Миллионы не моего отца
Шрифт:
– Домик что надо у тестя твоего, – одобрительно присвистнул Бавыкин, отдавая должное «классическому стилю», популярному в провинции до сих пор. – Наворовал, видать, много, а сильно не выпендривается. Забор вон отгрохал какой.
Не слушая его, Вадим несколько раз призывно посигналил. Он ожидал открытия ворот, но распахнулась лишь боковая дверь. Показался Семен, один из смирновских охранников. Чинно, без спешки он проследовал к машине.
– Здравствуй, Вадим! Давно тебя не видел. А в доме и нет никого, кроме меня, – произнес этот седоусый отставной военный, глядя не столько на Вадима,
«Колючий старик, – подумал Бавыкин, – небось, вохровец».
– Ты по какому-то делу? – спросил Семен.
– Я по делу, – ответил Вадим нетерпеливо и кратко. – Открой ворота – мы заедем.
Семен задумался, напрягая лоб:
– Тебя я могу впустить – ты муж Елизаветы Георгиевны, а вот кто с тобой рядом?
– А тебе ли не все равно, папаша, кто я? – взвился Бавыкин.
– Я здесь все охраняю, – пояснил Семен, выдерживая прежний спокойный тон.
– А мы не украдем.
– Послушай, Семен, давай мы заедем, а там разберемся, – увещевающе попросил Вадим.
– Елизавета Георгиевна велела посторонних не пускать.
– Лиза – так она здесь?! – воскликнул Вадим.
– Она была здесь пару недель назад – приезжала на похороны отца. Тебя я на похоронах не видел.
Пропустив упрек мимо ушей, Вадим с нетерпением продолжал:
– А уехала куда?
– Не знаю, не посвятила меня в планы.
– В Россию или за границу?
– Говорю же, не знаю.
– Послушай, – обратился к Бавыкину Вадим, – давай ты пока здесь подождешь, а я пойду в дом и попытаюсь выяснить, куда уехала Лиза.
– Чего это? – возмутился Бавыкин. – С какой это стати?
– Ну, видишь, Семен не пустит тебя.
– Э-э-э, – поманил Бавыкин охранника, – ты чего самоуправствуешь? Я вообще-то с ним, друг семьи, так сказать.
Но Семен не удостоил его ответом.
– Ты напрасно плохо о нас думаешь. Я, может, из органов, – заветная корочка раскрылась перед носом Семена.
Семен с прищуром осмотрел удостоверение рязанского омоновца:
– Корка у тебя, может, и ментовская, а рожа – бандитская, – заключил он. – Без постановления не пущу. Вадим, проезжай один, если хочешь.
– Я из машины не вылезу, – запротестовал Бавыкин, – вон, накрапывает – стоять тут под дождем.
Вадим хлопнул дверцей «камри» и последовал за Семеном за забор.
– Старая вохра, – проворчал Бавыкин им вслед.
Оказавшись в доме Смирнова, Вадим вновь испытал смешанное чувство победы и поражения: надменный и самоуверенный хозяин был мертв, а Вадим – жив, однако он так и не стал хозяином дома. Как много Вадим потерял: если бы с Лизой он повел себя по-другому, в его жизни сейчас не было Бавыкина и неоплатных долгов, а был бы этот дом, неограниченный счет в банке и красивая, пускай и сумасбродная, жена. Если бы он тогда послушал Смирнова и, позабыв о гордости, поехал за Лизой, или хотя бы взял у Смирнова ее адрес в Аликанте, – сейчас были бы идеи, где ее искать. То, что пришлось выдумывать план присвоения Лизиного наследства и вовлекать в это дело Бавыкина, было гадостью, о которой Вадиму неприятно думать. Если бы только Вадим умел от души, на всю катушку ненавидеть, то ненависти было бы достаточно, чтобы оправдать этот план. Но Вадим так выразительно ненавидеть не умел – гораздо более он умел обижаться.
Усилиями Бавыкина предложенный Вадимом план за несколько дней оброс деталями и перестал казаться нелепым. Благодаря своим контактам в полиции Бавыкину удалось выйти на главврача одной подмосковной психиатрической клинки. Этот главврач обещал оказать помощь в деле, и даже посоветовал нужного судью. Со слов Бавыкина, все складывалось как нельзя лучше.
Бавыкин вообще был доволен, и это пугало Вадима. Его пугала перспектива не найти Лизу, но также и перспектива найти ее, потому что за этим последовал бы полнейший криминал. Наверное, можно было бы уговорить Лизу дать денег и откупиться от Манукяна и Фонаренко, но как избавиться от Бавыкина? Бавыкин о своих провинциальных нанимателях уже позабыл: он отныне работал на себя, хотя и пытался убедить Вадима, что он с ним в одной команде. Он по-прежнему держал Вадима в заложниках.
Вадим мог сбежать от Бавыкина, если бы был уверен в Лизе – но в ней он был уверен меньше всего. Она его оставила, и не было никаких гарантий, что она согласится вернуться и начать все с начала. Надежда разделить с ней наследство Смирнова таяла, а значит, Дмитрий Бавыкин был нужен Вадиму. Лишенный сентиментальностей Бавыкин сделает все как надо, пока Вадим постоит в стороне.
– Это ты убирал здесь? В доме так чисто.
– Горничная приходила с утра, – ответил Семен. – Она приходит дважды в неделю, как заведено.
– А кто вам теперь всем зарплату платит – Лиза?
– Не знаю, деньги просто поступают на счет.
Удивительное дело, но после смерти хозяина дом продолжал жить как обычно. Мозг давно умер, а тело продолжало существовать: кровь бежала по жилам, легкие наполнялись кислородом, мерно стучало сердце, – а все благодаря денежным потокам, шедшим из фирмы, зарегистрированной в княжестве Лихтенштейн. Хорошо настроенный механизм не требовал вмешательства или регулировки. Так без Смирнова, он мог проработать и год, и два.
– Мне нужно осмотреть кабинет, – сказал Вадим, отчаянно дергая закрытую дверь за ручку.
– Он заперт, – констатировал Семен.
– Лиза заперла?
– Нет, запер я по ее указанию.
– Ну так открой!
– Не могу – не велела открывать.
– Ты что, издеваешься, что ли?! – вскрикнул Вадим с неуверенностью и возмущеньем. – Я вообще-то ее муж – муж твоей хозяйки!
– Послушай, ты бы Лизе позвонил, поговорил, она скажет мне кабинет открыть – так я сразу открою, – отвечал Семен, и по его неловкости и успокоительному тону было понятно, что без ее приказа он не отопрет дверь.
– Тогда дай мне ее номер!
– Вот, – подал Семен Вадиму свой смартфон, – но кажется, номер она сменила. После ее отъезда пытался с ней связаться, не отвечает телефон.
Вадим прокрутил список контактов в телефоне Семена, нашел ее имя, и да, это оказался номер, который и у Вадима был.
– Слушай, если не откроешь – взломаю дверь!
– Этого я не позволю, – произнес Семен сухо. – Ты, конечно, ее муж, но откуда мне знать, что там между вами. Знаю, что вместе вы не живете – а вдруг уже развелись? Из кабинета пропадет что, а я отвечай.