Милый Каин
Шрифт:
Омедас отрицательно покачал головой. Ему не хотелось говорить о своих сомнениях и предварительных соображениях. Он не любил рассуждать о том, что еще толком не сформулировано, в разговоре с неспециалистом.
Тем не менее Кораль продолжала настаивать:
— Я хочу знать, что ты уже выяснил и что еще о нем думаешь.
«Я бы сам хотел знать, насколько мне удалось понять этого парня и в какой мере мои рассуждения соответствуют истине. Подобрать шифр к сейфу души Николаса оказалось делом нелегким. Придумать новую комбинацию — еще сложнее».
— Есть
— Это может быть как-то связано с Карлосом?
Хулио не на шутку удивился. Он и не думал, что Кораль с такой готовностью выскажет то же самое предположение, которое мысленно рассматривал он сам, но из осторожности решил было умолчать об этом.
— Я бы сформулировал так. Возможно все. Мы не имеем права отбрасывать ни одно предположение.
Кораль мысленно попыталась восстановить в памяти запах волос Николаса. Этот аромат был для нее лучшим лекарством, прекраснейшим бальзамом. У нее давно уже не было возможности, как раньше, поцеловать сына в щеку, но все же ей иногда удавалось прижать его к себе на секунду-другую, чтобы хотя бы раз вдохнуть этот прекрасный запах.
«Господи, сможет ли Хулио вылечить его, как я сама лечу своих пациентов? В моем распоряжении находятся специальные инструменты, позволяющие проникать в человеческое тело, например в коленный сустав, чтобы восстановить поврежденные ткани и органы. Психолог же не может физически проникнуть в разум человека. Он скорее проецирует свое сознание на мировосприятие пациента. Такая работа не видна невооруженным глазом. Наверное, именно поэтому люди склонны больше слушать врачей, чем психологов».
— Я доверяю тебе самое дорогое, — сказала Кораль и положила ладонь на руку Хулио.
Именно в этот момент в гостиную без стука вошла Арасели. Она наверняка обратила внимание на то, что хозяйка и гость стояли слишком уж близко друг к другу. Чтобы скрыть смущение, служанка поспешила поинтересоваться у Кораль, не нужно ли прямо сейчас заняться чисткой столового серебра, лежащего в серванте. Та ответила, что ей в данный момент важнее, чтобы Арасели закончила уборку в гараже.
Хулио не знал, что делать дальше. По правде говоря, больше всего ему хотелось сейчас продолжить разговор с Кораль.
Его взгляд упал на картину, висевшую в гостиной, ту самую, которая так взволновала его, когда он впервые оказался в этом доме.
— Отличная работа, мне нравится, — сказал он, показывая на холст.
— Ты серьезно? — явно оживилась Кораль.
— Конечно. Ты же знаешь, что мне всегда нравилась твоя манера. У тебя ведь настоящий талант.
— Был, да весь вышел, — поправила его Кораль. — Эту картину я написала лет десять назад. С тех пор, по-моему, ни разу кисти в руки не брала.
— Жалко, — задумчиво сказал Хулио и подошел к холсту вплотную. — Я-то
Кораль засмеялась, восприняв слова Хулио скорее как комплимент, чем как подлинное признание ее таланта. Она тоже подошла к картине и встала совсем рядом с ним. Их плечи даже слегка коснулись друг друга. Ей и вправду было интересно узнать, действительно ли Хулио так понравилась эта картина или же он похвалил ее больше из вежливости.
— Если честно, я тоже когда-то мечтала об этом, — с грустью в голосе призналась она.
— Тогда почему же ты бросила любимое дело? — спросил он и повернулся к ней.
Они оказались так близко друг к другу, что Кораль даже смутилась, особенно когда посмотрела в такие знакомые, чуть грустные глаза Хулио.
— Работа, дом, дети… — пожав плечами, перечислила она. — В какой-то моменту тебя нет времени, а потом — просто лень вновь достать мольберт, кисти и краски. Все очень просто.
Хулио жестом выразил свое несогласие. Он внутренне догадывался, что Кораль не в восторге от своей жизни. Она ощущала себя в ней как в ловушке, впрочем весьма комфортабельной и удобной.
Он посмотрел на часы и сказал:
— Ладно. Думаю, что твой сын уже заждался меня.
Они вместе вышли в сад. Нико сидел в беседке, не замечая никого и ничего вокруг. Он поставил перед собой ноутбук и вел шахматную партию, связавшись по Интернету в режиме онлайн с незнакомым ему человеком из Второй региональной лиги. Белыми играл противник.
Омедас увидел положение фигур на доске, сложившееся к двадцать пятому ходу. Партия подходила к концу. Счет по потерям был равным, но позиционно на доске доминировали белые. Они вели уверенное наступление по центру силами ферзя, слона и пешки. Черные же сбились вокруг короля, оставив на угловой клетке ферзя, блокированного противником. Кроме того, в защите черных на королевском фланге зияла серьезная брешь. Впрочем, худшее было еще впереди. Белая ладья встала на изготовку на одной горизонтали с ферзем, собираясь нанести просто смертельный удар в самое сердце обороны черных.
— Ничего, я еще отобьюсь, — заявил Нико.
Впрочем, по его голосу можно было понять, что он сам не слишком верил в то, что говорит.
— Ты так думаешь?
— Я тут кое-что придумал. Комбинация ходов на е7 и d4 при том, что конь бьет с5.
Омедас прикинул, как будет развиваться партия, если реализовать план, предложенный Николасом. Ничего хорошего из этого не получалось. Все эти маневры лишь оттягивали неизбежный финал. Хулио не понадобилось и минуты, чтобы в общих чертах прикинуть три-четыре варианта, которые могли если не спасти ситуацию, то уж по крайней мере отсрочить поражение на гораздо больший срок. Впрочем, была еще одна надежда. Если соперник не сумеет развить свое преимущество в полной мере, то возникала возможность свести партию вничью. Правда, надеяться на то, что невидимый шахматист будет играть в поддавки, не приходилось.