Миллион лун
Шрифт:
Поставив сумки в небольшом квадратном коридорчике, я разулся и неторопливо исследовал номер.
Оказался он, естественно, одноместным. Отдельно — комната, отдельно — совмещенный санузел. На кровати я обнаружил комплект чистого постельного белья, в тумбочке у кровати стоял граненый стакан с чайной ложкой. В ванной тоже висело белоснежное полотенце: накрахмаленное, хрустящее. Проверив наличие горячей воды (таковая имелась) я не удержался, разделся и залез под душ. Я обожаю мыться, и после нескольких дней вынужденного воздержания наконец-то воспользовался возможностью родиться заново. Горячая вода — это здорово, поверьте мне!
Каждый человек считает своим долгом не заплатить в транспорте,
протащить на борт самолета спиртное
и бесплатно поесть в гостиничной столовой
и еще кое-что из той же оперы…
«Теория современной земной личности т.4» проф. Бетон
Я мылся долго. Очень долго. До того момента, когда стекавшая с тела вода не стала кристально прозрачной. Если здесь вертикальная система подачи воды, то кое-кто в соседних номерах, наверное, меня уже проклял.
Таким образом, родившись заново раз пять подряд, в трусах и майке, растирая голову полотенцем, я вернулся в комнату и обнаружил, что уже не один.
На кровати сидел молодой человек и листал ту самую толстую книгу, которую дала мне Рита Львовна. Одет он был в шорты и белую рубашку с короткими рукавами. На ногах болтались нахально-рыжие тапочки. Да и сам молодой человек был абсолютно и безвозвратно рыжим. На его носу и щеках рассыпалось столько веснушек, что рыжим, помимо шевелюры, казались и лицо и шея в придачу.
«Постель помял!» — ревниво подумал я, а молодой человек, заслышав шлепанье босых ног по линолеуму, поднял глаза. На его тощем, скуластом лице (который вдобавок обрамляла легкая рыжая бородка) расплылась широкая улыбка. Потрясая книгой в воздухе, он воскликнул:
— Львовна всучила?
— А ты кто? — спросил я прямо.
— Я-то? Сосед. В восьмом живу. Услышал, как ты моешься, дай, думаю, зайду, познакомлюсь. У нас тут новенькие не часто объявляются.
Отложив книгу, сосед встал с кровати и подошел, протягивая тощую руку с длинными пальцами. Кожа у него, при ближайшем рассмотрении, оказалась какой-то чрезвычайно белой, а щеки, помимо веснушек, покрывали мелкие черные угри. Лет ему было восемнадцать-двадцать, не больше.
— Степан, — представился он, — для друзей Стопарь. Производная от имени, а не от того, что ты подумал. Можно вообще Степа. Так приличнее звучит, да.
— Артем, — я аккуратно пожал руку, чтобы, не дай бог, не переломать эти худые пальцы, — я тут вообще-то…
— Слышал. Дверь была открыта, да и ключ торчал снаружи. А мы-то знаем, что бывает с теми, кто потеряет ключ от номера, да? Львовна с потрохами сожрет! Держи.
Он протянул мне фигурный ключ от номера с выбитой цифрой «9».
— Пожрать чего-нибудь хочешь? — между тем осведомился Степан.
— Хочу, — оживился я. В последний раз я нормально ел три дня назад, а так все перебивался лапшой быстрого приготовления и чаем. Нет, пища, конечно, полезная, но для разнообразия не помешал бы кусочек-другой мяса и что-нибудь жиденького на обед…
Степа торжественно потер руки.
— Тогда одевайся, гостиница платит!.. — сказал он, — На самом деле, мне Игнат Викторович звонил двадцать минут назад, сказал, что рядышком подселят новобранца, попросил ввести тебя в курс дела и все такое. Он, вроде, кое-что поверхностно объяснил, да? Так вот, я подумал, что неплохо бы заняться делом, а заодно и поесть. На голодный желудок как-то плохо все усваивается, да?
— Да, — легко согласился я.
Почесав подбородок, Степа продолжил:
— Так вот. Я в гостинице уже четвертый год работаю, почти все закоулки знаю, а те, что не знаю, планирую в скором времени разведать. Их немного осталось, прорвемся, да?
Я снова хотел ответить «да», но осекся. Похоже, Степа не нуждался ни в чьих подтверждениях.
— А ключ ты не забывай. Вдруг потеряется? В гостинице никого плохого не водится, кроме этих ужасных призраков, но многие пошутить любят. Знаешь, как шутят, да? Скоро узнаешь.
Степа подмигнул, так, словно только что посвятил меня в страшный подпольный заговор. Мы вышли в коридор, и Степа повел меня в столовую.
Оказалось, что столовая расположена совсем недалеко — прямо по коридору мимо нескольких дверей и маленького захламленного холла. Проходя мимо, я увидел, что на табуретке, перекрывающей вход, сидит сонная тетенька в синем халате. Не иначе как вахтер.
Столовая живо напомнила мне те старые советские ресторанчики, в которые меня так любили таскать мать и отец. Отец особенно обожал покупать мне шарик мороженого с шоколадной крошкой и наблюдать за мной с умилением в глазах и бутылкой «жигулевского» пива в руках.
Здесь заманчиво пахло свежими булочками, к ним примешивался ядреный аромат щей, запах которых в свою очередь перебивал запах жареного мяса. Девушка в фартуке сиреневого цвета сервировала столы солонками и салфетками. Другая девушка стояла за стойкой и с кем-то ворковала по телефону томным шепотом.
Из посетителей, помимо нас, удалось обнаружить одинокого грузного мужчину, который сидел за самым дальним столиком, у окна, закрытого толстыми зелеными занавесками. На столе перед мужчиной стоял раскрытый ноутбук и поднос с тарелкой. Мужчина неторопливо поглощал пищу, внимательно вглядываясь в ноутбук.
— Танюша, привет! — воскликнул Степа, помахав рукой девушке за стойкой.
Та ответила кривой, но милой улыбкой и, отвернувшись, продолжила ворковать с телефоном.
— Ксюш, мне как обычно, — обратился Степа к девушке в сиреневом фартуке, — только в двойном размере, пожалуйста.
Ксюша подошла к нашему столику и поставила солонку.
— Завтракать будешь, или сразу обедать? — спросила она, — обедать, правда, рановато. Не готово еще ничего. Слышишь, жарится?
Откуда-то из недр действительно доносилось шкворчание и тянуло вкуснятиной.