Миллионщик
Шрифт:
– Я? Действительный статский советник Степанов, изобретатель «чудодейственных порошков», о которых идет речь, – съехидничал я.
Тут, поняв, что страсти накалились, вступил в бой линкор «Пашутин»:
– Коллеги, успокойтесь! Мы обсуждаем план лечения конкретного больного – великого князя Георгия. Все рассуждения о пользе препаратов господина Степанова считаю излишними – они уже доказали свою эффективность. Великий князь будет лечиться в России, это уже не дискутируется. Если кто-то не хочет брать на себя ответственность, пусть так и скажет.
После этого двое динозавров отказались, один пока воздержался. Отказавшихся Пашутин не стал задерживать (думаю, что скоро он их в отставку отправит). То есть остались лишь надежные, по мнению Пашутина, люди, которым можно открыть всю правду о состоянии Георгия.
Профессор Иванов доложил историю болезни великого князя. Выяснилось, что впервые заболевание проявилось повторяющейся лихорадкой в конце 1889 года, когда лейб-медик
Но реальной причиной, скорее всего, было переохлаждение – сначала на балу в Триесте, который проходил на палубе крейсера 18 сентября 1890 года, затем в Суэце во время поездки на поезде ночью, когда в пустыне холодно и Георгия банально продуло у открытого окна. Все это привело к обострению болезни с мучительным кашлем и постоянной лихорадкой. Сопровождавший «Память Азова» доктор Рамбах, начальник Морского госпиталя в Кронштадте, во время стоянки в Бомбее, когда Ники поехал на охоту, а брат не мог его сопровождать, лежа в постели, заподозрил серьезное легочное заболевание и настоял на возвращении Георгия в Европу, а Афины. В Грецию был направлен доктор Алышевский [70] , специалист по легочным заболеваниям, который и диагностировал у Георгия, как он выразился, «категорический» (то есть несомненный) туберкулез.
70
Алышевскому покровительствовал министр двора граф Воронцов-Дашков.
Вопреки логике, Алышевский, разрешил Георгию в марте 1891 года поехать в Алжир, а потом, в мае, на Корсику. Тем более странное решение, что Алышевский был знаком с микробиологией и нашел при микроскопии мокроты «палочки Коха» [71] . Потом был Константинополь, наконец корабль прибыл в Севастополь, где состоялась встреча с царственной четой, которые не поверили в тяжесть заболевания. Доктор Алышевский настоял в лечении на Кавказе, в горах. Но при этом использовал холодный воздух и сквозняки, так, что визитеры, навешавшие Георгия, находились в верхней одежде в его комнате, так холодно было в доме [72] . В Аббас-Тумане у Георгия первый раз случилось кровохаркание, а прибывший микробиолог прозектор Мариинской больницы в августе 1891 года дважды провел микробиологическое исследование мокроты и обнаружил большое количество «палочек бугорчатки [73] ». Поскольку Алышевский уповал исключительно на лечение воздухом и никаких препаратов не назначал вообще, то был прислан профессор Захарьин, который подтвердил диагноз и назначил лечение. По локализации процесса было установлено поражение верхней доли правого легкого [74] . Назначено лечение каплями креозота (это тот антисептик, чем пропитывают железнодорожные шпалы) по 3 капли 2 раза в день, кумыс и тресковый жир. Диета была разнообразной – с вином и пивом. Потом добавили патентованный швейцарский гваякол, о нем я уже упоминал.
71
В мемуарах Ламсдорфа – помощника министра иностранных дел, директор канцелярии МИД, в будущем министр, был ориентирован на франко-русский союз. В дневнике 18.02.1891 писал: «Доктор Алышевский, направленный в Афины, <…> открыл у него [Вел. Князя Георгия] присутствие бацилл, вследствие чего решено, что Великий князь поедет на несколько недель в Алжир». Странная логика, а затем Корсика, Константинополь…
72
Реальные факты, отмечаемые многими лицами, посещавшими Георгия.
73
Дословный перевод с латинского термина туберкулез. Тубер – бугорок (лат.).
