Миллион лун

Матюхин Александр Александрович

Глава вторая.

Если вы видите пришельцев — принимайте лекарство.

Говорят, очень помогает.

Рита Львовна. Заведующая регистратурой

Через час я сидел в регистратуре.

Это было маленькое помещение, расположенное в самом закутке первого этажа, где-то между холлом и концом узкого коридора, в котором горела каждая третья лампа, да и то тускло и вяло.

Как и в любой другой регистратуре, здесь шагу негде было ступить, чтобы не задеть какой-нибудь шкаф со стеклянными дверцами, забитый до отказа папками и увешанный табличками со странными и непонятными фразами вроде: «Гидр. район 11–23», или «Рег. клин. р-н, 2-й уч.». Там, где не было шкафов, папки лежали просто так, сложенные в неровные стопки, которые, похоже, ждали своего часа, чтобы шумно рухнуть на пол. В некоторых, особо опасных местах, нагромождение папок достигало критического уровня, казалось, что стоит кашлянуть где-нибудь поблизости, и все это рухнет с неимоверным грохотом. Так что ситуация сложилась, как в библиотеке, святой закон которой — не шуми.

Единственный свободный от бумаг пятачок располагался аккурат возле двери. В нем уместился небольшой деревянный стол и табуретка. Которую я нечаянно задел ногой, зайдя внутрь.

За столом, последи всего этого бюрократического рая, сидела Рита Львовна — пожилая дама в огромных очках, за которыми ее глаза увеличивались втрое, и с длинным острым носом. Издалека она напоминала сову. И зрачки у нее были темно-желтыми Рита Львовна разглядывала меня сквозь толстенные линзы с выражением глубокой скорби на лице.

Я же сидел на табуретке, смиренно сложив руки на коленях. Возле меня стояли две спортивные сумки — нехитрое наследство, накопленное после нескольких лет «взрослой» жизни. Молния на одной из сумок расходилась, обнажая аккуратно сложенную сверху зимнюю рубашку в клеточку.

— И зачем вам это надо, молодой человек? — проскрипела Рита Львовна. Причем «проскрипела» — довольно уместное определение.

— Интересно, — пожал я плечами, — ни разу, знаете ли, не встречал настоящих инопланетян.

— Положим, я тоже не встречала. Покуда бог миловал, — ответила Рита Львовна, — и вам, молодой человек, не советую. Что в них хорошего? Одни — зеленокожие, другие — двухголовые, гадят везде, по гостинице шастают, ночами спать не дают, слышала, что есть такой инопланетянин, которого все называют не иначе как Сьерра…

— Сьерра?

— Согласна, с натяжкой можно принять за человеческое имя. Сама удивилась. Пришелец велит так себя называть в гостинице. На самом деле у него какое-то сложное и труднопроизносимое имя! И это — Самый страшный пришелец. В Мире. — Рита Львовна сделала паузу, чтобы я, видимо, проникся глубиной только что сказанного, затем продолжила, — … что еще? Превращаются во всяких, спать мешают, гремят по ночам чем-то, западное крыло недавно едва не сожгли. И это еще не самое страшное.

— Ну, уж, — недоверчиво буркнул я.

Рита Львовна опустила глаза на заваленный бумагами стол, сухими пальцами стала перебирать содержимое особенно толстой папки:

— Бывали случаи, — скрипнула она тихо, — и не один, а целых три на моей памяти. Один пришелец сильно пьянел от соли, а официанты, не подумавши, подали ему соленых огурчиков из банки. Беднягу развезло так, что он два дня буянил, едва за пределы гостиницы не вырвался, сквозь пол просочиться хотел. Насилу остановили, вот. Весь пол загадил своей протоплазмой. Неделю отмывали потом, вот.

— Не пугайте меня, — честно попросил я, трогая мокрый еще ворот рубашки, — я уже кое-что успел увидеть.

Рита Львовна сочувствующе покачала головой, взяла стопку бумаги, которую перебирала, и наклонилась, чтобы убрать ее в стол:

— А я и не пугаю.

Когда Рита Львовна выпрямилась, обнаружилось, что в руке она держит стеклянный пузырек из непрозрачного стекла со странной этикеткой, на которой крупным шрифтом был написано: «Внутрь не принимать! Ядовитое вещество!». Когда крышка была отвинчена, в нос мне ударил резкий горький запах. Я поморщился и отодвинулся чуть назад. Впрочем, Риту Львовну это ни капли не смутило.

Высыпав в морщинистую ладонь горстку голубеньких с отливом пилюлек, Рита Львовна тяжело вздохнула, сказала:

— Нервная работа, — и закинула пилюльки в рот.

Я содрогнулся. Несколько секунд в тесной регистратуре слышался только хруст и жевание. Рита Львовна работала челюстями мощно и целенаправленно. Желтые глаза ее при этом, не отрываясь, наблюдали за мной. Закончив жевать, она взялась за следующую стопку листов:

— Итак, молодой человек, где ваши документы?

Я протянул паспорт, трудовую и, на всякий случай, пластиковое пенсионное страховое свидетельство. Рита Львовна повернулась к монитору компьютера, по которому плавал «скринсервер» в виде небольшого паучка, ткущего паутинку, шевельнула «мышкой» и быстро застучала по клавишам аккуратно заостренными ногтями. Ногти эти укрепили мое мнение о сходстве Риты Львовны с совой. К тому же в свете монитора глаза ее показались мне несколько странными — зрачки были не круглыми, а узкие и вертикальные, словно разрезающие глаза пополам. Я моргнул, и видение исчезло. Печатала старушка впечатляюще быстро. Старая школа, наверняка секретарь-машинистка в прошлом…

— Дьячков Артем Александрович, — пробормотала Рита Львовна, на секунду сверкнув глазами из-за толстых очков, — так… года рождения у нас восьмидесятого… прописка… как же это вас к нам занесло?

— С родителями переехал, — сказал я, — в детстве.

— В гостиницу, в гостиницу-то как попали? Что же это за злейший враг к нам вас направил?

— Друг, — поправил я.

Рита Львовна вновь сверкнула в мою сторону глазами. Мне показалось, что на ее лице скользнула легкая улыбка:

— Пошлите вашего друга ко всем чертям! Нашел что советовать! Он вообще соображал, куда вас отправлял? В последний путь сюда не отправляют, а он!..

— А что здесь плохого-то?

— Все. От подвала и до чердака.

Быстро набирая одной рукой какой-то текст, Рита Львовна наклонилась и второй рукой выудила из-под стола зеленую бутылку с этикеткой пива «Хольстен». На дне бутылки что-то плескалось.

— Хотите глоток?

— Не пью.

— И я не пью. — Ответила Рита Львовна, и мне показалось, что сейчас она завершит фразу бессмертной цитатой из старой советской комедии — «что тут пить?», но продолжение вышло иным, — это не пиво, а бальзам на сердце. Без бальзама на такой работе не обойтись.

Оставив меня самого решать, какой из вариаций ответа выбрать, Рита Львовна шумно, хрипло выдохнула и сделала большой глоток. С хрустом заела парой голубеньких пилюлек.

— Так, Артем вы наш батькович, жить будете в номере один тире девять. Это на первом этаже. Все служебные номера у нас на первом этаже, запомните.

— Постараюсь.

— Номер у вас хороший, недавно освободился, чистый, просторный, тепло по батареям доходит почти в первозданном виде. Горячая вода тоже.

— А кто там раньше жил? — не удержался я.