Миллионерша желает познакомиться
Шрифт:
— По самым скромным подсчетам у него должно быть никак не меньше четырехсот тысяч баксов.
— Сколько? — едва не поперхнулась я.
— Ты же слышала, — понизил голос дядя Витя. — Не хотел тебе говорить, но обстоятельства…
— Какие обстоятельства?
— Ограбление. Что если эти типы захватили тебя с одной целью: получить выкуп, а ограбление инсценировали…
— Курам на смех, они же меня сами из машины выпихнули. А потом, кто за меня деньги заплатит? У Ритки их нет, у меня тем более. Разве только вы… — Эта мысль не пришлась ему по душе, он непроизвольно поморщился. Стало ясно, если какому-то
— Да-а… — сказал он, неизвестно что имея в виду. — Действительно чепуха получается. А вот по поводу Ритки… Откуда тебе знать, есть у нее деньги или нет?
— Так она живет на то, что за квартиры получает.
— Это ты так думаешь. А в действительности ей, возможно, очень хорошо известно, где деньги, и она лишь выжидает время. И этот тип, что околачивается у вас в доме, откуда он вообще взялся?
— Он Риткин любовник.
— Ясное дело, что не швейцар. Личность подозрительная, нигде не работает, а ездит на хорошей тачке, в казино ночи напролет. торчит. Откуда деньги? Ты мне вместо дочери… — Теперь я в это не очень-то верила. — И мне больно видеть, как тебя грабят. Я бы на твоем месте к Ритке пригляделся, а еще лучше выставил ее из дома. Раз отец ей ничего не оставил, так и ты не обязана…
— Дядя Витя, дайте пятьсот долларов, — вздохнула я, решив, что разговор ушел слишком далеко от той темы, которую я собиралась развить, заглянув сюда. — У меня сумку свистнули, а я обещала долг вернуть.
Он посмотрел на меня, вздохнул, но деньги дал. Я скоренько простилась и направилась к двери.
— Подумай о моих словах, — напутствовал он, меня вслед.
«Хорошенькое дело, — злилась я, направляясь домой. — Выгнать Ритку… Куда она пойдет? У нее родня то ли в Нижнекамске, то ли в Красноярске. Что ей там делать? Слово „работа“ вызывает у Ритки нервный шок, а нервы у нее и так слабые… — Тут мысли мои скакнули в другую сторону. — А не худо бы получить наследство в четыреста тысяч, нам бы с Риткой за глаза хватило». Я принялась мечтать, как славно бы мы зажили, имей эти деньги, но с мечтами пришлось расстаться: только с моей невезучестью и рассчитывать на наследство. Да и в то, что папа якобы что-то оставил, я не очень-то верила, не такой папа человек. А уж если бы оставил, я бы об этом знала, потому что только со мной папа говорил по душам, когда у него возникала к тому охота.
Не в обиду будет сказано родителю, покойный был страшным эгоистом и вряд ли всерьез беспокоился о том, что станет со мной после его смерти. Однако, мысль о наследстве была приятной, а вдруг повезет и оно ни с того ни с сего свалится на голову? Надо бы потолковать об этом с Риткой… В этот момент я как раз вошла в родной подъезд и услышала голос мачехи, орала она так, что стены дрожали.
Надо сказать, орать Ритка умела и вкладывала в это занятие всю душу. Судя по голосу, скандалили уже давно, потому что Ритка вот-вот должна была сорваться на визг. Я постояла на первом этаже, прикидывая, идти домой или подождать минут пятнадцать на улице. За это время она точно выдохнется.
Скандалили Ритка с Севкой не реже пяти раз в неделю и поводом для того могло послужить самое незначительное событие. Подозреваю, что Ритке нравился
Не успела я решить, что мне делать, выметаться на улицу или ждать здесь, как хлопнула дверь нашей квартиры и Севка скатился по лестнице, вопя во все горло:
— Идиотка, истеричка припадочная. — Притормозил возле меня и заявил:
— Она совсем с ума сошла.
— Оба хороши, — дипломатично ответила я, и не спеша стала подниматься по лестнице, Севка в досаде плюнул и покатил дальше, а я вошла в квартиру и, заглянув в кухню, убедилась, что Ритка со свирепым видом пьет валерьянку.
— Скотина, — с чувством заметила она, гневно сверкая глазами, валерьянка пока не действовала.
— Брось его, — внесла я разумное предложение.
— Тебе надо срочно выйти замуж, — обрадовала меня Ритка, — так больше продолжаться не может.
Наверное, соображала я в тот день не очень да и мачеха нервничала, в общем, потребовалось уточнение:
— Что не может?
— Весь этот сумасшедший дом.
— Если ты имеешь в виду своего возлюбленного, то я понятия не имею, как ваши скандалы связаны с моим замужеством.
— Скандалы здесь совершенно не причем, то есть скандалы сами по себе, а ты сама по себе.
— Вот именно.
— Вот именно, — передразнила Ритка. — С тобой одни несчастья, я не могу видеть, как ты мучаешься, мало мне своих проблем… так никаких нервов не хватит. Я, можно сказать, живу на валерьянке.
— Замуж я не против, только вот за кого?
— А этот парень, что сегодня приезжал? Кто он? Надеюсь, не женат? Впрочем, это неважно.
— Как для кого, — флегматично пожала я плечами. Признаться, разговоры о замужестве мне изрядно надоели, никакого от них толку, если желающих связать со мной судьбу попросту нет.
— Кто-то обязан о нас заботиться, — изрекла Ритка, постепенно меняя окраску с багровой на ярко-розовую.
— Хорошая мысль.
— Мы не можем больше так существовать, именно существовать, жизнью это не назовешь. Я себе вторую неделю костюм не могу купить.
— Это ужасно.
— Ничего смешного. От Севки только нервы, а когда наш папа был жив, то обещал златые горы. Никому нельзя верить…
— По какому поводу скандалили? — проявила я живейший интерес, чтобы поддержать разговор. — Или так, без повода, из любви к искусству?
— Как ты можешь? — укорила меня Ритка. — Я попросила этого негодяя вынести мусор, и что ты думаешь он мне ответил?
— Представляю…
— Вот-вот, выгнать его к чертовой матери.
— Выгони, — согласилась я и Ритка сразу загрустила.
Решив, что разговор можно считать законченным, я ушла в свою комнату, размышляя, чем себя занять. Не худо бы вернуть подруге долг, но машины у меня нет, а троллейбусов я теперь опасалась. От размышления меня отвлек телефонный звонок, звонила Ирина Золотнянская, которая снимала у нас одну из квартир.