74
В реальной истории еще 3 года Георгия лечили каплями креозота, горным воздухом, холодом и сквозняками. Потом приехал профессор Захарьин со свитой, в которой был микробиолог, обнаруживший в мазке мокроты огромное количество палочек Коха. Захарьин мягко поговорил с Марией Федоровной и, в отличие от грубого Алышевского,
В общем, оптимизма у меня поубавилось, больной уже давно бак-положительный, то есть выделяет во внешнюю среду возбудитель туберкулеза и потенциально опасен для окружающих. Склоняет к пессимистическому прогнозу и наличие кровохаркания, хотя и незначительного. Положительным моментом является ограниченность процесса в верхней доле правого легкого. В XXI веке сделали бы рентген и, если бы нашли большую каверну, просто бы сделали сегментарную резекцию легкого, убрав очаг инфекции, а потом додавили бы болезнь химиотерапией. Здесь никто не даст сделать Георгию резекцию всего легкого, даже доли, если найдется такой оператор, который остановит кровотечение и сошьет губчатую нежную ткань легкого. Ну а кто хочет продолжить лечение креозотом – пусть лижет шпалы, поэтому уповаем на мои препараты.
– Итак, – сказал начальник Академии, – предлагаю высказываться по существу. Поскольку мы все в одних чинах, начнем как на флоте, с младшего, хоть и не по чину, но по возрасту. Прошу, Александр Павлович!
Я сказал, что поскольку диагноз ясен, с интенсивным лечением медлить нельзя, я бы начал его сразу еще в Аббас-Тумане, применив ПАСК в стандартной дозе и отменив креозот, так как неизвестно, как поведет себя ПАСК в его присутствии. Исключить алкоголь, так как все противотуберкулезные препараты подвергаются метаболизму в печени, и нагружать ее еще и водкой с пивом – преступление. Также преступлением является содержание больного в холодильнике. Устранить сквозняки и сделать так, чтобы в комнатах было тепло, но проводить регулярные проветривания.
Обязательной является влажная уборка помещений с карболкой, так как больной заразен. Все лечение делать под бактериологическим контролем мазка мокроты. Критерий эффективности – уменьшение и полное исчезновение палочек Коха. Если лечение не будет эффективно, отменяем ПАСК и назначаем тубецид. Его придется назначить через 3–4 месяца в любом случае, так как к ПАСК может развиться устойчивость бактерий. Максимально приблизить лечение к больному, не уповая на лейб-медиков, которые ничего не смыслят в лечении туберкулеза, для чего обеспечить неотлучное дежурство во дворце специалиста из ВМА со сменой врачей раз в 2–3 месяца при едином лечении и обязательный визуальный контроль приема порошков врачом. Микробиологическое исследование мокроты проводить раз в месяц, для чего направлять соответствующего специалиста.
После меня выступил профессор Иванов и сказал, что он согласен с предложенным мною планом, остается только расписать дежурство ординаторов и бактериолога.
Оставшийся профессор из «старой гвардии» также отказался что-либо комментировать, впоследствии выяснилось, что он остался лишь для того, чтобы выяснить, что я предложу, и побежать жаловаться Воронцову-Дашкову, поддерживавшему аббас-туманское лечение, назначенное его протеже. Граф ответит, что я сейчас «в фаворе», поэтому надо подождать, когда Георгию станет хуже, и свалить все на новомодное лечение по принципу «падающего – подтолкни».
Потом Пашутин отпустил нас, сказав, что он доложит государю о результатах нашего консилиума.
Догнав Иванова, я спросил, как идут исследования, нет ли признаков нейропатии и патологии печени. Он ответил, что все в порядке, серьезных побочных эффектов нет, но некоторые больные, что долго принимали тубецид, жаловались на боли в руках и ногах и снижение мышечной силы. Я сказал, что в случае с Георгием он получает достаточно хорошее питание, чтобы компенсировать один из компонентов, который расходуется при работе изониазида. Этот компонент (ну не мог же я сказать – пиридоксин или витамин В6) содержится в оболочке растений, особенно злаков, поэтому я был удивлен, когда услышал, что Алышевский назначил рисовую диету – каждый день рис на гарнир, если бы это был дикий рис с оболочкой, то для тубецида лучше не придумаешь, но а Аббас-Тумане был белый полированный рис, в котором никаких полезных веществ не содержится. Самым экономичным в госпитальном пайке было бы приготовление салатов из проросших пшеничных зерен, тогда нейропатии удалось бы избежать.
Подумал, что сейчас Иванов задаст вопрос, откуда я это знаю, и придется изворачиваться, что я слышал об этом от швейцарских коллег, когда был в Швейцарии. Но вопросов не было, профессор принял мое сообщение просто как руководство к действию. А слышал я это когда работал в XXI веке с фтизиатрами, испытывая отечественный препарат против мультирезистентного туберкулеза. Я ему еще мог бы рассказать о быстрых и медленных ацетиляторах [75] , но, думаю, пока не надо, это я точно объяснить не могу, так как вопрос требует глубокого знания биохимии.
75
У некоторых людей процесс метаболизма изониазида протекает быстрее, у других – медленнее, причем это зависит от расы.