Милослава: (не)сложный выбор
Шрифт:
Он встряхнулся, как пес после купания, и всё, что было мне мило и близко — нежность в его глазах и руках, мягкость движений — вдруг ушло. Внезапно он показался мне чужим, злым, стремительным — воплощением резкого степного ветра, сбивающего с ног, зажимающего нос и рот, наклоняющего к земле, ставящего на колени.
— Помни, я всегда буду любить тебя, — сказала я, чувствуя, что ему нужны эти оковы. — Однажды я вернусь, и кто знает, — может и навсегда. Будь тем, о ком я могу сказать своим детям с гордостью: этот великий человек любил
Его лицо исказилось от боли. Да, я знаю, что я жестока. Но сейчас надо как-то удержать его от войны со Славией. Иногда боль — это благо.
Проснулась я в слезах, но на душе было светло. Я знала, что выбор мой правильный.
Замок еще спал — непостижимым образом я чувствовала ровное дыхание Кира, сопение Марты и ее дочерей, ощущала, как неподвижно стоит скотина в нижнем зале. Мне казалось, что замок Нефф проник в меня, а я в него, мы с каждым прожитым днем становились с ним одним целым.
Как Таман един со степью, так я едина с замком Нефф. Он — мое дитя, мой предок, моя колыбель. С одной стороны подобная привязанность меня пугала — а вдруг я никогда не осмелюсь его покинуть? Но в то же время ощущение тепла и любви, которое щедро дарили мне эти живые камни, были самым лучшим, что я ощущала в жизни.
Люди спали.
Я сделала ярче светильники и достала дневник принца. У меня было еще некоторое время.
«Я счастлив в замке Нефф. Что с того, что камни ненавидят меня? Меня любит женщина, прекраснее которой я не встречал.
Сегодня можно всё. Смерть стоит за порогом. В чаше моей жизни остались лишь жалкие капли, так пусть они будут мне хмельным вином!
У меня есть — была — невеста, которая меня, я знаю, ждет. Добродетель ее я не смею подвергнуть сомнению. Моя невеста непорочна, целомудренна и благодетельна. У нее глаза лани и улыбка ангела. После моей казни она не посмеет взглянуть на кого-то другого, выбрав монастырь Пресветлой Матери своим домом до самой смерти. Будь я живым, никакой другой женщины я бы не желал, да и сейчас я благоговею перед ней. Что может быть лучше кроткой жены?
Только горячая любовница.
Мне стыдно перед невестой, но стыдиться нет времени. Есть время целовать горячие губы, сливаться в страстных объятиях, пить сладострастные стоны девичьих уст.
Моя любовница — пожалуй, нет, возлюбленная (любовница — слишком грубо) — сестра верного Себастьяна. Он говорит — молочная сестра, не замечая, что он и Шарлотта похожи как две капли воды. Разве что волосы у нее темные и глаза голубые. Но волосы и глаза не скроют ни рост, ни сложение, ни форму глаз и рук, ни разлет бровей. Да у них даже улыбка одинаковая — верхние клыки чуть повернуты. Я с первого взгляда понял, что девушка — дочь старого лорда Браенга.
Сознаюсь перед самим собой — для меня это сыграло роль. Я всегда восхищался Себастьяном, его изяществом и непринужденностью манер, его гордой статью. Восхищался и… вожделел.
Королевский двор полон соблазнов. Мой первый блистательный брат одинаково горячо любит как женщин, так и мужчин. Возможно, это связано с тем, что его зверь невероятно силен и стремится подмять под себя всех вокруг. Мужчины в его постели бывают даже чаще. Он создан подавлять и властвовать.
Я не раз видел… видел многое в кулуарах дворца, но предпочитал традиционные отношения. Мне был противен разврат. Оттого я и невесту выбрал самую скромную, самую чистую. Мне казалось, что ее святость осенит и меня. Рядом с ней я очищался.
Но Браенги, Браенги… Как хороши они! Издревле у каждого короля есть свой Браенг. О, эта проклятая верность — есть ли род, столь верный короне? Короне — или лично мне? Себастьян был мой с потрохами. Мой личный красивый Браенг! Прикажи я — и он выйдет в окно. Прикажи — и убьет.
Я любил и ненавидел его за верность. Его душа и тело были моими. Хотел ли я большего? Черт возьми, хотел! Если я прикажу — ляжет ли он со мной? Но я не проверяю: слишком боюсь потерять его любовь и дружбу.
Шарлотта спасла мою душу от греха мужеложства. Я был заворожен кошачьими глазами, широкими бровями, зубами с повернутыми клыками.
Кажется, на Браенгах лежит проклятье любить своих королей.
Шарлотта пришла ко мне в первую же ночь. Она была невинна, но не наивна. Ни одна женщина не дарила мне себя столь щедро…»
Я захлопнула дневник, не в силах читать дальше. О богиня! Как это… странно. Что творилось здесь, в моем доме? Разврат, пир во время чумы? Ешьте, пейте, блудите — ибо завтра умрем!
Если отбросить прочь сантименты (в конце концов, большинство участников этой истории покинули мир) — я оказалась права. Шарлотта — сестра Себастьяна. Она не может не быть магом — среди Браенгов такого не случалось.
Может ли она ненавидеть Оберлингов? Тех, кто завладел замком, тех, кто увез ее возлюбленного, тех, кто, возможно, избавил ее от ребенка…
Чем они живут, эти гордые глупые женщины? Юлианна и Виолетта ненавидят Оберлингов и стремятся к мести.
А Линд учила меня прощать. Учила любить людей вокруг, даже тех, кто ненавидит тебя. Учила верить в чудо. «Сила женщины, — говорила она. — В ее слабости. Не стоит тратить время на ненависть, когда можно любить. Не стоит пытаться быть сильной, если есть кто-то, кто может быть сильным вместо тебя».
Извините, дорогие Браенги. Я выбираю мою маленькую мудрую мачеху. И любовь.
Отчаянно зевающая Анна принесла мне перешитую в спешке на меня одежду супруга. Вязанные чулки, шерстяные кальсоны, две пары теплых штанов, жилетка из ангорской шерсти — тонкая, но невероятно жаркая. Легкая шубка из искристого серого меха принадлежала какой-то из покойниц, вероятнее всего третьей. Шубка коротковата и рукав едва прикрывает локоть — не беда. Я взяла у Кира высокие рукавицы — у него тонкие кисти. На голову намотала пуховую шаль.