, о чём это он, решила, ребята костёр развели в саду.
– Да ТО, Танюша, – улыбнулся Алёша, «делая глаза». – Проморгали мы девчонку-то, – он поставил ведро, устроил кабачок на полу. – Не знаю, может и плохой я дед, но… я рад, что она с ним, с Лёней. Настоящий парень он, по-моему…
Я обессиленно опустилась на табуретку.
– Ай-яй… Всё-таки… Что ж я… Ох, Алёша… Молодые сильно. Да и в институт надо.
– Молодые… А когда ещё влюбляться-то? В пятьдесят что ли? Тоже, конечно, неплохо. Но в семнадцать это положено. Иначе всю жизнь можно так и не проснуться.
Он прав, конечно, прав, да и сделать мы ничего не могли бы.
И всё же мне тревожно. Хотя я знала, что это будет, как могло не быть, после того как он явился на нашем пороге…
И всё же… как быть теперь? Вера и Юля мне не простят, что именно здесь всё…
– Вера Георгиевна, где Лена и Алёша? – Лариса Аркадьевна посмотрела на меня так строго, так пронизывающе, а я даже в толк не возьму её вопроса.
– Лена у бабушки, на Кавказе, – ответила я, но почувствовала неладное… – Подожди, Лариса Аркадьевна… Они что, вместе?! – начинала догадываться я, обмирая от этой мысли.
– Мой Иван Алексеевич «раскололся» вчера, когда мы с Натальей подняли тревогу, в милицию хотели идти, в розыск подавать. Он, представь, знал! – Всплеснула руками Лариса и села, смягчившись ко мне, поверила, что я не знала, что их Алёша… она продолжила, положив на мой стол заваленный историями ладонь. – ох, вера, дай воды попить, сердце выпрыгивает, давление, наверное, поднялось… Парень документы забрал из института, учиться не едет, а мой… Словом, «помог» внуку!
– Помог?! Так… сколько уже он там?! – я похолодела, но поднялась, чтобы налить ей «Боржоми». И Татьяна, хороша тоже, не написала ничего!
– Три недели с лишком! – серые Ларисины глаза снова мечут молнии, будто я виновата. Опять виновата перед ней, как было когда-то, когда Юля «заморочила» её Кирилла, как она выразилась тогда.
– Осподи… – у меня ноги подкосились, хорошо, в моём кабинете были.
– Что делать теперь? Ехать надо, возвращать их!
Я посмотрю на неё:
– Что теперь ехать? – обречённо проговорила я. – Поздно, если он туда до неё добрался… В институт не поехал, что теперь… Всё худшее уже случилось, – устало проговорила я. – Я так и знала, говорила Юле, только хуже будет, если их разлучить, только подстегнёт… Кирюшка, небось, вот так на край света не поехал бы, а, Ларис?
Она села тоже вздохнула.
– Не поехал… – сказала она. – Но тоже, знаешь… Со свадьбы едва не сбежал… Но, ты права, Кирюшка и вполовину не такой, как Алёша. Этот сильнее, горячее, больше душою, чем отец. Кирилл – проще, он как все, но Алёша не такой. Он… – Лариса посмотрела на меня и вроде даже улыбнулась: – а, знаешь, я рада, что это твоя Лена. Мне она понравилась, очень. Только я надеялась, погодят немного, хотя бы курса до третьего… Он ведь, между прочим, ни с одной девочкой ещё не дружил.
– Вот как?.. Поэтому всё так… Никакого разбега, никаких «репетиций»… Наша-то тоже домоседка-мечтательница, книжки, телевизор. Подружек, и тех, можно сказать, нет. А парнишки только издалека и вздыхали, по телефону звонили, молчали. А то бывало, музыку включат… – я посмотрела на Ларису. Мы знакомы больше двадцати лет, и удивительно, что вот так разговариваем уже во второй раз в нашей жизни. —Может, судьба им? Родители не смогли, так они вот…
Лариса вздохнула, помолчав, спросила:
– Как Юля?
– Рожать в конце месяца, внука ждём теперь.
– Ну да… Я видела её на выпускном, с мужем. Она ещё красивее
стала.
– А как Кирилл? – спросила я в свою очередь.
– Сыт, пьян, нос в табаке. Поездки заграничные, зарплата… Хорошо
всё внешне, но знаешь… Как-то всё… Эта жена его…
Я засмеялась. Но Лариса вскинулась немного:
– Что ты, ты думаешь, я из ревности материнской? Нет. Просто… Он не любит её. Из выгоды женился… А теперь… Словом, за всё надо платить. Но, – она вздохнула, улыбнувшись, – у каждого своё счастье, он хотел материального, он его получил. Юля-то как с этим мужем? Любит его?
Я пожала плечами, разве у Юли что поймёшь?
– Рожает, любит, должно быть. В сорок-то мало кто решится.
В октябре открывают подготовительное отделение в мединституты при нашем Н-ском пединституте, собеседование будет в первых числах октября. Это я сказала Ларисе, и сказала, что написала об этом Татьяне, стало быть, скоро дети вернутся.
– Правнука нам с тобой не сделали там? – вздохнула Лариса, ей-то легче, их парень, девчонка – наша, ох… нам и хлебать полной ложкой, если что… Юля со свету меня сживёт…
– Теперь, как Бог даст, – сказала я. – Что мы сделаем?
– Что ж делать прикажешь, Лёля?! Обвенчать вас, что ли в местной церкви? – начала горячиться я…
…Этим утром я застала их в кухне вместе. Спали как ангелы, только не бесполые, увы… Шагал и Боттичелли будто смешали стили, кисти в одном полотне: едва прикрытые простынёй, юные, кудрявые, заснули, прижавшись друг к другу, как застиг Морфей. Очень красивая картина, если бы я была готова её увидеть…
Но меня вынесло из кухни ветром, едва я вошла.